Страница 19 из 39
То, что оба этих вида вопроса действительно не следует понимать по-разному, следует из того, что у обоих (при сравнении с общим принципом culpa) только один смысл: что бы действительно сделал в этом случае рассудительный хозяин дома. Там, где в наших источниках права упоминается имевшаяся у истца возможность получения плодов, она представляет собой противоположность тому, что действительно получил ответчик, что затем объявляется безразличным[183]. Ни в одном фрагменте возможность для истца не противопоставляется возможности для ответчика в качестве чего-то отличного[184], как это ошибочно предполагают новые авторы в своем споре.
Кроме того, в последнее время утверждали, что упущенные плоды следует возмещать только тогда, когда они действительно существовали, а владелец не собрал их; зато его нельзя упрекнуть и обязывать, когда он не принимает меры, без которых невозможно возникновение плодов[185].
Поэтому упущенный сбор урожая обосновывал бы право на возмещение, а упущенное возделывание земли – нет.
При правильном применении нашего принципа о culpa и при практическом восприятии всего правоотношения это мнение следует полностью отвергнуть. Если владелец земельного участка, который предвидит, что он проиграет дело по виндикационному иску, хотя его рассмотрение может затянуться на несколько лет, оставит поля невозделанными и вследствие этого останется без плодов, то нельзя сказать, что он сделал то же, что сделал бы diligens pater familias, как этого требует Павел (§ 266). Кроме того, прямо сказано о том, что недобросовестный владелец несет ответственность за неуплату расходов, необходимых для вещи[186], и при этом вовсе не проводят различия между расходами на сохранение самой вещи или на возделывание с целью производства плодов.
Если применить указанное утверждение к так называемым цивильным плодам, тогда бы оно привело к следующему различию. Владелец был бы обязан получать плату за наем и проценты, если контракты об этом уже заключены; не обязан заключать подобные контракты даже о таких вещах, которые по своему характеру предназначены для сдачи внаем. Но как раз об этом прямо сказано противоположное. Недобросовестный владелец должен отвечать за упущенные плоды, если он не сдаст внаем вещи, которые обычно сдают внаем[187]. Наследник, если он без причины задерживает выплату денежного легата, должен также заплатить за это проценты, принятые в данной местности[188].
Все это правоотношение очень правильно оценивается в следующем фрагменте из вестготской интерпретации[189]:
«quales per diligentem culturam consequi proprii domini utilitas potuisset».
Все это опровергаемое здесь мнение вообще возникло, кажется, только вследствие слишком буквального восприятия слов «percipere» и «colligere», которые, однако, прямо означают лишь процесс сбора, но по смыслу включают в себя также обязательные подготовительные действия. Если бы речь шла о том, что от владельца требовали бы необычные усилия и умение, тогда указанное мнение было бы верным, но от него требуется не что иное, как сделать то, что никто – даже в своем собственном имуществе – не может не сделать, чтобы не навлечь на себя упрек в решительной бесхозяйственности.
В заключение следует добавить замечание о правовых средствах, с помощью которых можно требовать возмещения за упущенные плоды. В отношении имеющихся в наличии или потребленных плодов можно использовать, в зависимости от обстоятельств, абсолютно разные правовые средства: основной иск, который охватывает также плоды, затем виндикацию или кондикцию – в зависимости от того, имеются ли плоды в наличии или уже потреблены.
Дело обстоит по-другому с возмещением упущенных плодов. Его, правда, можно добиваться с помощью основного иска, направленного на саму вещь, и так только что высказанные правила действительно могут быть пущены в ход. Зато не может быть речи о виндикации этих плодов, поскольку ими ответчик никогда не владел. Равным образом невозможна кондикция о них, поскольку отсутствует основное условие, а именно обогащение за счет чужой вещи.
Это последнее положение признается в следующем фрагменте, который можно легко неправильно понять[190]:
«Si ejus fundi, quem alienum possideres, fructum non coegisti, nihil ejus fundi fructuum nomine te dare oportet».
При беглом взгляде этот фрагмент можно было бы воспринять как противоречие всему учению о возмещении упущенных плодов. Если же мы примем во внимание несомненно техническое значение слов «dare oportere», то в приведенном фрагменте высказано не что иное, как только что оправданное отрицание самостоятельной кондикции. Таким образом, автор фрагмента хочет сказать только то, что возмещение упущенных плодов никогда не может быть потребовано с помощью кондикции, но тем самым он не противоречит требованию этого возмещения вообще, поскольку виндикация основной вещи может включать в себя это возмещение[190].
