Страница 16 из 26
Климат в Кош-Агачском районе специалисты оценивают зимой как остро дискомфортный, летом – дискомфортный; тип ландшафта – полупустынный и сухостепной межгорно-котловинный (Сухова, Русанов 2004). Район занимает высокогорные зоны Алтая со средней высотой 2000 м над уровнем моря; средняя температура – 6,7 ˚С. В горах сложность геосистем, а следовательно, и климатических условий жизнедеятельности человека достигает максимума. Близкая мерзлота обусловливает обилие почвенных вод, что серьезно влияет на размещение жилых построек. Так, из-за затопления с. Актал в 1992 г. перенесли на новое место – теперь это с. Жана-Аул. В самом Кош-Агаче есть менее комфортные для постройки жилья районы, в которых весной подпочвенная вода поднимается и затапливает дома.
Ветра в степи такой силы, что зимой снег не лежит, а сдувается. С одной стороны, это позволяет вести пастьбу в течение круглого года на богатых естественных кормовых угодьях, что в свое время и привлекало сюда казахов, с другой – о районе сами казахи шутят: «Зимой и летом одним цветом», имея в виду серый цвет степи в любое время года. Местный климат благоприятен для занятия скотоводством (здесь традиционно занимаются кочевым овцеводством и козоводством, разводят яков и сарлыков), но и создает определенные трудности в повседневной жизни. Очевидно, что условия для жизни в Кош-Агаче довольно суровые и сильно отличаются от климатических условий равнинного Казахстана.
Тоска по родным местам стала причиной обратного переезда для пожилых людей и тех, кто попал в иные климатические условия. Новые климатические условия сказывались на здоровье переехавших в Казахстан кош-агачцев. Характерная для них гипертония проявлялась на казахстанских равнинах, иначе действовала система теплоотдачи организма – не через излучение, характерное для зоны высокогорья, а через интенсивное потоотделение: «При холодных погодах и небольшом приходе солнечного тепла на первый план выступает процесс отдачи тепла человека путем излучения… В жару, когда организму приходится бороться с перегревом, он приспосабливается к условиям окружающей среды другими способами. В такую погоду происходит рефлекторное расширение сосудов кожи. Дыхание становится учащенным и поверхностным, возрастает частота сердечных сокращений. Температура кожи повышается, вследствие чего возрастает потеря тепла испарением» и т. д. (Сухова, Русанов 2004: 60). Локальный климат Чуйской степи сильно отличается даже от основной местности Горного Алтая. Жившая в г. Горно-Алтайске собеседница отмечает: «12 лет в Горно-Алтайске жила и всё скучаю по ветру, по степи. Солнце совершенно по-другому светит. Только что зелени здесь нет» (ПМА 2006, Кош-Агач: Зайдуллина). Вернувшиеся казахи не раз отмечали участившиеся болезни, видя их причины в жаре, духоте, пыли степей Казахстана.
В начале 1990-х гг. состояние медицины в России было лучше, нежели в Казахстане. Существовала практика переезда в Россию в случае инфарктов (в Казахстане сами врачи советовали: «Если хотите выжить, поезжайте в Россию»), аллергических болезней, астмы и пр. Но нельзя сказать, что медицинское обслуживание в Кош-Агачском районе было на высоком уровне. В райцентре находится единственная больница, в селах – фельдшерско-акушерские пункты, но и в наши дни местное население отдает предпочтение нетрадиционной медицине. Нам рассказывали, что к больному, у которого «не шла капельница», в больницу приглашали местного лекаря, на наших глазах больной клещевым энцефалитом лечился у местной шаманки. И таких случаев немало. Поэтому те, у кого есть возможность поехать на лечение хотя бы в Горно-Алтайск, едут не раздумывая. А вот для переселенцев в Казахстан недостатки российской медицины, да еще в сравнении с казахстанской, как бы стерлись из памяти, в их сознании укоренилось представление, что дома, на Родине все болезни уйдут. Очевидно, новые типы ландшафтов окружающей среды и климат не соответствовали ни биологически выработанным механизмам адаптации, ни стереотипам, сложившимся у кош-агачских казахов.
Часто причиной возвращения называли и болезнь оставшихся родственников, и размышления о смерти, присущее людям старше среднего возраста желание умереть на родине. Нередко именно старики тянули обратно, памятуя о могилах своих родителей и уже умерших детей («У мамы здесь сын похоронен»; «Отец там умер – брат испереживался, если там не проживет. Сразу стал переезд организовывать» – ПМА 2006, Джазатор: Н. Н). В культуре казахов смерть и родовые кладбища по-прежнему занимают ключевое место. Не случайно у Чингиза Айтматова в романе «Буранный полустанок» старый Едигей, несмотря на все препятствия, стремится похоронить умершего друга на родовом кладбище, размышляя о современных горожанах: «Если смерть для них ничто, то, выходит, и жизнь цены не имеет. В чем же смысл, для чего они живут там?»
