Страница 20 из 39
В основе общего понятия процентов лежит различие двух видов стоимости, встречающихся в повседневном обороте: реальной стоимости (стоимости собственности) и потребительской стоимости. Юридическими сделками, в которых обычно они выражаются, являются купля и договор о найме. Так как потребительская стоимость основывается на постоянной деятельности пользователя по отношению к вещи, то она вообще имеет значение только в том случае, если мысленно добавляется промежуток времени, заполненный этой деятельностью.
Как потребительскую, так и реальную стоимость можно возмещать или оплачивать самыми разными и самыми произвольными способами: посредством денежной суммы, работой, взаимным использованием другой вещи и т. д. Для большинства случаев подобного вида отсутствует как возможность, так и необходимость общего подхода и регулирования; подобная необходимость встречается только в одном виде вещей, своеобразный характер которых здесь следует установить прежде всего.
Это такие вещи, стоимость которых, согласно господствующему в гражданско-правовом обороте мнению, основывается не на их индивидуальности, а исключительно на числе, размере или весе в рамках определенного рода, так что при одинаковом объеме разные индивиды одного и того же рода считаются полностью равноценными. Римляне выражают это своеобразие словами «res quae pondere, numero, mensura continentur (consistunt)», но это точное и правильное выражение из-за своей многословности неудобно для обычного употребления. Новые авторы в течение столетий называют это варварски образованным выражением «res fungibiles»[192]. Я буду использовать для этого выражение «Количества», в пользу которого выступает решительный авторитет римских юристов. Ведь хотя во многих, даже в большинстве, фрагментов выражение «quantitas» означает «размер» или «объем», т. е. общее свойство, присущее самым разным вещам, однако в нескольких не вызывающих сомнений фрагментах оно также употребляется именно для обозначения упомянутого здесь особого вида вещей, т. е. вещей, которые согласно числу, размеру или весу определенного рода, а не по своей индивидуальности обычно считаются предметами правоотношений. Вещь подобного вида называется «quantitas» в противоположность corpus или species, т. е. вещи, являющейся индивидуальным предметом юридической сделки[193].
Потребительская стоимость «количеств», как и всех прочих вещей, может быть определена самыми разными способами, в частности это можно сделать в долях однородных вещей, и данный подход настолько важен и удобен в обороте, что для этого во все времена считали необходимыми особые положения. К этому относится правовой институт Процентов (usura, а также usurae).
Процентом называется определенная мера количества, которая служит возмещением или вознаграждением за пользование однородным количеством, которое называется «капитал». Само по себе процентное отношение применимо к количествам любого вида, т. е. к зерну, вину, маслу, и в частности к деньгам. А это последнее применение является настолько важным и частым, что обычно думают только о нем, когда речь вообще заходит о взимании процентов. Выше уже было отмечено, что проценты в юридическом смысле считаются плодами капитала[194]. Однако это не следует понимать так, будто в этом случае наличные деньги (проценты) являются плодом наличных денег (капитала), напротив, требование уплаты процентов считается плодом, возникшим из требования, обоснованного капиталом.
Итак, самым важным вопросом является вопрос о том, как вообще может возникнуть требование уплаты процентов. В целом существуют две причины его возникновения:
I) Воля должника, которая почти всегда выражается в форме договора, и II) Общая норма права.
I. Договор как основание возникновения требования уплаты процентов. Подобный договор мог встречаться у римлян и в форме стипуляции, и в форме простого соглашения.
А. Стипуляция процентов была применима всюду и всегда могла быть основанием иска. Ее можно было заключить независимо от того, порожден ли сам капитальный долг стипуляцией со ссудой или без нее, простой ссудой без стипуляции или каким-либо другим обязывающим действием.
У римлян самым частым и самым важным был случай, в котором оба обязательства (о капитале и о процентах) были обоснованы стипуляцией и направлены на деньги. Делалось ли это (согласно дословной формулировке) двумя отдельными договорами (стало быть, с помощью двойного «spondes? spondeo») или одним общим простым договором, в конце которого высказывались указанные вопрос и ответ, было безразлично для результата. Ибо даже в последнем случае на самом деле, как и в первом, заключались две разные, притом даже неоднородные стипуляции: certa о капитале и incerta о процентах[195]. Стипуляция о капитале была неизбежно certa, потому что сумма капитала была совершенно определенной и известной; стипуляция о процентах была неизбежно incerta, поскольку невозможно предвидеть, какие проценты подлежали бы выплате и какой поэтому была бы в целом сумма процентов, о которой следует предъявить иск. Если же это были две разные стипуляции, это неизбежно обосновывало бы два разных иска: certi и incerti condictio (оба, как известно, совершенно разного характера), поскольку иск всегда должен был точно соответствовать стипуляции, и здесь вообще не допускался произвол истца[196].
Точно так же дело обстояло, когда наряду с простым займом (без стипуляции) стипулировали проценты. И в этом случае обязательно следовало предъявлять два разных иска: certi и incerti condictio.
