Страница 11 из 12
«Назначив Бонумбре в Москву, папа пожаловал ему титул и полномочия легата a latere и вместе нунция. Главная цель этой миссии была ясно выражена в следующих словах Сикста IV: ‘‘Мы ничего не желаем горячее, как видеть вселенскую Церковь объединенной на всем ее протяжении и все народы, идущими по пути к блаженству. Вот почему мы охотно изыскиваем средства, при помощи которых наши желания могут быть осуществлены’’. <…> Папский посол с Божией помощью и сообразно обстоятельствам должен был разрушать и созидать, искоренять и оберегать… Он должен был прекращать злоупотребления, устранять ошибки, направлять заблудших на путь истины, укреплять власть папы, наконец, заботиться о спасении душ и процветании государств. В виду такой многотрудной миссии, папскому легату была предоставлена власть налагать церковныя кары на виновных и распределять награды между достойными. Таковы были права Бонумбре. Через все эти формулы проходит одна главная мысль – мысль об объединении всех в вере и в подчинении наместнику Христа».61
Несмотря на разочарование Ватикана, папа Сикст IV не перестает оказывать своей подопечной многочисленные знаки внимания, помогает ей готовиться в путь на будущую родину, в Москву. Как уже упоминалось, не оставляет он ее и без приданого. Перед отъездом папа лично вручает ей кошелек с серебром. Скорее всего, вручение папой Софье этого кошелька было актом символическим. Основную же сумму своего приданого она получила позже, и не из ватиканской казны, а по распоряжению папы из фонда, предназначенного для крестового похода, для войны против турок. Эти деньги ей выдали уже в пути, во Флоренции, где упомянутая казна находилась у банкиров Медичи:
«В римском государственном архиве хранится датированный 20-м июня 1472 года платежный орден кардиналов Эстутевилля, Каландрина и Анджело Капраника – этих главных агентов крестоваго похода. Все три кардинала заведывали специальной кассой. Она не подлежала общей отчетности. Пополнялась она, главным образом, доходами от квасцовой монополии и предназначалась исключительно на нужды войны против турок. Интересующий нас приказ адресован «почтенным господам» Лоренцо и Джулиано Медичи62, хранителям денег, предназначенных на святое дело. Знаменитым банкирам, в то время уже государям, предписывается следующим образом распорядиться с 6400 дукатов, относительно которых было особое соглашение с кардиналом Орсини. По приказанию папы четыре тысячи дукатов должны быть выданы принцессе Зое, ‘‘королеве русской’’, на расходы по путешествию в Россию и на другия цели – шестьсот дукатов должны пойти епископу, сопровождавшему невесту в Москву. Остальныя 1800 дукатов пусть останутся в кассе. Проверим указанные цифры в другом документе. Оказывается, что щедрость папы пошла еще дальше. 27 июня 1472 года Зое были выданы пять тысяч четыреста дукатов, а епископу шестьсот.
Из приведенного документа мы видим, и это подчеркивает сам Пирлинг, что шесть тысяч дукатов «были истрачены на византийскую принцессу в интересах крестового похода. О такой цели достаточно свидетельствует самый источник этих ассигнований».63
Описанные выше события – забота папы о последней византийской царевне и вручение ей приданого – были запечатлены во фресках собора Санто-Спирито, изображающих жизнь папы Сикста IV:
«Налево от прекрасного алтаря, воздвигнутого Палладио, на высоте свода виднеется стенная живопись. Она более поздняго происхождения, чем остальныя картины. Изображает она Зою, склонившую колени перед папой. Рядом с Зоей художник поместил, точно так же на коленях, ея жениха. Оба увенчаны коронами. Папа изображен вместе с Андреем Палеологом и Леонардо Токко64. Он протягивает Зое кошелек. Два почти тождественных латинских эпиграфа, сохраненные Форчелла, раскрывают имена изображенных лиц и разъясняют смысл фрески, к
сожалению, сильно пострадавшей от реставрации».65
Конечно, преподнесенные в качестве приданого «возлюбленной дщери Римской Церкви» пять-шесть тысяч дукатов заметно уступают ста тысячам дукатов для кипрской соперницы Софьи «дочери Венеции» Екатерины Корнаро. Однако ведь и задачи «родителей» были разными. Венеция вскоре дождалась процентов от своего вложения, уже через несколько лет получив Кипр. Папа Сикст IV прибыли не дождался. Его «возлюбленная дщерь», едва ступив на русскую землю, тут же вспомнила свое православное вероисповедание и напрочь забыла о своем «латинстве», принудив даже упрямого папского легата Бонумбре с его «неограниченными полномочиями» чтить православные святыни уже в первом на ее пути русском городе Пскове.
