Тахикардия

— С ума сошел? — воскликнула девушка, — теперь заново варить! Зачем ты это сделал, ненормальный?

Эльф с явным трудом сфокусировал на ней взгляд.

— Отвали.

— Ты же сам говорил — голодным не много навоюешь!

— Отстань!

— Не отстану! — топнула ногой девушка.

Он наконец взглянул на Элоа по-настоящему. И этот взгляд светился яростью.

— Что ты знаешь о голоде, белая?!

— Я… не белая…

Собственные слова показались наивными до зубовного скрежета. Ядовитая насмешка в его глазах обожгла презрением. Что значит одна алая прядь в волосах по сравнению с лиловым потоком, рассыпавшимся по темному плащу? Элоа осеклась и отступила назад. Он и правда был тем, кем казался. Уличным парнем, из тех, кого называют отбросами. Возможно, до этого похода он и не ел досыта… Это объясняло его ревнивое отношение к пище на привалах и мимолетную радость на лице, когда приходило время пользоваться такими привычными для Элоа вещами, как ежевечернее заклятие очищения, универсальная специя, подстраивающаяся под вкусы едока или даже сумка-невесомка…

— Почему Кельтас послал за мной тебя? — прищурилась девушка, — А не кого-то… другого?

— Поприличней, ты хотела сказать? — ощерился Ликс, и вскочил на ноги. — Спросишь при случае у своего гребаного дядюшки сама!

Он одним движением расправил палатку, демонстративно прошел в противоположный конец пещеры и улегся на пол, с головой завернувшись в плащ.

***

Погода ухудшилась. Ледяной дождь с градом не проникал сквозь водоотталкивающие плащи, но непривычные к холоду руки Элоа за день покрывались трещинками. К утру они заживали, однако все равно каждый раз, помогая эльфу сворачивать лагерь и отключая поле, девушка мысленно стонала. После дикой выходки в пещере Ликс ни разу не позволял себе подобного, однако несколько последующих дней оставался мрачен и почти не раскрывал рта.

На границе снегов дождь, наконец, сменился чистым снегопадом. Скудный свет хмурого неба, отражавшийся от белого покрова, был определенно лучше темноты бесконечных ущелий. Может, это повлияло на путников, а может, что другое, но Ликс постепенно вновь превратился в нахального зубоскала, а Элоа с неожиданным для нее самой удовольствием смеялась и позволяла шутить над собой. В один из вечеров эльфийка призналась, что скучает по любимым племянницам, а Ликс рассказал ей несколько забавных историй о знакомом орке и его друге-мариде.

Элоа обладала небольшими способностями к магии. Хоть кроме базовых уроков в университете ее никто не учил, девушка могла зажечь огонек, развеять несложный морок или ненадолго удержать предмет в воздухе. Когда Ликс, явно не придававший значения порядку в своих вещах, в десятый раз перерывал сумку в поисках палочки заклятия огня, замерзшая Элоа срубила ветку с запорошенного снегом голого куста, зажгла ее и с удовольствием отметила промелькнувшее удивление, почти восхищение, на лице своего спутника.

Девушка никогда не общалась так тесно ни с одним мужчиной, не считая отца. Давние университетские необременительные шалости оставались лишь игрой. Веселье, разговоры, постель — и наутро партнеры расходились, вполне насытившись друг другом.

Но теперь Элоа день за днем находилась в вынужденном тесном контакте со своим похитителем. Он был довольно молчалив большую часть времени, его шутки частенько звучали зло и колко. Спутники видели друг друга во всех видах — в походе сложно соблюдать нормы приличия, ведь отходить далеко друг от друга опасно, и ценой скромности могла оказаться жизнь…

Но несмотря на это Элоа вскоре призналась себе, что с каждым днем ее все больше тянет к этому странному цветному эльфу, о котором ей почти ничего не было известно. Опасаясь нового для нее сладко ноющего чувства в груди, по ночам Элоа стала закутываться в собственное одеяло, и Ликс, словно что-то почувствовав, больше не делал попыток прижать ее к себе.

***

— Стой.

Голос звучит глухо и резко, как щелчок затвора старого оружия со свалки. Элоа замирает, не закончив шага. Ликс закрывает глаза и прислушивается, втягивает прозрачный горный воздух Черного Перевала. Сильные ветра сметают отсюда снег, дырявые темные камни свистят тысячами голосов.

