Драконьи тропы

Оставалась надежда выведать что-нибудь у Дариана. Как раз сегодня до обеда он должен был заниматься с Лиской, вот она его и спросит.

С утра дежурили астианки, и вся кухня пропахла ванильными сырниками. Наскоро позавтракав, Лиска сунула Руша Наире, благо тот не сильно сопротивлялся, и выскочила во двор. Там около самой речки стоял, глядя на горы на противоположном берегу, Дариан. Вчера выпал и уже не таял снег. Серое небо обступало Драконовы горы со всех сторон и потихоньку спускалось на землю мягкими крупными хлопьями, глуша все звуки, которых с осени и так осталось уже немного.

Снег ложился магу на волосы, на откинутый капюшон плаща, на плечи, под ноги. А прямо перед ним, за рекой, вздымались седые кручи, скрывающие за собой бесконечную горную панораму. Тишина была такая, что, казалось, слышно было, как падает снег, вернее не падает, а ниспадает, нисходит, легко и спокойно. Когда Дариан обернулся, лицо его все еще хранило выражение отрешенного раздумья. Его глаза были сейчас такого же цвета, что и вода в незамерзшей еще речке -- серо-зеленые. Он посмотрел на нее задумчиво и немного рассеянно.

-- Сегодня будем заниматься там, -- он махнул за реку. -- Попробуй мостик сделать сама. Помнишь как?

Лиска кивнула. Да, она, конечно же, помнила как. Она хорошо знала, как это надо сделать, какие слова при этом должны звучать, какими должны быть представляемые образы, какие могут быть при этом ощущения, куда направлять магические потоки. Теоретически все было ясно. Но, когда дело доходило до дела, оказывалось, что "знать" и "уметь" -- слова из разных языков. Превращения ей так и не удавались. Если и получалось, то криво и вымученно и не совсем то или уж совсем не то, что было задумано. И это все несмотря на ясные и доходчивые объяснения. Канингем и Дариан объясняли все так, что могла бы понять, наверное, даже овца, если бы захотела. И досадно было от этого, и стыдно. Она шагнула на самый край берега в предчувствии душевной тоски.

В прошлый раз получился неплохой мостик, совсем неплохой, если не считать, что половину за нее сделал Дариан, она только заканчивала... Лисса протянула вперед руку в мрачной решимости положить здесь все свои магические силы и умереть от позора, когда ничего не выйдет и жалкие ошметки ледяных корок поплывут, натыкаясь на торчащие из воды камни. Она окинула взглядом реку. До противоположного берега было так далеко! И с каждой минутой становилось все дальше, а она сама все меньше....

То ли дело восстановление. Там ей было чем гордиться. С каждым разом выходило все точнее, и точку во времени, к которой именно надо было вернуться, находила без особого труда... Ей вдруг пришла в голову одна не очень честная мысль. Можно ведь и не мучиться с преобразованием, а просто восстановить то, что уже когда-то было. А почему бы и нет? Хотя бы один раз не позориться!

От ее ног побежала по воде узкая череда ледяных чешуек, каждая из которых расползалась в стороны до размеров с лист лопуха, крепла, утолщалась и намертво сцеплялась с соседними, пока не протянулась через всю реку крепкая ледяная лента.

-- Отлично! -- маг был искренне рад ее успеху.

Лиска смутилась и поспешила на тот берег. Все-таки когда-нибудь она научится и превращениям тоже.

Они поднялись по заснеженному каменистому склону, постояли с минуту на небольшом перевале, спустились по пологому склону и вскоре оказались на широком, почти ровном плато, покрытом слоем рыхлого свежего снега. Справа и слева сторожили покой этого места заснеженные склоны невысоких горных хребтов. Бело-сизые вершины теснились впереди, насколько хватало глаз. И над этим белесым, успокоенным, словно заснувшим миром висело серое бесстрастное небо.

-- Снег -- хороший материал для превращений, -- начал объяснения Дариан. -- Из него можно сделать все, что захочешь. Пожалуй, лучше сейчас будет (и интереснее) не навязывать свою форму, а понять, что уже здесь, в этом месте, есть. Попробуй услышать настроение, которое здесь сейчас присутствует, почувствовать, во что оно хотело бы вылепиться само, если бы умело. Конечно же, и ты сама что-то принесла с собой, и это что-то становится сейчас частью этих гор, сливается с ними, отражается, как эхо. Попробуй проникнуться состоянием, которое растворено здесь, и сделать что получится.