Впрочем, жизнь иногда странным образом воздает за старания. В конечном итоге Венеция довольно быстро по историческим меркам потеряла Кипр навсегда, а именно Россия спасла Европу не только от татар, но и от турок. Хотя, возможно, не навсегда.
Папа позаботился не только о том, чтобы византийская бесприданница предстала перед женихом в достойном виде. Глава Римской церкви похлопотал и о том, чтобы путь Софьи по Европе был почетным и приятным. Он, как прежде и кардинал Виссарион, разослал по всем крупным городам, через которые должен был проследовать караван принцессы, письма с просьбой принять ее лучшим образом. Известны грамоты Сикста IV к старейшинам Болоньи, городу Нюрнбергу, проконсулам Любека. Содержание их почти тождественно. Одно из них, помеченное 21 июня 1472 года, адресовано герцогу Модены:
«Наша дорогая дщерь во Христе, знатная матрона Зоя, дочь законного наследника Византийской империи, славной памяти Фомы Палеолога, спаслась от нечестивых рук турок. Она укрылась под сенью апостольского престола после падения столицы Востока и опустошения Пелопоннеса. Мы приняли ее с любовью и с честью, как любимую Свою дочь. В настоящее время она отправляется к своему супругу, с которым она Нашими заботами недавно сочеталась браком. Она едет к нашему дорогому сыну, благородному Государю Ивану, великому князю Московскому, Новгородскому, Псковскому, Пермскому и т. д., сыну покойнаго знаменитаго великаго князя Василия. Мы храним славную происхождением своим Зою на лоне милосердия и желаем, чтобы всюду приняли и обошлись с ней благосклонно. Настоящим письмом мы убеждаем твою светлость, Государь, во имя уважения к Нам и святому Престолу, воспитавшему Зою, принять ее с кротостью и добротой во всех областях твоего государства, где она проедет. Это будет достойно похвалы и даст Нам величайшее удовольствие».66
Обратим внимание: папа в своих грамотах называет Софью Палеолог королевой, а ее супруга – государем, титулом, который на самой Руси начнет широко использоваться лишь с 80-х годов XV столетия, после знаменитого Стояния на Угре.
Меньше чем через месяц после приезда из Москвы сватов невеста была полностью готова к отъезду. Были сшиты наряды, приготовлены повозки, уложены вещи. В дорогу вместе с Софьей собралась большая и пестрая компания.
Конечно, среди ее спутников были бывшие византийские вельможи, наверняка присутствовало немало простых ромеев и греков, потерявших все, чем они прежде дорожили: свою родину, имущество, жилье, близких. Вместе с Софьей они надеялись обрести в России новую православную родину. Среди спутников царевны в римских источниках упоминаются уже известный нам сват Георгий (Юрий) Траханиот (Грек), князь Константин Мангупский – будущий святой Кассиан, основатель монастыря в России; Дмитрий Ралли (Ралев). Русские источники добавляют к ним старшего брата Юрия Грека – Дмитрия Мануиловича Траханиота. Последний упоминается в Патриаршей летописи как представитель братьев Палеологов на свадьбе. На этот раз он вернется в Рим, но вскоре тоже приедет в Россию навсегда.