Страница 160 из 202
— Матсузаки! — Хосё потарабанил в дверь и, не услышав ответа, открыл. В гэнкане он сбросил тапки и босиком побежал дальше. Как умалишённый, он ворвался в онсэн и возле тумбочек с душевыми принадлежностями замер.
Аяко сидела к нему спиной в овальной голубой чаше с наушниками в ушах. Из воды в потолок уходила огромная колонна, а напротив нарисовалось целое стеклянное панно с видами на местные красоты.
Такигава опешил и сделал попытку незаметно убраться, чего не могли позволить некоторые заговорщики. Дверь, в которую ворвался Хосё, закрылась, а точнее, её запер Нао, поджидающий хорошего друга, где надо. А тут, как это бывает всегда в ситуациях скверных, Матсузаки переключилась с музыки на тишину.
— Достало! — вынула она наушники и прошлась по чаше с водой до стоящей с правой стороны ширмы. — Никакого от неё умиротворения! — Аяко забросила за неё плеер и погрузилась обратно в воду, вытянув с наслаждением ноги.
Такигава же замер и как человек, желающий наглядеться перед скорой смертью, не мог сомкнуть глаз.
Жрица прошлась нагишом метра три в обе стороны, после чего вновь присела в воду, Монах же стал невольным свидетелем.
Не могло же эту дверь заклинить! — задёргал он второпях ручку, чего услышала Аяко и с не лучшими подозрениями обернулась.
— Ты! — закричала она, и эхо из-за высоких потолков разнеслось по всей купальне. — Твоя наглость все границы переходит!
— Так, давай без истерик! — Такигава закрыл глаза и жестом попросил её притормозить. — Я не подглядывал за тобой. Мне сказали, что из этого здания доносятся крики. Попросили проверить. Я прибежал, а тут ты… живая, между прочим, так что продолжай наслаждаться водичкой, а я постараюсь открыть эту дверь и забыть всё, что здесь увидел.
После слов: «постараюсь открыть эту дверь и забыть всё, что здесь увидел», у Матсузаки живот свело, глаза чуть из орбит не выпрыгнули, но этого Такигава уже не видел — он боролся с дверной ручкой.
— Не портите имущество, пожалуйста, — из-за двери послышался голос Нао, и Хосё понял, что на самом деле его только что обмишурили. — Я открою эту дверь через час. Поговорите и помиритесь, иначе ночью у нас могут возникнуть проблемы. Я вас очень прошу найти хоть какой-то компромисс.
— Нао, открой эту дверь! — Хосё ударил кулаком по красно-коричневой двери, услышав в ответ тишину.
Ну ведь не мог уйти! — испускал он подозрения.
— Говорят, без одежды люди становятся ближе друг к другу, — Нао подумал, чего сказать и подтвердил догадки Монаха. — Так что раздевайся, прыгай в водичку и мирись с нашей жрицей. Я не могу подвергать опасности персонал и Мари. Я оставляю вас…
Вот клоун! И что мне делать теперь?! — отругал его Такигава мысленно, ощутив курьёзным на самом деле себя.
— Только попробуй подойти! — Аяко уже едва ли к заклинаниям не прибегла. И может быть, она бы не стала нападать, коль Хосё не вздумал бы снять с себя футболку.
— Послушай, я не собираюсь приставать к тебе, — он подошёл немного ближе, стараясь не смотреть на жрицу вовсе. — Я дам футболку тебе, чтобы потом не возникло недопониманий между нами. Нао позаботился о том, чтобы никто из нас не сбежал, поэтому, я так понимаю, полотенец здесь нет. Возьми и не искушай судьбу, — он закрыл глаза, отвернул голову и на ощупь подошёл.
Матсузаки посмотрела на протянутую ей вещь, ощутив что-то похожее на благодарность, но стоило этому чувству зародиться, как она взъелась и раскричалась.
— Да что ты о себе возомнил, монах-извращенец! Я ни за что не надену твою потную футболку! Уж лучше здесь, подальше от тебя посидеть!
— Дура! Голова закружится, если столько в горячей воде мокнуть! — тот не выдержал и, растопырив глаза, в ответ закричал.
Аяко в лице стала чуть светлее своих волос, хорошо, что в порыве стыда она сразу же прикрылась рукой, ни то бы Монах пялился на неё в чём мама родила.
— А ну вон отсюда! — она окатила его водой, хорошенько зажав перед этим ноги.