Нельзя полагать также, что данное различие имеет чисто теоретическое значение и не имеет практической значимости. Ведь когда недобросовестный владелец утрачивает владение главной вещью без злого умысла со своей стороны, против него вообще больше нельзя предъявить виндикацию, так что и дополнительное требование ранее упущенных плодов больше невозможно. Если бы, напротив, для него разрешалась отдельная кондикция, то ее можно было бы предъявить и теперь.
Своеобразное положение о так называемых fructus percipiendi есть в Прусском земском праве. Оно не обязывает, как римское право, каждого ответчика к возмещению плодов, которые он не получил в течение разбирательства, а только того, кто знает, что вещь, которой он владеет как своей собственной, принадлежит другому, т. е. настоящего, истинного malae fidei possessor[191]. Я не могу согласиться с этим отличием. Каждого ответчика, даже если он столь сильно убежден в своем праве, можно без всякой несправедливости заподозрить в том, что он думает о возможности проигрыша процесса и в этом возможном случае считает себя управляющим чужим имуществом, который обязан быть особо добросовестным. Если он, стало быть, в этом положении из-за лени не обработает спорный земельный участок или не соберет плоды, то при осуждении по основному делу он будет с полным правом присужден к возмещению за упущенные плоды. Мне кажется, что это неправильное положение было порождено исключительно ошибочной позицией, которая вообще в Прусском земском праве была избрана для установления своеобразных процессуальных обязанностей (§ 264). Все хотели свести к недобросовестному сознанию владельца и полагали, что в нем всегда следует различать разные степени и наделять их разными эффектами.
§ 268. Действие литисконтестации.
II. Объем присуждения.
а) Расширения (процессуальные проценты)
Среди расширений, о возмещении которых вследствие литисконтестации говорилось до сих пор, есть одно, трактовка которого главным образом вызывает сомнения и споры и вместе с тем является практически очень важной: это Процессуальные проценты. Их всестороннему рассмотрению необходимо предпослать взаимосвязанный обзор системы процентов в целом. Без подобного обзора невозможно надежно предотвратить ошибочное понимание и использование некоторых самых важных свидетельств источников.
183
L. 4 C., unde vi (8. 4): «fructus etiam quos vetus possessor percipere potuit, non tantum quos praedo percepit».
184
В этом смысле, правда, была воспринята L. 62, § 1 de rei vind. (6. 1): «constat animadverti debere, non an malae fidei possessor fruiturus sit, sed an petitor frui potuerit, si ei possidere licuisset», и этот фрагмент, кажется, был почти единственной причиной недоразумения, будто умение истца следует сравнивать с умением ответчика и выбирать из двух умений одно в качестве мерила оценки. Однако флорентийский вариант прочтения («fruiturus sit») является и без того неприемлемым и бессмысленным, поскольку об оценке будущего вовсе не может идти речь. Если же принять прочтение в Вульгате («fruitus sit»), которое не вызывает сомнений, то полностью исчезает даже эта слабая видимость, и тогда во фрагменте дословно говорится о том же, о чем сказано и в вышеприведенном фрагменте из Кодекса (сн. 4).
185
Heimbach, Lehre von der Frucht, S. 171–178.
186
L. 31, § 3 de her. pet. (5. 3): «Sumtum… si facere debuit, nec fecit, culpae hujus reddat rationem».
187
L. 62 pr. de rei vind. (6. 1): «Si navis a malae fidei possessore petatur, et fructus aestimandi sunt, ut in taberna et area quae locari solent»; L. 19 pr. de usur. (22. 1) (в конце).
188
L. 39, § 1 de leg. 1. (30). Из процентов, принятых в данной местности, следует, что от наследника ожидается не только получение, но и дача взаймы. Ибо если бы речь шла о капитале, уже данном взаймы, то требовали бы не принятые в данной местности проценты, а проценты, обещанные в договоре.
189
Interpr. L. 1 C. Th., de fruct. (4. 18).
190
Это правильное объяснение фрагмента встречается у Хаймбаха (Heimbach, Lehre von der Frucht, S. 94, 95).
190
Это правильное объяснение фрагмента встречается у Хаймбаха (Heimbach, Lehre von der Frucht, S. 94, 95).
191
A. L. R., Th. 1, Tit. 7, § 229. На первый взгляд могло бы показаться, что здесь подразумевается такой же недобросовестный владелец, как и в § 222, т. е. именно ответчик вообще. То же, что на самом деле подразумевается различие, противоположность, показывают, во-первых, отличающиеся высказывания в обоих параграфах, во-вторых, сопоставление § 223–228 с § 229, в котором явно хотят сказать нечто новое, в-третьих, замечания Суареца (Simon, Zeitschrift, Bd. 3, S. 330, N. 2, S. 172) (ср. также с. 633 там же и выше, § 264).