Страница 30 из 87
Держась за грудь, она сдавленно ответила:
— Что именно? — и подумала: это начинает смахивать на собеседование при приеме на работу, жаль, что я не могу просто дать ему распечатанное резюме.
— Что же, я знаю вашу профессию и знаю, что вы сдружились с Метени. Можно начать с профессии. Почему именно эта?
— По результатам профтестов. К тому же, мне нравится эта работа. Это мой способ изменять мир.
— Мелковато. О чем-нибудь помасштабнее не думали?.. Хотя сейчас это уже неважно. А зачем вы пришли сюда с Метени? Никогда бы не подумал, что вы способны подружиться с таким, как он.
— Мне было интересно посмотреть, как живут в Нижнем городе, и Ник взял меня с собой.
— Вот как. Вы, надо полагать, и цифровую линзу прихватили, чтобы сделать пару записей на память? Дайте-ка ее сюда… А впрочем, оставьте, я сам потом заберу.
Что бы это могло значить? Еще не хватало, чтобы он лез пальцами ей в глаз! Ах да, он, наверное, имеет в виду, что заберет у трупа.
— Значит, вы здесь за компанию с Ником, — продолжал Мортон. — А он, как я выяснил, хотел проследить за мной, считая, что я торгую налево продукцией нашего НТК. Я подозревал, что он меня недолюбливает, но не думал, что настолько.
— А вы не торгуете?
— Разумеется, нет. Если кто у нас и ведет посторонние дела, так это братья Губерты, да и это лишь мои подозрения, не принимайте всерьез.
— Чем же вы здесь занимаетесь, Мортон, раз мы заговорили об этом?
— Я, как бы вам сказать, взял на себя роль местного Джека Потрошителя. Убираю ненужных людей. Дело не новое, но никогда не лишнее. Вы, может быть, слышали про убийства на нижних уровнях в последнее время?
— Да, здесь находили изувеченные трупы. Значит, это ваших рук дело?
— Да.
— И какими критериями вы руководствовались, выбирая ненужных?
— Я смотрел на стремления.
— Как насчет стремлений обитателей Белого города?
— Я понимаю, о чем вы, — кивнул Мортон, — но ведь не все сразу! Я решил начать с Нижнего города. Те, кого я убирал, не стремились ни к чему, кроме как продолжать существовать, именно существовать, я даже не назвал бы это жизнью… — он на несколько секунд задумался, поморщился и продолжал: — Особенно женщины, они еще хуже мужчин. Их стремление — не столько жить самим, сколько дать жизнь ребенку, а какая это будет жизнь — не столь важно. Как трава в сухую погоду сразу идет в семена… Я наблюдал за каждым из них, поверьте, я знаю, что говорю. Я месяцами изучал каждого из этих обреченных, прежде чем сделать вывод. Их стремлением было получить деньги — неважно, какими способами — и потратить на улучшение условий своего существования. И ведь речь идет не о выживании. К счастью или несчастью, но со времен изобретения синтетической пищи смерть от голода ушла в прошлое. В Белом городе любой может получить еду, пусть и не слишком вкусную, а налаженное производство дешевой одежды никого не оставит голым. И всегда можно найти, где бесплатно переночевать. Время настоящего выживания ушло, но люди продолжают есть, спать и одурманивать себя чем попало, лишь бы ни о чем не думать, потому что стоит начать думать, как станет ясно, что такая жизнь ни к чему не ведет. А осознать это — печально и тяжело, и надо либо забыть, либо думать дальше, но если продолжать думать, то рано или поздно поставишь перед собой цель посложнее, чем урвать более лакомый кусок. И тут опять развилка — либо тосковать о том, что цель слишком труднодостижима, либо пойти к ней, но это значит — продолжать думать дальше. Вы понимаете меня, Мадлон? Ваш приятель Ник не понял. Он простой парень с простыми желаниями, он не любит задумываться о чем-то, что не служит какой-либо конкретной цели: поработать поменьше, а получить побольше, закрутить романчик с очередной красоткой и прочее в том же духе…
— А почему вы предпочли именно убийство? Эти люди могли измениться, наверное.
