Страница 74 из 83
«Фраза! Моя! Моя! Моя фраза», — твердило пространство на все лады, и каждый раз у меня пробегали мурашки по коже. Это был не мой голос. И в то же время… мой.
Одна лишь Ника не обращала на голос внимания и продолжала говорить:
— Ясно только одно. Здесь слова вылетают из наших уст и продолжают жить своей жизнью.
«Мысль, мысль… это мысль!»
«Не существует…»
«Моя фраза… По именам! Перекличку по именам!»
Теперь вокруг нас витала целая стайка невидимых голосов. Они звучали отовсюду и почти одновременно, сплетаясь в нечто совсем уже дикое и непонятное.
— Кошмар! — я первым не выдержал и прижал ладони к ушам.
«Плагиат! Плагиат какой-то!» — прозвучало прямо над ухом, и моя хлипкая защита не помогла.
«Эха? Что-то вроде…»
— Если и дальше так пойдет, мы скоро утонем в хоре собственных голосов! — крикнул я. — Поэтому предлагаю молчать, пока слова не станут по-настоящему необходимы.
— Дело говоришь! — одобрила Фригга и тут же зажала рот.
Дальше шли молча. Никому не хотелось лишний раз нервировать пустоту и слушать собственный голос.
Я наблюдал за живым туманом, что скользил у нас под ногами. Порой он вспенивался разноцветными замысловатыми столпами, будто вышедшими из рук гениально безумного скульптора.
Создавать образы из подсвеченного дыма в нашем мире никто еще не пытался, и потому я заворожено наблюдал, как из тумана одна за другой рождаются объемные картины. Все они были невозможно далекими от нашей реальности, но в некоторых мне чудились не то птицы, не то драконы, иногда мелькали лица людей. Вернее, пелена создавала неясные пятна, а разыгравшееся воображение дорисовывало их до лиц.
Вскоре мне надоело смотреть на это. Сюрреализма я нагляделся, когда сознание медленно распадалось на части. «Долго нам еще так брести?» — я хотел озвучить этот вопрос, но вспомнил о голосах-попугаях, которые только умолкли, и оставил его при себе: все равно никто не сможет ответить.
«Зачем мы вообще сюда пришли?»
Странно, но задумался я об этом только сейчас.
Сверхдемон сказал, я должен погрузиться в свой внутренний мир, но не сказал, что для этого надо сделать. Должно быть, решил, что я сам разберусь на месте. Как всегда, меня переоценили.
Внезапно кто-то потянул меня за рукав. Обернувшись, я встретился взглядом с Доланой.
«Не уверена, но мне кажется, я знаю, почему мы идём, но ничего не видим», — сообщила она, дрожа то ли от волнения, то ли от чего-то другого.
«Да брось, откуда ты можешь знать?» — спросил я и тут же спохватился, вспомнив, что Долана знает много такого, что не известно никому в галактике, и при этом понятия не имеет, откуда.
«Просто вдруг поняла, — пожала плечами девочка. — Сама не знаю. Как будто кто-то тихо шепнул мне на ухо».
«И что же этот кто-то шепнул?»
«Он шепнул… — начала Долана и замолчала, будто прислушиваясь к незримому собеседнику. — Мы можем идти так вечно, и никогда не дойдем до нужного места».
«Что это значит?» — её слова меня не на шутку встревожили.
«Твой путь завершится тогда, когда ты будешь готов его завершить», — это был очень странный взгляд. Мне казалось, я уже привык к способу общения Доланы. Но в этот раз её взгляд был таким глубоким и пронзительным, что меня пробрал холод. Будто сейчас на меня посмотрела не сама девочка, а нечто таинственное, страшное и темное, с давних времен поселившееся в глубинах её души.
«Я… не понимаю», — не знаю уж, почему, но мне было страшно это признать. Не стыдно или неловко, а именно страшно.
Долана ответила не сразу. Должно быть, ей требовалось время, чтобы понять те мысли, что сами собой рождались в её голове.
«Ты как бы… внутренне не готов предотвратить апокалипсис», — неуверенно сообщила она полминуты спустя и сразу потупила взор.
«Как это понимать?! — предположение, что в чрезмерно долгой дороге виноват я сам, разозлило. — Я готов! Всецело готов! Разумеется, я хочу, чтобы этот кошмар поскорее начался и закончился: это лучше бесцельной ходьбы!»
