Страница 13 из 125
Танияма, думая об этом, присела на край двуспальной кровати, застеленной зеленовато-серым парадным пледом, оглядывая их новую комнату.
Обои с частыми, крупными букетами садовых цветов на серовато-бежевом фоне; тёмно-зелёные занавески, картины над кроватью и дальше по стенам; два ночных лакированных столика и закрытый ореховый секретер.
— Что с тобой? — как и всегда, будучи требовательным, Нару задал вопрос громко и чётко. Поведение Май ему показалось немного странным. Она не поднимала шума: возгласов радости или паники, ругани и той не назревало. Она всего лишь сидела на краешке деревянной кровати и большими глазами смотрела на свои худенькие ножки в тёплых носках. — Если что-то тревожит, то лучше скажи! — Оливер присел рядом, и чтобы не переживать прошлые ошибки, объял лицо Май своими тёплыми ладонями. Её округлое лицо моментально зардело, а в глазах показались наворачивающиеся слёзы.
Как ребёнок! — Нару лишь вздохнул. — Ей надо поспать. Так и знал, что дорога скажется…
Май молчала, не зная, как вовсе надо выразить то внутренне давление, которое начало копиться в ней сразу же, как они пересекли границу деревни Дэнжи.
— Не уходи! — эти чувства она поняла. Она поняла, что не желает оставаться одна, а посему Оливера нельзя было отпускать.
— Это смена часовых поясов. Ты так себя чувствуешь, потому что хочешь спать, — объяснил он, успев к тому времени подняться и позднее, из-за мутнеющих глаз Май, прилечь. — Полчаса… Я полежу с тобой полчаса. Затем ты уснёшь, а я пойду в приход святого Джеймса.
— У тебя там есть какая-то работа? — она облепила его тело, шепча сонные слова в твёрдую грудь Оливера.
— Есть! — пускай это показалось немного грубо, однако ответ прозвучал. — Спи… — к сердцу что-то подступило… То внезапное чувство, должно быть, являлось сожалением. Произносить резких фраз не стоило, Май не для себя всё это время старалась.
Как и она, Оливер притих. Он закрыл глаза и чуть слышно выдохнул. Сейчас у него было всё, чего он хотел — определённость. Дорогой сердцу человек рядом, родители живы и здоровы, работа идёт полным ходом и до получения диплома бакалавра каких-то жалких полтора года.
Сейчас… Здесь… Его рука скользила по коротким волосам Май и он думал, как дороги ему эти моменты без суеты. Кроткая и беспомощная, такая покладистая и тихая, она — в его власти. Англия творила чудеса, казалось, что тот ёкай, воспламеняющий Танияму время от времени, побоялся плачущего неба и необъятных взглядом просторов.
Сладкие грёзы, до того сладкие, что у Оливера начало покалывать в висках, на самом-то деле их с Май разделял Тихий и Атлантический океан. Япония… Что будет происходить там, когда она снова выпорхнет на свободу?.. К тому времени как им снова завладели эти эгоистичные мысли, Танияма уже крепко спала. Оставалось подняться как можно тише, чтобы её сон ни за что не прервался. И он вышел…
— Надеюсь, вы вели себя прилично на чужой кровати, — в коридоре его ждала Аяко.
— Если тебя это так волнует, то почему ты стоишь под дверьми? — Нару мягко затворил дверь и, любя свою надменную наглость так же, как и себя, упорно посмотрел на жрицу. Вызвав на её лице ожидаемый отклик стыда, он чуть менее довольно продолжил: — Правила приличия едины для всех.
— Ну знаешь ли, тебя всё равно не переспоришь, не думаю, что должна оправдываться. К тому же, это не я у тебя в долгу, а ты передо мной, — тыкала она в него пальцем. — Додумался сказать такое! Теперь как нам прикажешь делить комнату?!
— Проблема решается спальным мешком, — он дал чётко понять, что уже обо всём позаботился.
— Ага! Так он и согласится! — Матсузаки понимала, что так дело не пойдёт и даже если бы Хосё согласился поспать ночку-другую калачиком, то она бы чувствовала себя омерзительно.
— Это не моя забота. Разберись… — у Нару не оставалось никакого возможного на разглагольствования времени. Требовалось вернуться к делам, порученным его группе.
