Незнакомцы в поезде

Его начал разбирать смех. Он сбросил ботинки и снова завалился на кровать, с телефоном, не переставая хохотать. Мать рассказывала, как она пришла домой, а у «Капитана» сидели двое друзей, которых она видела накануне вечером, и один из них подумал, что «Капитан» — её отец, и пошло-поехало дальше в таком же роде.

Седьмая глава

Лежа в кровати и опираясь на локоть, Гай смотрел на адресованное ему письмо, написанное карандашом.

— Не часто мне доводится будить тебя. Когда еще теперь придется, сказала мать.

Гай взял письмо из Палм-Бича.

— Может быть и скоро, мама.

— Когда вылетает завтра твой самолет?

— В час двадцать.

Она наклонилась и заботливо подоткнула ему одеяло в ногах.

— Я сомневаюсь, что ты найдешь время забежать к Этель.

— Обязательно забегу, мама.

Этель Питерсон была одной из давних подруг матери, она давала Гаю первые уроки игры на фортепьяно.

Письмо из Палм-Бича было от мистера Бриллхарта. Он давал согласие на работу Гая над проектом. Мистер Бриллхарт сообщал также, что убедил совет в необходимости вентиляционного решения, предложенного Гаем.

— Этим утром у меня хороший крепкий кофе, — сообщила мать с порога. Любишь завтрак в постель?

Гай улыбнулся ей.

— А кто ж этого не любит?

Он снова перечитал письмо мистера Бриллхарта, на сей раз внимательно, положил его обратно в конверт и медленно разорвал. Затем он вскрыл другое письмо. Это письмо, нацарапанное карандашом, умещалось на одной страничке. Подпись с завитушками вызвала у него улыбку: Чарльз Э. Бруно.

«Дорогой Гай!

Это Ваш знакомый по поезду, помните? Вы в тот вечер оставили в моем купе книгу, и я нашел в ней Ваш техасский адрес, который, надеюсь, верен. Книгу направлю Вам почтой. Я и сам прочел немного, не знал, что у Платона столько диалогов.

Ужин с Вами в тот вечер был весьма приятным, и я думаю, что могу включить Вас в число своих друзей. Было бы приятно увидеть Вас в Санта-Фе, если вы, может быть, передумаете. Мой адрес, по крайней мере в течение двух следующих недель, такой: отель „Ла Фонда“, Санта-Фе, Нью-Мексико.

У меня всё не выходит из головы идея, которая у нас была, насчет парочки убийств. Это можно сделать, я уверен. Не могу даже выразить Вам свою высочайшую уверенность в этой идее! Хотя субъект меня не интересует.

Как у Вас в этом смысле с женой, интересно? Пожалуйста. ответьте поскорее. Со мной всё хорошо, если не считать, что в Эль-Пасо я лишился кошелька (украли у бара). Мне не понравился Эль-Пасо, уж примите извинения.

Надеюсь вскоре получить от Вас весточку.

Ваш друг

Чарльз Э. Бруно.

P.S. Простите, что проспал Вас тогда.

ЧАБ».

Письмо доставило ему в некотором смысле удовольствие: приятно было думать, что есть свободные люди.

— О, с мукой! — радостно воскликнул он. — Там, на севере, я никогда не ел яичницу с мукой!

Гай надел свой любимый старый халат, слишком жаркий по погоде, сел на кровать с газетой «Меткалф Стар» и поставил на нее завтрак на специальном подносе с неустойчивыми ножками. После завтрака он принял душ и оделся так, словно у него были на сегодня дела, хотя на самом деле ничего не было. К Картрайтам он сходил вчера. Он увиделся бы и с Питером Риггзом, другом детства, но тот сейчас работает в Новом Орлеане. Интересно, чем сейчас занимается Мириам? Небось красит ногти на веранде или играет в шашки с какой-нибудь соседской девочкой, боготворящей ее и старающейся походить на нее. Да, вот Мириам никогда не станет долго раздумывать, если ее планы нарушаются. Гай закурил.

Легкий звон доносился время от времени снизу, где мать или повариха Урслина чистили и расставляли столовое серебро.

Чего он не поехал в Мексику сегодня же? Эти сутки будут так долго тянуться, он же знает. Сегодня вечером опять, по всей вероятности, придет его дядя и какие-нибудь подруги матери. Всем им хочется посмотреть на него. Пока его не было, «Меткалф Стар» напечатала заметку — о нем, о его работе, о выделенной ему стипендии, которой он не смог воспользоваться из-за войны, магазин, который он спроектировал в Питтсбурге, маленький изолятор в чикагском госпитале. В газете это звучало. Он помнит, что даже загордился своей важностью в тот проведенный в одиночестве день в Нью-Йорке, когда в письме матери пришла вырезка.

