Месть демонов

— Спасибо.

— Тебе пора.

— Знаю.

Я крепко обнял маму, стараясь оставить в памяти все — и теплую синеву её глаз, и травяной аромат тонких, выцветших волос, и легкие морщинки на лице, и взгляд.

— Не бойся, — словно прочитав мои мысли, сказала Фригга. — Я ведь никуда отсюда не денусь. И навсегда останусь с тобой. Такой, какой ты меня помнишь. А сейчас иди, если не хочешь проиграть. Помни все, чему я тебя учила.

Я молча кивнул и вышел сначала в прихожую, а потом на крыльцо, перед которым раскинулся непроходимый еловый лес. Дверь тихо скрипнула, закрываясь. Я опять остался один.

***

О непролазной чащобе, через которую лежал мой путь, особо рассказать нечего. Было сыро, холодно и очень темно.

«Да, и такие места есть в моём сердце, — с наносным спокойствием думал я всякий раз, когда лицо резали тонкие лезвия невидимых веток, или ноги спотыкались о разлапистые, корявые корни, там и тут торчащие из-под земли. — Больше того, это еще далеко не самые страшные его уголки».

Но подобные мысли были сомнительным утешением, ибо дебри всерьез на меня ополчились. Деревья целыми батальонами вставали у меня на пути, создавая надежный заслон из самых своих колючих и хлестких ветвей. А еще вытаскивали из-под земли корни, да так, чтобы я непременно споткнулся. Вся неизмеримая мощь древнего леса обрушилась на меня.

Я вел с лесом войну, и был один против тысячи исполинских солдат, которым ничуть не мешала их неподвижность. Порой мне приходилось пускать в ход меч, чтобы расчистить дорогу. Рубить боевым оружием ветви — занятие не ахти. Против лесной армии лучшим козырем был бы топор.

После каждого взмаха по телу пробегала мелкая дрожь, а меч то и дело валился из рук. Деревья гудели кронами, скрипели стволами, не то устрашая, не то просто смеясь над моими потугами. Но мне нельзя было останавливаться: я уже и так потерял много времени. Так, шаг за шагом я продвигался вперед, не давая усталости и отчаянью взять верх над здравым рассудком.

И вот наконец усилия были вознаграждены. Лесная армия, признав поражение, расступилась, выпустив меня на небольшую поляну, освещенную звездами.

Я в изнеможении повалился на траву. Меч с глухим стуком упал рядом. Едва моя голова коснулась прохладной сырой земли, я тут же подумал, что зря не остался стоять. Теперь, когда я дал телу поблажку, заставить его подняться и продолжить дорогу будет непросто.

Но пока я лежал, распластавшись, глядел на усыпанное звездами небо и думал о маме, а точнее, о нашем с ней разговоре. Я был готов прокручивать её слова в памяти до тех пор, пока они накрепко не врежутся в подкорку. Так значит, я и в самом деле был нужен ей, я дарил ей что-то хорошее, что-то, без чего бы она не справилась.

В какой-то момент мне захотелось вернуться к лесному домику, но я тут же отмел эти мысли, сказав себе, что возвращаться нет смысла, да и вряд ли я отыщу дорогу.

И когда я почти убедил себя в этом, справа потянуло знакомым холодом. Забыв об усталости, я вскочил на ноги и схватил меч.

«О, нет, только не снова!» — думал я, озираясь по сторонам и готовясь уничтожить призрак одним резким движением.

Почему-то я был уверен, что увижу перед собой призрачную Фриггу, и настроился не принимать близко к сердцу её обвинения. Ведь со слов настоящей матери я знал, насколько они далеки от правды. Этот настрой и сыграл со мной злую шутку.

— Ну здравствуй, Локи.

На сей раз в туманной, колеблющейся, будто наспех набросанной карандашом фигуре я узнал Дану. Я так удивился, что начисто позабыл об оружии.

— Сказать тебе, почему я здесь? Потому, что ты лгал. Как легко срывается с твоих грязных уст ложь, не обращал внимания? Она сорвалась, и все, ты забыл про нее, но того, кому она предназначалась, она будет мучить и убивать! Ты никогда не думал о том, что каждое твое слово имеет силу, соизмеримую с магическими артефактами?! При помощи слов можно творить практически всё! Можно убить одним единственным словом! Особенно самого близкого человека! Но нет, ты бросил эту ядерную бомбу, не подумав о том, что она неминуемо взорвется. Напомнить последствия? Дана лишилась самой себя, а для тебя это было лишь посредственной лживой фразой! И она простила тебя, простила искренне! И что было дальше? После этого ты научился хоть немного ценить её? Как бы не так!