Не меняется! Этот нахальный ребёнок напросится у меня! Чтобы я ещё раз пошла на поводу у этого Монаха и стала помогать безвозмездно. Да ни в жизнь! — Аяко глядя на удаляющегося Сибую, жалела обо всех делах, сделанных ею из чистых побуждений в отношении этого бесчувственного лица.
— Меня не будет до вечера, — Нару не доходя первого этажа, остановился. — Можешь воспользоваться этим временем…
Это что только что было? Сочувствие?.. — Аяко похлопала длинными ресницами, дунула на лезущую в глаза чёлку, и вроде бы смирившись с жестоким юмором судьбы, развернулась в сторону своей комнаты. Её терпение могло обещать неплохие, продуктивные отношения, если бы Монах в очередной раз не подпортил бы ей настроения.
— Ты всё ещё здесь?! — он вышел из ванной комнаты, пустив в коридор тёплый ароматный пар, демонстрируя некоторую обнажённость. Его торс белел на фоне зелёных полосатых обоев. — Я тут смекнул, что настоящая проблема на самом деле это санузел — он здесь один, да ещё совмещённый! — его замечание никак не отразилось на жрице, чего нельзя сказать о той мужественности, которую он, как нарочно, распуская свои флюиды, взял и ей показал.
— Извращенец! — она притопнула ногой и на сей раз без сомнений воспользовалась предложением Нару, составив компанию Май.
— Да почему снова извращенец?! — у несчастного Такигавы даже колени подогнулись. Он упёрся в округлившиеся чашечки, виновато свесив влажную голову, сокрушаясь от мыслей, которыми Аяко нагрузила его в этот туманный и пасмурный полдень.
VIII
В зимнюю пору смеркается рано. Не успели отведать послеобеденного чая*, как на улице из вида исчезли последние, чуть блещущие теплом зарницы. Нару к этому, так называемому обряду, не вернулся. Со стороны тоска и тревога Май странными не казались, разве что чуть-чуть…
Не теряясь в этой ситуации, Матсузаки растормошила старенькую миссис Аддерли, и вот найдя термос и удачную для всего этого дела тряпичную сумку, они отправились в приход святого Джеймса.
— Аяко, не спиши! Я вроде как передумала… — Танияма вышла из коматозного состояния, когда адреналин подступил к сердцу. Ей хотелось посмотреть, что делает Нару, когда его окружение — это такие же студенты, как и он, и на самом деле, в том, что её кое-что внезапно напугало, зазорного ничего не было. Он и она — это два совершенно разных мира, и та дистанция, которая в Японии напоминала шутку, здесь открылась по-настоящему, по-взрослому…
— Если ты переживаешь из-за того парня, то не стоит. Он привлекает к себе внимание из-за неправильного воспитания. Скорее всего, его родители фанатики строгой дисциплины в семье, они недоучли его индивидуальности и теперь, когда он отделился, то первым делом стремится нарушать все мыслимые и немыслимые правила, восхищается другом, который развил свой талант. С этим-то я справлюсь… — она предположила, что дело может быть в Обине, он довольно-таки открыто выступил по пути в деревню.
— Аяко, Аяко, Аяко! — замахала она озябшей рукой. — Не старайся сделать как лучше, всё в полном порядке, правда! — Май лгала. Куда уж ей до Сибуи, её бы ложь распознал и слепой. Расстроившись, что не может скрыть этого, она подула на покрасневшие руки, потёрла их немного и нашла в себе силы, чтобы признаться. — Мне кажется, что Нару стыдно за меня… Не могу отделаться от этого чувства! Стоит подумать, кто он и кто я… Ну вот, снова слёзы наворачиваются и объяснить я это не в силах! — она утёрла воду с щёк, хотя ещё совсем недавно хотела показать всем, какие на самом деле покладистые и талантливые японские жёны.
— Будь всё именно так, как ты говоришь, то он бы не пригласил тебя учиться в его колледж. Сомневаться в Нару нет никакого смысла, разве не ты доказывала нам это всё то время, что мы работаем вместе? — Матсузаки не смотрела на Май, чтобы не смущать её и себя, вместо этого она выискивала в глубоких карманах сигареты.
— Аяко… — Танияма выпустила в воздух маленькое облачко тёплого пара, зримо приободряясь. Та суматоха, царившая в её голове, мигом исчезла.