Тахикардия

— А… — смутился Омнио, — Ну я, знаешь… Я бы не хотел… То есть я, конечно… но…

— Отстань от него, Караг! — вмешался Тамр, принимая свой истинный облик, — Иди свою серую задницу продавай, если охота!

Их прервала процессия огнепоклонников. В Центральном районе в День Пламени и храмы Нуску, и посохи адептов полыхали призрачным магическим огнем. Здесь, наверху, поступали проще — к шестам были привязаны фонарики, а то и вовсе яркие куски пластиковых тряпок.

Выбравшись из оглушительного звона медных колокольчиков и завываний жрецов, спутники продолжили разговор.

— Так в том и дело, что на мою задницу спросу нет, — осклабился орк, — а тут… Мог бы как сыр в масле… И маги, и эльфы, и химеры, даже виверны — потенциальные клиенты…

— Да ты в сутенеры, никак, подался, дружок? — ощерился марид.

— А чего?! — изумился тот, — На хрена тогда эльф его притащил вообще? Я вот бабло приношу. Ты тоже крутишься. От Ликса перепадает редко, но он псих, что с него взять… Пусть и суккуб работает, если хочет с нами жить!

Тамр раздулся до размеров крупного орка и навис над приятелем, что, впрочем не произвело на того никакого впечатления.

— Забыл, почему мы тут обретаемся? — прошипел марид, — Потому что здесь никто, дэв мать твою забери, не смеет диктовать нам, что делать!

Караг раздраженно зарычал и отмахнулся от синего тумана, сворачивая в нужный переулок с покосившейся вывеской, на которой красовался рисунок: запеченная человечья нога.

— За себя говори, порождение заднего ветра! — прохрипел он. — Я тут обретаюсь потому, что выбора нет!

Караг обернулся и, уперев руки в бока, оглядел марида и сжавшегося у его плеча суккуба, с ужасом взиравшего на рассерженного орка.

— Потому, что семья моя, гореть ей в зеленом пекле, решила, что еще один рот им нахер сдался! Понял?!

Омнио в ужасе зажмурился и закрылся руками в ожидании того, что два этих гиганта сцепятся посреди улицы. Но марид вздохнул и сдулся до обычных размеров.

— Все, остынь, — проговорил он. — Но мальчика не трожь, ясно?

— Ясно, — рыкнул Караг, и, повернувшись к двери харчевни, бросил через плечо:

— Но кровь пусть заслужит сначала…

Омнио всхлипнул и бросился назад, в сторону площади. Марид догнал его в густом переплетении вонючих переулков и какое-то время молча плыл рядом. Достигнув самого темного района Окраины, где начались прорубленные в скалах витрины с живым товаром, суккуб остановился. За силовым полем извивались люди, кибертвари и суккубы всех мастей. Змеехвостые, пушистые, шестипалые… На ошейниках мигали красные диоды.

Омнио перевоплотился. Обнаженная девушка задрала подбородок и продолжила идти, ступая белыми ногами по грубо обработанному камню, по спине заструилась длинная коса, подчеркивая изгибы фигуры.

— Слушай, — вздохнул Тамр, — Ты не обязан…

Около суккуба остановился темнокожий гном и довольно прищелкнул языком, оглядывая аппетитные формы.

— Сколько…

Марид загородил собой Омнио, глаза полыхнули белым огнем. Гном выругался и отошел. Суккуб съежился, бросился в сторону, прислонился к стене и сполз на заплеванный пол. Тамр превратился в котенка и свернулся у его ног. Какое-то время слышался лишь приглушенный гул голосов, звуки музыки из раскрытых дверей да клекот повздоривших за углом виверн.

— У Карага язык длиннее, чем надо, но он, в сущности, неплохой парень. — проговорил марид, — Просто… Ты раньше где жил?

Суккуб довольно долго молчал, потом все же ответил:

— В комнате. В доме. У господина.

— Вот видишь? — марид стал змеей, обвиваясь вокруг шеи Омнио. — А орк с Ликсом — в своем доме не жили. Вообщ-щ-ще, — прошипел он девушке в ухо.

— Как это? — шмыгнув носом, спросил суккуб.

Тамр высунул раздвоенный язык и покачал головой, удивляясь такой наивности. Тело в объятиях голубого змея вновь стало тонким, намокшую от грязи косу сменили кудри.

— Тебя хозяин хоть на улицу-то выпускал?

— Нет… — прошептал парень. — Ну, только потом, когда… — Омнио судорожно вздохнул, — …когда выбросил.

