Страница 46 из 77
— Это его настоящая фамилия, — пояснил директор. — Каркаров — псевдоним, которым он стал пользоваться, когда возглавил сопротивление Гриндевальду на Балканах.
— Я не могу винить своего коллегу, — молодой Дамблдор бросил на Каркарова грустный взгляд, — учитывая, что он пережил по вине Гриндевальда. Если бы смертная казнь могла вернуть твою семью, Игорь, я первым голосовал бы за нее. Увы, казнь убийцы не воскресит мертвых...
— Но даст успокоение живым! — зло выкрикнул Каркаров.
— Еще одно замечание с места, и вас выведут из зала! — разозлился председательствующий.
— Я мог бы долго рассуждать о справедливости и милосердии, добре и зле, о том, что убивая преступников мы сами в какой-то мере уподобляемся им... — Дамблдор чуть помолчал. — Но суд — это не то место, где царит справедливость. Суд — это место, где царит закон. И я хочу напомнить уважаемым присяжным, что до того, как Геллерт Гриндевальд захватил власть, в Европе был наложен мораторий на смертную казнь. Да, сам же Гриндевальд отменил этот мораторий, но уважаемый суд уже признал, что все постановления обвиняемого были незаконными и подлежат отмене. Следовательно, незаконной была также и отмена моратория, поэтому приговор должен быть вынесен на основе довоенных норм права, в соответствии с которыми максимально возможное наказание — пожизненное заключение без права амнистии. У меня все.
Дамблдор уселся на свое место, и председательствующий повернулся к адвокатам.
— Слово предоставляется защите.
Один из старичков за соседним столом с трудом поднялся на ноги.
— Прежде, чем произнести последнее слово, защита хотела бы обратить внимание суда на то, что в соответствии с решением Рейхскаммергерихта от пятого августа одна тысяча пятьсот девяносто второго года... — начал он.
— Хватит!
Все головы повернулись к вставшему со своего места Гриндевальду.
— Кончайте уже эту комедию, — сказал он. — Я отказываюсь от защиты.
— Вы должны были это сделать раньше, — возразил председатель. — Продолжайте, советник.
Старичок некоторое время смотрел на кипу бумаги у себя перед носом, а затем решительно отодвинул ее в сторону.
— Прошу присяжных вынести свой вердикт в соответствии с буквой и духом закона, — произнес он. — Это все.
— Присяжным следует удалиться для совещания, — произнес судья. — Напоминаю, что все сомнения в виновности обвиняемого следует толковать в его пользу.
Он стукнул молотком по кафедре и поднялся с места.
Картина перед глазами Гарри на секунду расплылась и вновь сфокусировалась. Судя по тому, что за окнами уже царила тьма и зал освещало множество свечей, успело пройти несколько часов.
— Присяжные вынесли свой вердикт? — спросил судья.
— Да, ваша честь, — ответил один из них. — Мы единогласно признаем обвиняемого виновным по всем восьмидесяти пяти пунктам обвинения. Мы также признаем большинством голосов семь против пяти, что его следует приговорить к пожизненному заключению в крепости Нурменгард без возможности амнистии.
Каркаров стукнул кулаками по столу и вскочил с места.
— Ты! — он ткнул пальцем в Дамблдора. — Я этого так не оставлю! Я не успокоюсь, пока ты со своим любовником не сляжешь в могилу! Ты слышишь меня? Я, Игорь Гарванов, клянусь тебе...
— Немедленно прекратить! — застучал своим молотком судья. — Обвинитель Гарванов, я арестовываю вас за неуважение к суду! Пристав, уведите его!
Гордо вскинув голову, Каркаров вышел из-за стола и направился к выходу, ни один из стражей так и не решился к нему подойти. Гарри, впрочем, смотрел не на Каркарова, а на стоящего со слегка растерянным видом Дамблдора.
— Любовник???
[35] От болгарского «гарван» — ворон.
Впервые в жизни ребята видели на лице своего директора выражение крайнего смущения.
— Это очень старая история, — сказал он. — Когда-то мы с Гриндевальдом действительно были близко знакомы. О, нет, не в этом смысле, — поспешно добавил он, заметив выражение на лицах ребят. — Но у нас было много общего — мы оба были молоды и амбициозны, оба хотели изменить мир к лучшему... в том смысле, в каком мы это понимали в то время, конечно. Потом, когда я понял, что представляет из себя Гриндевальд, наши пути разошлись. Но Игорь знал о нашей прошлой дружбе и, видимо, решил, что я просил сохранить жизнь Гриндевальда по причине романтической привязанности... Или, быть может, он просто хотел меня оскорбить, не знаю.