Внезапное желание написать Бруно усадило его за письменный стол, но, взяв ручку, он понял, что сказать нечего. Он представил себе Бруно в его ржавом костюме и с фотоаппаратом через плечо топающим по высохшим холмам Санта-Фе, чему-то улыбающимся своей некрасивой улыбкой, лениво берущим фотоаппарат и щелкающим очередной кадр. Он представил Бруно с тысячей легких долларов в кармане сидящим в баре и дожидающимся своей матери. Что ему сказать Бруно? Он закрыл авторучку и бросил ее на стол.

— Мама! — крикнул он и спустился вниз. — Ты как насчет кино сегодня?

Мать сказала, что на этой неделе уже была дважды.

— Ты же ведь не любишь кино, — заметила она.

— Мама, сегодня я действительно хочу пойти в кино! — решительно заявил он, улыбнувшись ей.

Восьмая глава

Этим вечером телефон зазвонил около одиннадцати. Подошла мать, а затем пришла в гостиную, где он сидел с дядей и его женой и двумя своими двоюродными братьями Ритчи и Таем, и сообщила:

— Междугородный.

Гай кивнул. Это, должно быть, Бриллхарт, он, конечно, потребует объяснений. Гай уже ответил сегодня на его письмо.

— Привет, Гай, — услышал он голос. — Это Чарли.

— Какой Чарли?

— Чарли Бруно.

— О-о… Как вы там? Спасибо за книгу.

— Я еще не выслал ее, но пошлю. — Бруно говорил пьяным веселым голосом, который Гай помнил по поезду. — Так едем в Санта-Фе?

— Боюсь, что не смогу.

— А как там Палм-Бич? Я могу приехать к вам туда через пару недель? Мне интересно посмотреть, как это будет выглядеть.

— Извините, но уже проехали.

— Проехали? Почему?

— Сложности всякие. Я передумал.

— Из-за жены?

— М-м… нет. — В Гае начало подниматься раздражение.

— Она хочет, чтобы вы были с ней?

— Да, вроде того.

— И ваша Мириам хочет приехать в Палм-Бич? — Гай удивился, что Бруно помнит ее имя. — А развод не получили?

— В стадии, — коротко бросил Гай.

— Да-да, я плачу за этот звонок! — крикнул Бруно кому-то с неудовольствием. — Идиоты! Да, слушайте, Гай, вы оставили эту работу из-за нее?

— Не совсем. Неважно, дело сделано.

— Вы должны ждать развода, пока не родится ребенок?

Гай промолчал.

— А тот другой собирается жениться на ней или нет?

— Да-а, он…

— Да-а? — насмешливо переспросил Бруно.

— Я не могу так долго разговаривать, у нас гости сегодня. Желаю тебе хорошего путешествия, Чарли.

— Когда мы сможем поговорить? Завтра?

— Завтра меня здесь не будет.

— А-а, — произнес Бруно расстроенно, и Гай понадеялся, что тот искренне расстроен. Затем снова раздался голос Бруно, на этот раз торжественно-вкрадчивый: — Послушайте, Гай, если вы хотите, чтобы кое-что было сделано, знайте, вам нужно только дать сигнал. — Гай нахмурился. Вопрос прозвучал, и у Гая был сразу готов на него ответ. Он помнил идею Бруно насчет убийства. — Так чего бы вы хотели, Гай?

— Ничего. Я вполне всем удовлетворен, понятно?

«Пьяная бравада, — подумал Гай. — Что на нее всерьез реагировать?»

— Гай, я вполне серьезно, — сказал Бруно еще более пьяным, чем ранее, поплывшим голосом.

— Пока, Чарли, — сказал Гай и стал дожидаться, пока Бруно повесит трубку.

— Я не получил ответа, — настаивал Бруно.

— Мне не кажется, что это ваше дело.

— Гай! — взмолился Бруно чуть ли не со слезами.

Гай стал говорить, но в трубке щелкнуло и замолчало. Гай хотел попросить оператора восстановить связь, но потом опять подумал про пьяную браваду Бруно и маету от скуки. Ему было неприятно, что Бруно узнал его адрес. Гай провел рукой по волосам и вернулся в гостиную.