— О чем ты говоришь? — к глазам вновь подступили слезы, а силы отхлынули, как вода во время отлива. Я чувствовал, что вот-вот опять безвольно повалюсь на траву, и мертвенный холод завершит свою алчную трапезу.

— О чем я говорю? Можно подумать, ты сам не в состоянии догадаться. О её душе! С ней творилось что-то неладное, но ты закрывал на это глаза, отказывался замечать, и у тебя даже мысли не возникло, что можно подойти и помочь! Ты махнул рукой и пустил все на самотек… И чем все кончилось? Она ушла работать в «Черный Квадрат», не в силах выносить твоей ледяной пустоты! Будь ты хоть капельку человечнее, она никогда не превратилась бы в Сьюзен! Но где тебе было… Ты по уши утоп в своем эгоизме и ничтожных амбициях. Но даже если отбросить это. Смерть! Сама смерть Даны лежит на тебе, подонок! Была бы она жива, она бы всем сердцем проклинала тот день, когда тебя встретила!

— Ага, конечно, ври дальше, — прозвучал вдруг спокойный голос.

На небольшом холмике, обхватив рукой березовый ствол, стояла настоящая Дана: сиреневые волосы собраны в хвост, брови сердито сдвинуты, тонкие губы сжаты.

— Бей её, чего уши развесил?! — Таким делано сердитым тоном перекрикиваются продавцы на рынке. Создалось впечатление, что Дана охотится на призраков каждый день.

Я, словно загипнотизированный этим призывом, сделал почти неосознанный взмах, и призрак податливо растворился во мраке.

— Вот и все! — Дана фыркнула, словно я наконец-то справился с самой элементарной вещью на свете. — Этих товарищей слушать не надо. Только увидел, сразу бей! Лясы точить — это все, на что они способны! Слова — их единственное оружие, а так они хлипкие и жалкие. Все они в своей сути — просто слова.

— Можно убить одним единственным словом, — задумчиво проговорил я, избегая смотреть Дане в глаза.

— Только не надо цитировать эту мразь! Она что же, упрекала тебя во лжи? Да она сама и есть эта ложь — от первого до последнего слова.

— Ты уверена в этом?

— Ну, разумеется. Я при жизни только и делала, что вдалбливала, что ты ни в чем не виновен, и не собираюсь тратить отведенное нам с тобой здесь время на повторение пройденного материала. Сам вспомни на досуге, если до сих пор мозги не заработали. Давай лучше поговорим о другом. И идем отсюда. Я выведу тебя из леса. Тут неподалеку есть хорошая тропа.

— И о чем ты хочешь поговорить? — спросил я, когда мы с Даной уже шагали по относительно ровной и широкой тропе.

— О, есть целая масса тем! Например, я давно хотела сказать, какой же ты в сущности придурок.

— Это еще почему?

Ее слова меня не задели. Я видел, что Дана за меня беспокоится. Ее недовольство — недовольство болельщика от проигрыша любимой команды.

— Посуди сам. Все это, все вокруг, весь этот мир целиком и полностью твой. Ты здесь всемогущий бог, и тебе подвластно все, каждая чертова молекула! Ты можешь делать с этой вселенной все, что захочешь, и никто не в силах тебя ограничить. Какой простор для счастья и доброты! Ты мог бы устроить тут настоящий рай! А ты что сделал, позволь спросить? Во что превратил этот мир? Оглянись кругом! Это же настоящий кошмар! Все эти гнилые болота, вымершие леса, скованные льдами моря, выжженные пустыни, ядовитые вулканы, бури и смерчи, бездонные пропасти, черные дыры… Этот список я могу продолжать еще долго! О, да, я хорошо изучила твою душу! Это просто огромная кровоточащая рана, и ты ничего не делаешь, чтоб исцелить её, а только больше все губишь! Светлые островки тают, и не за горами тот день, когда они и вовсе исчезнут, и этот мир умрет!

— Одно время мне казалось, этот день уже настал.

— Любишь же ты опускать руки и раньше времени сдаваться! Если возьмешься за ум, вскоре этому миру не будет равных по красоте и великолепию. Потому что ты можешь его изменить! Он твой, и только твой.