Нельзя не учитывать и то обстоятельство, что в силу климатических особенностей Кош-Агачский район приравнен к северу, что распространяет на эту территорию все «северные» льготы и доплаты, в том числе дорогие в здешних местах два бесплатных КАМАЗа с дровами. Пособия и льготы гарантируют населению Кош-Агачского района хоть какую-то финансовую и материальную поддержку, что срабатывало в пользу решения о возвращении. Тяжелейшая экономическая ситуация Казахстана начала 1990-х гг., о которой алтайские казахи первоначально имели смутное представление, также заставила многих отказаться от намерения осесть там.
В 1996 г. уехали из Казахстана родители Сабыра Солтонова: «Просто не могли привыкнуть. В основном климат и ностальгия по родной земле». Сам он признаёт, что места, куда они попали, были вполне пригодны для житья («Там, где мы жили, хорошая природа: и речки, и горки, хоть не такие высокие <как в Кош-Агаче>, и деревья. Можно жить и работать»). И хотя первые годы он испытывал ностальгию, но не собирался покидать Казахстан:
Можно так сказать: три года думая о Кош-Агаче, мы хотели привыкнуть к Казахстану. Потом через три года успокоились: многие родственники приехали, начали работать, полноценно работать, жить и обустраиваться. ‹…› я хотел дойти до конца – жить там, в Казахстане. Девять лет прожил. А уже в 1995–1996 годах мои родители обратно уехали сюда. ‹…› Отец, после того как уехал в 1996 г., приехал ко мне в гости: «Поехали обратно», – говорит. И родители, и друзья начали и туда и обратно отток.
Супружеская пара с пятью детьми из Жана-Аула, прожившая в Казахстане 14 лет, также не собиралась покидать Казахстан. (По словам жены, «так-то запросто там можно жить».) В Казахстане у них был свой бизнес, появилось много друзей и знакомых, которых им было жалко оставлять и по которым они сейчас, вернувшись в Кош-Агач, скучают. Живя в Казахстане, они каждый год гостили в Кош-Агаче. Две их дочери (старшей было всего 8 лет, когда они мигрировали в Казахстан) вышли замуж за кош-агачцев и вернулись на Алтай («Они уехали, что нам оставалось делать?») Но главной причиной стала болезнь мужа. Болезнь оказалась серьезной, лечиться в Астане он не захотел: «Я, говорит, помирать на родине хочу. ‹…› Пришлось ехать». Из бесед с другими информаторами также можно было понять, что болезнь, а следовательно, вероятность умереть «на чужбине», обостряла чувство родины. Одна наша собеседница рассказывала, как заболела в Казахстане: «Я от их врачей ушла. Мне казалось, я умру, если к их врачам пойду. Родина есть родина. Даже чай по-другому здесь заваривают. Что означает слово “Родина” с большой буквы – мы на себе испытали» (ПМА 2006, Кош-Агачский р-н, Джазатор: Н.Н.). Когда в Казахстане умер ее отец, брат сразу же стал организовывать переезд обратно, «испереживался», что может умереть в Казахстане. Так в экстремальной ситуации «историческая родина» превращалась в чужбину, и становилось понятно, что настоящая родина – Алтай, Россия.
Осознание малой родины кроется и во фразе «Моя родина – Калмакстан», которую приводит в своей статье Н. А. Тадина и комментирует: «Я не сразу поняла ее, потому что впервые услышала, чтобы Горный Алтай называли “Калмакстаном”. Такое название звучало непривычно. Немудрено соотнести его с прозвищем “калмак” – как прозвали алтайцев местные казахи. Оно связано с периодом противоборства Казахских ханств и Джунгарии, располагавшейся в верховьях р. Иртыш (с XVII – середины XVIII в.), когда предки алтайцев были ее подданными. С тех пор в этническом представлении казахов алтайцы воспринимаются как часть ойратов, называемых “калмаками”» (Тадина 2008: 316). Для многих в Казахстане репатрианты так и остались в известной степени чужаками – «алтайцами», «монгольцами», «китайцами». Это региональное отличие наложилось на социальную неоднородность казахов Казахстана, воссоздаваемую в соответствии с представлениями о соподчинении жузов, племен и родов. Драматизм разделения на «своих» и «чужих», «местных» и «пришлых» показан на языке документалистики в замечательном фильме об оралманах Асии Байгожиной «Елимай» (Алматы, 2007).