Шаги. Скрип камешков под тяжелыми сапогами. Там, за поворотом.

Здесь редко бывают прохожие, но грех не поставить пост в единственном относительно безопасном проходе через Сумеры. Эти представители государственных Служб больше походят на обычных дорожных рэкетиров. Они ценят лишь деньги, рабов и развлечения. А потому разговор с ними будет коротким и кровавым. Границу путники уже пересекли, проползли по стене высоко над цветком огромного костра у ворот, покрытых костями неудачливых путешественников.

А это — просто возвращающийся на базу патруль.

Девятеро. Судя по запаху — тролли. Это плохо. Горные тролли крупнее низинных и почти не восприимчивы к магии. Ликс подает Элоа знак, ее меч с тихим шорохом покидает ножны, она хмурит брови, неосознанно копируя его самого. Ликс кривит губы в улыбке. Сердце уже разгоняет кровь, по телу проходит рябь предвкушения. Легкое покалывание, не более…

Стрела на тетиве.

Из-за серой бугристой стены показывается первый головорез. Трехметровая туша в металлическом доспехе успевает лишь хрюкнуть и падает под ноги остальным, из глаза торчит древко. Второй закрывается маленьким щитом и с утробным рыком бросается вперед. Ликс швыряет лук за спину, молниеносно выхватывая парные клинки. Лазерная полоса отражается в маленьких глупых глазках серой громадины. Два прыжка и вверх…

Время будто замедляется…

Вот оно! Оглушающе-жаркая волна захлестывает с головой, за спиной будто вырастают крылья, каждый вдох несет жизнь, каждое движение вплетается в ткань судеб Вселенной…

Адреналин.

Третий тролль заносит широкий топор. Прыжок с переворотом. Лезвие на миг запотевает от дыхания. Так близко… Быстро вонзить клинок в спину, другим блокировать удар следующего противника. Это не вполне удается: тролль слишком тяжел. Собственное лезвие проедает ткань на плече, пахнет горелым пластиком, падают сиреневые пряди.

Новая порция огня в венах.

Жадность.

Желание добрать еще.

И еще.

Собственный яростный крик звучит в ушах как далекий волчий вой. Еще два тролля падают на ледяные черные камни. Ликс оборачивается. Он успел уйти далеко…

Четверо окружили Элоа. Подходят медленно, наслаждаясь страхом… Ликс достает из-за пазухи заклятье и, прошептав активирующие слова, швыряет вперед. Ноги троллей прирастают к земле, лапы замирают. Ненадолго, совсем ненадолго… Будь это кто другой, заклятья хватило бы на несколько часов.

Ну же, давай…

Он бежит, но белая должна действовать сама… Элоа взмахивает мечом. Один, два… Третий делает шаг и с оглушительным ревом заносит кулак. Ликс прыгает и летит, но ему не успеть… Тролли неповоротливы, лишь на то и надежда.

Выбитый из руки тонкий меч исчезает в россыпях острых обломков. Взмах тяжелого боевого цепа. Элоа припадает к земле, уходя от удара, белые волосы метут по камням. Четвертый тролль, с ног до головы закрытый ржавым доспехом, отрывает лапищу от земли.

С двумя ей точно не совладать.

Ликс приземляется на загривок противника, цепляется за массивный подбородок… Силы рук тут не хватит. Тролль ревет и неловко машет лапами — массивные латы мешают ему согнуть руки и сбросить наездника. Эльф охватывает толстую шею ногами, выгибается и дергает в сторону и назад. Предельное напряжение, и, наконец — хруст.

Удар о камни на миг выбивает воздух из груди, сверху приземляется туша.

Элоа вновь ускользает от смертельного свиста шипастого цепа. Перекат, прыжок — тонкий меч вновь в руках хозяйки. Ликс, наконец, сталкивает с себя груз и вскакивает на ноги, выхватывая клинок.

Лезвия входят в тело одновременно. Ликс видит острие меча Элоа у своего лица. Пройдя сквозь тело тролля, оно и без лазерной кромки светится багровым светом.

Собственное дыхание внезапно кажется слишком громким.