В. Соглашение об уплате процентов имело разные эффекты в зависимости от характера основного долга. Ведь оно могло встречаться: а) наряду с b. f. contractus; b) наряду со стипуляцией; с) наряду со ссудой.
а) По соглашению об уплате процентов наряду с b. f. contractus можно было предъявить иск согласно общим принципам, однако не самостоятельный иск, а только связанный с главным иском, вытекающим из контракта[197]. Это правоотношение, основанное на известных общих нормах права, признается при купле, найме, поручении и поклаже[198].
b) Даже если наряду со стипуляцией о капитале одновременно заключалось простое соглашение о процентах, то все же иск о взыскании процентов разрешали предъявлять как иск из стипуляции (стало быть, посредством incerti condictio). Это положение права было чуждо строгому характеру древней стипуляции и было введено только благодаря новому, более свободному подходу к договору. Прямо сказано также о том, что это положение было признано постепенно и не без возражений[199]. В основе этого лежала следующая мысль. Если бы стороны проявляли осторожность: сначала выражали бы полное содержание своего соглашения (о капитале и процентах), а затем в конце добавляли общую формулу «ea omnia dare spondes? spondeo», то стипуляция, бесспорно, охватывала бы все части обещания, включая проценты. То, что они были неточны в этом и не применяли правильную форму, не должно было идти им во вред, как некоторые другие нарушения древней строгой формы. Следовательно, до некоторой степени симулировали полную форму тем, что в конце действия повторяли формулу стипуляции, высказанную в середине всего действия. Этот более свободный подход к стипуляции был абсолютно аналогичным тому подходу, согласно которому уже во времена древних юристов разрешалось спрашивать и отвечать на иностранном языке, на разных языках и не дословно однообразно, что не подрывало действительность стипуляции.
192
Поводом для этого выражения послужила L. 2, § 1 de reb. cred. (12. 1): «quia in genere suo functionem recipiunt per solutionem». Кажется, выражение «res fungibiles» было введено Цазием (Zasius in § 30 J., de actionibus, N. 17, 18) – по крайней мере он не стесняется одергивать других авторов, которые говорят вместо этого «quantitas»: «sed male et barbare: sola enim pecunia quantitas dicitur, quia per eam quanta quaeque res sit aestimatur».
193
L. 34, § 3–6 de leg. 1. (30); L. 15, § 4 de usufr. (7. 1); L. 94, § 1 de solut. (46. 3). Правда, в этих фрагментах сначала речь идет о денежных суммах, которые и без того являются самыми частыми и важными quantitas. Однако в первом фрагменте с этим ставят в один ряд и все прочее quod pondere, numero, mensura continetur, а противопоставление corpus и species ко всему этому одинаково подходит. Поэтому осуждение Цазием указанного названия (сн. а) необоснованно. Предпринятая в недавнее время попытка нескольких авторов назвать это «заменимыми вещами» едва ли понятна без дополнительного объяснения, поскольку все прочие вещи также можно заместить (денежным возмещением). Сами по себе свойства «количеств» и потребляемых вещей полностью отличаются друг от друга, хотя они часто встречаются в применении к одним и тем же вещам.
194
L. 34 de usuris (22. 1); L. 121 de V. S. (50. 16); L. 62 pr. de rei vind. (6. 1) (ср. выше, § 265).
195
L. 75, § 9 de verb. obl. (45. 1): «qui sortem stipulatur, et usuras quascunque, certum et incertum stipulatus videtur: et tot stipulationes sunt, quot res sunt» (стало быть, здесь две; эти последние слова отсылают к общей норме права (ср. L. 86 eod.)); L. 8 de eo quod certo loco (13. 4): «ibi enim duae stipulationes sunt» (речь шла о капитале и процентах).
196
Gajus, IV, § 53: «sicut ipsa stipulatio concepta est, ita et intentio formulae concipi debet».
197
L. 4 C., depos. (4. 34): «non duae sunt actiones, alia sortis alia usurarum sed una». Таким образом, здесь действительно правило, как раз противоположное только что названному о стипулированных процентах.
198
L. 5 C., de pact. int. emt. (4. 54); L. 17, § 4 de usuris (22. 1); L. 24 pr. in f. mandati (17. 1); L. 24, 26, § 1 depos. (16. 3).
199
L. 40 de reb. cred. (12. 1). Об этом фрагменте (L. Lecta), известном своей трудностью, ср.: Glück, Bd. 4, S. 268–276; Schulting, Notae, vol. III, p. 31. Здесь дело не зависит от его полного объяснения; относящаяся сюда часть, которую я считаю не вызывающей сомнений, содержится в следующих словах: «pacta incontinenti facta stipulationi inesse creduntur… Pactum autem, quod subjectum est, quidam dicebant… tantum ad exceptionem prodesse… et si, ut ille putabat, ad exceptionem tantum prodesset pactum, QUAMVIS SENTENTIA DIVERSA OBTINUERIT» rel.