— По-моему, именно их изменением я и занимался. Когда кто-то из них погибал, то остальные получали возможность задуматься, сравнить свою жизнь с его жизнью, посмотреть, что осталось после него, подумать, что останется после них. Остановиться, поразмыслить, хоть однажды подумать о чем-то, кроме тех дел, что зовутся насущными.
— Вы считаете, что действовали ради общего блага?
— Я исполнял только свои желания; но, как я уже сказал, это могло сослужить пользу другим, если бы они захотели увидеть в случившемся не только убийство.
— А та жестокость, которую вы проявляли к своим жертвам? Зачем она?
— Мне так хотелось. Наслаждение чужим страданием — тоже часть человеческой природы. У вас не было в детстве желания повесить на маленькой виселице мышку?
— Нет. Да и какие могут быть мыши в Верхнем городе?
Мортон улыбнулся.
— Это просто пример. Если у вас не было подобных побуждений, то, возможно, вы исключение. А вот Нику Метени, я уверен, хотелось разрезать червячка, оторвать крылышки мухе или вместе со всеми побить какого-нибудь мальчика или девочку послабее. Почти у каждого когда-то возникали такие побуждения. Разница между мной и Метени лишь в том, что он упрятал их подальше, задавил моралью, долгом гражданина, христианской верой, воспитанием, еще чем-то, а я позволил себе быть самим собой. Я всегда старался исполнять свои желания.
Наступила тишина. Мадлон медленно произнесла:
— Ваши идеи, Мортон, содержат рациональное зерно. Но то, что вы сказали в конце, убивает их на корню. Я думала, что вы действовали на благо человечества, а вы, оказывается, просто развлекались. Если уж вы решили вершить чужие судьбы, могли бы придержать свои желания. Не так нужно все это делать, и вы это знаете. Вы разочаровали меня.
Мортон молчал — огромная зловещая фигура в темном углу. Мадлон плохо различала его лицо, но почему-то ей чудилось странное выражение в его глазах — как будто он оценивал ее.
Ей надоело молчание, и она спросила:
— Я правильно понимаю, что Метени и меня вы заперли здесь, чтобы поиздеваться над нами, а потом убить?
— Метени — да. Я считаю, что он не приносит пользы человечеству. Никаких амбиций, никаких стремлений к чему-то большему, чем то, что я перечислил. Нелепая женитьба ради денег, работа по протекции дяди… Даже его андроид, Ларри Метени, способен сделать для мира больше, чем он. А вас, Мадлон, я по-настоящему увидел только сейчас, и я оставил бы вам жизнь, но теперь вы слишком много знаете. Конечно, можно попробовать стереть вам память, но у меня нет с собой прибора, к тому же эта технология плохо отработана, есть риск побочных эффектов. Вы же не хотите проснуться завтра с разумом младенца.
Ясно. Ну, и когда он собирается приступать?
Мортон сделал движение, и она вскинула руки, готовясь защищаться, но он повернулся и толкнул дверь, бросив через плечо:
— Мы еще поговорим. Я скоро вернусь.
Мортон ушел. Она опять присела на корточки в угол, обхватив поднятые колени. Интересно, что это вообще за место? Ни звука не доносится, сколько она ни напрягала слух, слышала только собственное дыхание.
Затем дверь снова открылась, но, к изумлению Мадлон, вместо Мортона через порог шагнул парень в черном костюме, которого она приметила в кафе. Он по-прежнему был в зеркальных очках.
— Эй, подружка, выходи. Метени я уже вывел.
Мадлон не заставила себя упрашивать, метнулась в коридор.
— А теперь постой минутку, — незнакомец придержал ее за рукав и обшарил карманы. Он проделал это так быстро, уверенно и нагло, что Мадлон в замешательстве не успела никак отреагировать. Парень переложил в собственный карман все наличные деньги, что она получила от Ника, и пояснил: — Плата за спасение. У Метени я уже взял, не волнуйся. Слушай, а мне нравятся твои формы, ты такая фигуристая! Пообнимаемся? — он вдруг обхватил ее за талию ее и притиснул к себе.