— Но почему вы считаете, что он не может помогать Тому? — спросила Элин. — Судя по тому, что мы увидели, у него есть все причины для ненависти.
— Не спешите с выводами, мисс Олсен, — ответил Дамблдор. — Вы увидели лишь первую часть истории. После суда над Гриндевальдом я несколько раз пытался связаться с Игорем, в конце концов, мы были старыми боевыми товарищами. Увы, он был слишком ослеплен ненавистью. Какое-то время он носился с идеей взять Нурменгард штурмом и даже нашел для этого людей, благо в послевоенной Европе было достаточно тех, кто желал Гриндевальду смерти. К счастью, он все же не решился на столь безумный шаг, иначе это обернулось бы катастрофой. Потом Игорь затих и занялся преподаванием, я думал, что он смирился, но, как оказалось, это было совсем не так. Собирая вокруг себя молодых радикалов, он познакомился с Томом Риддлом и совершил ту же ошибку, что и многие другие, — решил, что сможет использовать Тома для своих целей. Не думаю, что Игорь уже тогда стал пожирателем смерти, скорее, просто поддерживал с Томом связь, знакомил с полезными людьми за пределами Британии... Ну а в конце шестидесятых, когда Том стал набирать силу в Англии, Игорь окончательно примкнул к нему. И вот чем это для него обернулось.
На этот раз омут памяти перенес их в тесную камеру без окон. Каркаров — всклоченный, дрожащий от холода, с какими-то серыми потеками на лице — сидел на кучке соломы. Сейчас в нем с трудом можно было признать надменного директора Дурмстранга, к которому привыкли ребята. А вот стоящий у решетки Дамблдор выглядел так же, как и всегда, разве что волосы его были не распущены по плечам, а заплетены в косу.
— Наслаждаешься зрелищем? — Каркаров приподнялся на своем тюфяке и злобно уставился на Дамблдора.
— Вообще-то нет, — спокойно ответил тот. — Мне очень неприятно видеть тебя в таком положении, Игорь.
— Да неужели? — обнажил черные зубы Каркаров. — Но если мне еще не изменила память, именно ты засунул меня в это место.
— Ты оказался здесь благодаря своим делам. Я лишь вынес тебе приговор, положенный по закону.
— О да, ты всегда находишь, чем оправдаться... — Каркаров закашлялся. — Только так уж получилось, что Гриндевальд сейчас благодаря тебе наслаждается жизнью в своей уютной камере, а я гнию здесь. Но все по закону, да.
— Ты несправедлив, — покачал головой Дамблдор. — Я всегда считал, что никакие преступления не стоят того, чтобы бросать людей к дементорам... Но я пришел сюда не для того, чтобы обсуждать с тобой реформу пенитенциарной системы, Игорь. Я хочу тебе помочь.
— Собираешься дать мне напильник? — засмеялся Каркаров.
— Собираюсь дать тебе шанс выйти. Ты знаешь, что Волдеморт пал?
— Да, я слышал об этом, — кивнул Каркаров. — Мои любезные тюремщики уже рассказали мне об этом. Наверное, думали, что меня этот факт расстроит.
— Так вот, сейчас мы пытаемся найти его сторонников, — продолжал Дамблдор, — и я убедил Крауча дать послабление тем, кто искренне раскается и назовет имена...
— Ты предлагаешь мне стать стукачом?!
Каркаров одним прыжком подскочил к решетке и протянул в сторону Дамблдора руку. Приглядевшись, Гарри заметил, что от предплечья и выше по ней вьется причудливая сеть старых шрамов.
— Ты забыл, с кем разговариваешь? — прошипел узник. — Забыл, как я заработал эти отметины? Забыл, чего мне стоило молчание в той, другой камере?..
— Не выдавать своих товарищей, сопротивлявшихся тирану, по-твоему, то же самое, что покрывать убийц и насильников? — удивленно спросил Дамблдор. — Я ведь знаю, что у тебя мало общего с теми, кто служил Волдеморту. Неужели я ошибся?