— Да чёрт с тобой! — отмахнулся он. — Сиди и кисни! Надоело…
— Это тебе-то надоело?! — она сдержалась, дабы не выскочить из воды. — Не тебе о таком говорить. Это не ты с утра на тяжёлую голову увидел в своей постели мужика в трусах.
— Между прочим, я увидел женщину и тоже в нижнем белье, и вообще, сказала бы спасибо, что в нём. Я не понимаю, отчего столько неприязни?! Я сказал тебе правду! А ведь мог и солгать, якобы ты сама с себя всё сняла. Да и вообще, вас, женщин, ни один нормальный мужчина не поймёт: останься в трудную минуту рядом с вами — так вы потом претензии предъявляете; уйдёшь — станет ещё хуже, объявите врагом народа на всю оставшуюся жизнь. Реши уже, наконец, что именно тебя так бесит: то, что рядом оказался именно я, или то, что ты элементарно не можешь признать, что тебе, как и мне, было приятно оказаться в компании друг друга не в самое хорошее утро! — он метнул в неё быстрый взгляд и нахмурился. Такигава разозлился, выговорил всё, что думает и, шлёпнув зелёной футболкой по кафельному полу, уселся на низкий стульчик, на котором обычно принимали душ, отвернувшись к не в малой степени удивлённой жрице спиной.
Несмотря на взявший верх гнев, Хосё отошёл быстро, заговорив, так как считал произведённый в порыве крик непростительным в отношении женщины.
— Знаешь, мы, конечно, представляем разные религиозные течения, но это не значит, что мы должны быть соперниками. Говорить о каких-либо амурных делах я бы не стал, но хорошими коллегами и друзьями мы вполне можем быть…
Хосё стоически преодолевал эти и многие другие трудности. Матсузаки не сказала бы, что отрицала его мужественность, всего лишь признавать свою неправоту ей не хотелось, как и ощущать стыд.
XIII
Май прибежала к зданию с онсэном вскоре после заточения двоих разбушевавшихся представителей традиционных религиозных течений. Там же она столкнулась с Ясухарой и Нао. Они смаковали что-то с большим удовольствием, идя чуть ли не в обнимку, гордые и преисполненные радостью.
Так… Что-то мне не нравятся их лица… — Танияма поддалась горечи подозрений и, не успев воспроизвести на свет обвинений, оказалась между этих двоих.
— Май, ты чудо! Отлично справилась со своей ролью! — хвалил её Нао. — С Хосё и Аяко всё в полном порядке. Я их запер на часик другой. Они поговорят, и ночью мы сможем продолжить изгнание.
У Таниямы от понимания того, что из неё сделали соучастницу какой-то мыльной аферы, кишки слиплись. Представление «в полном порядке», когда речь шла об Матсузаки и Такигаве в одном помещении, да ещё в онсэне, пахло скорее невинной кровушкой, нежели ромашками, которыми Нао пытался всё любвеобильно присыпать.
— А я думал, чудо — я, — шутил Ясухара, дабы поддержать беседу.
— И ты, и ты молодец! — расхваливал Нао всех.
— Так, Май, это тебе на мороженку, — он вынул банкноту в тысячу йен и сунул их Танияме под бардовые оби. — Будешь в Хаконе, вспомнишь нашу шутку, — подмигнул он и, помахивая рукой, поспешил вернуться к домашним делам, не думая о том, какому унижению подверг бедную девушку.
Я убью этого гада! Ей-богу! — припала она к земле, тряся в воздухе кулаком.
— Быть может, тебя проводить? — Осаму протянул руку помощи, на что Май с большим скептицизмом отреагировала. Ей не только не хотелось пожимать руку предателю, но и забывать того трогательного чувства, когда Нару коснулся её руки.
— А что это здесь у нас? — приплыла Масако нежданно-негаданно. — Тебя отвергли, и теперь ты убиваешься от горя?! — посмеялась она сдержанно. — Какой у тебя теперь ужасный вид…
Ясухара, сделай что угодно, но избавь меня от этой мегеры! — у Май открылось второе дыхание. Она подскочила и спряталась за спину Осаму, выглядывая из-за плеча юноши.
— Нет же, — Ясухара посмеялся, намереваясь сгладить конфликт. — Господин Наоки неудачно пошутил. Май выражала своё негодование. Сейчас же мы хотели прогуляться по саду. Хара, вы не составите нам компанию?
— Правильно! Составьте друг другу компанию! — Май выбрала момент для побега. — В отличие от вас, мы работали этой ночью. Я пойду спать! — Танияма постаралась скопировать Масако, гордо задрав голову.