Он отступил на несколько шагов назад и оставил ее одну.

Снег, лед, зима, смерть. Холодно, серо, пусто.

Зима, снег, огонь в печи, дети на улице, снежные горки, снеговики.

Обледеневшие колодцы, заснеженные деревья, замерзшие, словно заколдованные реки. Тишина, сон, неподвижность...

Зимние праздники, костры, гаданья, подарки. Мама с утра печет пряники, мама, которую она оставила там, в Вежине...

Лиска тряхнула головой, отгоняя воспоминания, и оглянулась вокруг.

Длинные горные хребты (или драконьи, тут не поймешь), спокойно укрытые снегом. Очень тихо. Воздух слегка сыроват и пахнет свежестью, какая бывает в самом начале зимы. И небо серое. Нет, не хмурое, нависающее, а просто спокойное, вечное. И тишина была не давящая, сонная, а легкая, терпеливая, ожидающая.

Белый цвет -- это все цвета сразу. Снег -- это вода и воздух, лед, готовый к полету. Покой сейчас -- это все чувства сразу, в равновесии. В равновесии легком, зыбком, ожидающем. Нужно было только слегка наклонить.

Она вдруг поняла, увидела и почувствовала все сразу и позволила себе двинуться туда, куда тянули ее сейчас за собою горы.

Раскинувшееся перед ней плато едва заметно дрогнуло, и лежащий на нем снег начал приподниматься. Миллионы снежинок разом двинулись вверх и вперед, слепляясь, выстраиваясь, воплощаясь... облекая чувство в движение и образ. Прямо перед ней над землей обозначилась и поднималась спина громадного снежного лебедя, раскинувшего крылья на всю ширину плато. Плавным сильным движением лебедь вытянул шею, подался вперед и медленно взлетел, оставляя за маховыми перьями вихри снежной пыли. Не было при этом никакого звука. Пространство будто оглохло или чего-то ждало.

Лиска стояла, завороженная фантастическим зрелищем. Она почти физически ощущала упругость воздуха, дающего опору крыльям, и все ее существо вдруг охватил восторг свободы и полета. Все пространство принадлежало сейчас ей. Лебедь летел, слегка оглаживая воздух снежными крыльями. И улетал, оставляя за собой землю, горы и ее саму, стоящую на склоне в полной тишине. И следом за восторгом так же безраздельно и полно явилось томящее душу одиночество, от которого некуда было деться на пустом заледенелом склоне.

Воздух вокруг пришел в движение, порыв ветра по-прежнему беззвучно дернул снежную пыль вперед и в стороны. Пошел снег, и, завершая круг, вернулся снежный лебедь, пролетел над самой ее головой и, зависнув над склонами, начал медленно осыпаться вниз, теряя волшебные свои очертания. И тогда вслед за одиночеством явилась отчаянная, рвущая сердце тоска, вечная, неизбывная, неутолимая. Она поднялась до самого горла непереносимой болью, и в пространстве родился, наконец, звук. Откуда-то из земной глубины вырвался и прокатился над горами трубный лебединый крик, печальный, долгий. Он отозвался многократным эхом между горными склонами и улетел, затихая, в серую даль.

Перед Лиской было по-прежнему гладко застеленное снегом плато. Вокруг седые горные хребты, а над ними -- серое, спокойное до безмятежности небо. Она стояла и смотрела в бесконечную сизую даль безо всякого чувства. На душе царила отрешенная тишина, и было ровно и пусто. Такой опустошенности она еще не переживала никогда. Хотя "переживала" -- не то слово. Сейчас ровно нечего было переживать, совсем.

Она огляделась. Всего в двух шагах у нее за спиной стоял Дариан и смотрел на нее с настороженным вниманием. Наверное, подстраховывал на всякий случай. Уж он-то хорошо знал, чего стоит магия, и чем и как расплачиваются за волшебство. Не мог не знать.

Он кивнул, то ли отвечая на незаданный ее вопрос, то ли просто удостоверившись, что все в порядке.