«Видимо, тебе все-таки что-то мешает…» — Долане явно было неловко.
«Да ну тебя».
Я попытался выбросить эту мысль из головы, но она прочно приклеилась. Почему не готов? Что мне может мешать?
Ответ проступил так внезапно, будто и мне его поведал какой-то невидимый, но могущественный союзник.
«Беда в том, что ты сам до конца не уверен, а хочешь ли спасать этот мир», — как и все горькие, но правдивые мысли о себе, эта сперва привела меня в бешенство.
«Что значит «не уверен»?! — в этот момент мне представилось, словно ругаю я не себя, а кого-то другого. Кого-то трусливого, подлого и вероломного. — Я уже столько прошел, столько пережил! А теперь не уверен?! Речь ведь обо всей нашей цивилизации!»
Я мог злиться и осыпать себя проклятиями сколько угодно, но это ничем не могло помочь. Себя теперь не обманешь — в глубине души я знал, что и Долана, и мой внутренний голос правы.
Я и впрямь колебался. То есть, не так. Если бы мне представился шанс предотвратить конец света, я бы сделал это, не раздумывая — ведь это мой долг, уклонение от которого смерти подобно. Другое дело, что я не уверен, а хочу ли получить этот шанс. И если верить Долане, пока не будет уверенности, не будет и шанса.
«Отлично, полдела сделано, — подбодрил я себя. — Теперь остался пустяк — выкорчевать эту неуверенность с корнем».
Пустяк… Легко сказать, пустяк. Возникни неуверенность на пустом месте, так оно и было бы. Но за ней стояло множество жизненных историй, воспоминаний и чувств. Если закрыть глаза и ещё раз пройти мои злоключения от начала и до конца, станет ясно, на какой почве выросло это древо сомнений.
Я вспомнил старую часть города с её садами, парками и скверами, которая так полюбилась мне после Возрождения. От чего я приходил туда каждый день? От чего убегал? От чего старался спастись? Мне казалось, что под сенью тенистых кленов я прячусь от бездушных стеклянных домов, от бездушных машин, кораблей, флаэров и магистралей. Но это ведь просто символы… На деле я бежал от бездушных людей, которые преследовали свои цели и плевать хотели на проблемы других. Было обидно за них. За то, что их сердца разучились сжиматься от жалости, и они не страдают, причиняя кому-то боль.
Я вспомнил Агентов из Долины Жизни, что приняли меня за психа и отказались даже подумать над моими словами. Агенты — люди, которых я когда-то считал образцом для подражания — оказались заперты в клетке дурацких правил. Они не хотели задуматься и понять, они хотели всё выполнить по инструкции и поскорее расписаться в ведомостях. Как назвать это чудовищное явление, когда люди не думают своей головой?
Я вспомнил пьяных людей в баре, где прятался от дождя. Людей? Нет, им это слово не подходило. Скорее похотливые твари, движимые инстинктами. Что они там искали? Еду, выпивку и партнера на одну ночь. Все, запросы закончились.
Я вспомнил министра межгалактических отношений и целую армию бойцов, которых взорвал разбушевавшийся Пересмешник. Это уже был гибрид бездушия и стереотипов. И в самом деле, почему не соединить сразу несколько таких пороков? Так даже проще: и думать не надо — все придумано до тебя, и переживать ни к чему.
Я вспомнил предательство Чака — человека, которого я считал своим другом. Он тоже не захотел подумать. Хотя у него, по меньшей мере, было сердце.
Я вспомнил Асгард с его пустой напыщенностью и такими же обитателями. Снаружи блестящий доспех, а внутри — об этом лучше не думать.
И все эти печальные примеры я увидел за столь короткий промежуток времени, что даже страшно при мысли, как велика концентрация всей этой грязи в галактике.
Я вспомнил глубокую яму, что так отчетливо представилась, и вдруг понял, откуда у меня этот образ: его медленно, но верно формировала каждая встреча с людьми.
И здравый смысл подсказывал, что лучше как можно скорее эту яму засыпать… Так может, благородней оставить демонам право совершить суд и стереть эту грязь? Может, не я, но само наше общество апокалипсис заслужило?