— Может, пойдем отсюда, а? — предложил марид, вновь становясь самим собой, — Я тут одно место знаю, там утечка магии… Не очень чистая, но уж какая есть. Ты посидишь, а я пока кайф словлю…

Ирем опоясывали черные когти скал. Центральная часть города располагалась внизу. Жители Окраины ютились на изрытых норами каменных пиках, которые покрывали кривые надстройки и бесконечные лестницы. Одну из склизких темных скал опоясывали трубы. Из прохудившихся швов курился едкий дымок. Омнио нашел себе кусочек там, где мягкая изоляция еще сохранилась, лег на живот и стал смотреть на Ирем. Тамр устроился неподалеку, облаком припав к стене у неприметной дырочки.

По ночам все было черным и блестящим. Центр отличался от Окраины лишь меньшим количеством огней. Свет рекламной голограммы удваивался, отражаясь в луже помоев.

Днем же город поражал контрастами. Центральная часть сияла хромом и радужными мостами телепортов. Блестящие точки воздушных судов казались отделяющимися частицами серебристых небоколов. Чем ближе к Окраине, тем больше становилось грязи, на скалы жирный смог ложился толстым слоем, который не могли смыть даже частые дожди. Сюда поднимались все выхлопные трубы города. Здесь находились самые опасные его предприятия.

Солнышко пригревало сквозь купол Сети, и суккуб сам не заметил, как задремал.

Проснувшись, он оглянулся и некоторое время смотрел на то, как по телу марида проходят цветные волны. Потом решился спросить:

— А это… неопасно? Когда хозяин говорил про «словить кайф» он обычно… Ну, знаешь…

Суккуб неопределенно махнул рукой и поморщившись, будто вспомнил о чем-то, потер шею.

— …А потом ему было плохо. Каждый раз.

Марид смог ответить далеко не сразу.

— Да… Ты прав. Добром… это не кончится, — прошелестел он, с трудом отрываясь от стены.

Посидел, приходя в себя и, вернувшись к обычному цвету, медленно спросил:

— Кто твой… хозяин?

— Чародей. Создавал таких, как я. На заказ. Некоторые — мегаморфы. На них уходит много маны. Но платят хорошо. Другие попроще — одно, два тела на душу.

Омнио вздохнул. Марид слушал его с закрытыми глазами, морской пеной растекаясь по трубе. Над синими волнами парили крохотные птеродроны.

— А я был… его. По ночам и для… Для опытов. Чтобы проверить, на что способны те, кого он создал. Обучить их… Тонкостям. Ну, на мне же быстро все заживает. Особенно если дать каплю крови.

Он быстро облизнул губы и нерешительно покосился на марида.

— Суккубы долго не живут без хозяина, знаешь? Без того, кто готов давать кровь…

— Знаю, — отозвался Тамр, — жизнь от капли до капли.

Полупрозрачное лицо исказила горькая усмешка.

— А ты сам, как…

Тамр открыл белые глаза и перебил его.

— Ты хотел узнать про Ликса. Да?

Омнио кивнул.

— И про Ликса, и про… орка.

— Без одного нет другого, — улыбнулся джинн. — Вот про них и поговорим.

Хозяина приюта звали Ровиус. Он был магом и человеком. Не такое уж редкое сочетание для Ирема. Приют располагался в подвале старого здания. Такого старого, что залы и коридоры казались вымытыми водой пещерами. В стенах вечно что-то копошилось и скрипело, на самой грани слышимости. От этого маленький Караг часто плакал целыми днями, зажимая уши. Обритый наголо зеленоглазый эльфенок залезал к нему в кровать. Ведь вдвоем гораздо проще согреться.

По ночам в подвале стояла тишина. Ночи в Иреме длиннее дней. По ночам приютские выходили на промысел.

Ровиус не гнал их, не заставлял. Он позволял. Понимал, что детям нужна еда, одежда и лекарства. Кибермалюткам нужна мана — белая кровь. Остальным малышам — красная. Маг знал, что не сможет обеспечить их. Он давал кров, защиту и все, что имел. Каждую появлявшуюся крупицу магии он тратил на них. Заговор от купли-продажи. Талисман, выявляющий ложь. Защита от лаковой лихорадки.

Он был стар, Ровиус. У него не осталось артефактов. Раз в несколько месяцев он брал одного из малышей и уводил в дальнюю комнату. Возвращался один, с мокрым от слез лицом. И мог жить. Давать. Десяткам никому не нужных комков плоти, просящих подаяния на грязных, залитых неоновым огнем, улицах.