Страница 73 из 88
— А ты единственная, кто завтра станет Королевой, так что прекрати капризничать и улыбнись, — посоветовала служанка, которая за прошедший год, если не заменила мне мать, то во всяком случае стала самым близким человеком и подругой. И пусть она по-прежнему считала жителей Марки дикарями и даже собиралась вместе со мной ехать в Эдорас, намереваясь лично проконтролировать, чтобы никто не обидел её «строптивую былинку», как она меня в шутку называла, а всё же побольше меня гордилась тем, что я выхожу замуж не за кого-нибудь, а за Короля. Это для меня он был горячо любимым рохирримом, от тоски по которому изнылось, изболелось сердце, а для неё, как и для всех, правителем, перед которым склоняют голову. Разумеется, она уже и сама, наверное, забыла, как ругала меня год назад, когда узнала, кто является моим таинственным женихом. Уж Ранара не постеснялась тогда в выражениях, осудив каждый поступок Эйомера, обозвав его самого так неласково, что язык не повернётся повторить, а вот теперь поди же ты — радуется предстоящей свадьбе и всё время напоминает о том, что я скоро стану Королевой, что на самом деле лишь пугает и заставляет кожу покрываться зябкими мурашками. Каждый из нас к чему-то в своей жизни не готов, вот и я не готова. Да разве только кто спрашивает? — К тому же, зачем цепляться к росту, это вовсе не главный критерий красоты. Можно быть хоть сто раз цветущей длинноногой розой и остаться не у дел, а можно — нежным ландышем, который мужчина никогда не забудет.
Ландыши, белые невесомые ландыши. Белые. Всё ясно, у нас ведь три свадьбы, вся прислуга во дворце с ног сбилась: то празднество, которое Фарамир задумал прошлой весной, на самом деле оказалось трудным в организации, да настолько, что подготовка затянулась до самого начала мая. Предстояло принять и разместить невероятное количество гостей, устроить пир с развлечениями для них и большой праздник для горожан, которым, разумеется, тоже хотелось погулять на тройной свадьбе: сыновей погибшего Наместника и молодого Конунга Марки. Последние две недели к Цитадели вереницей прибывали повозки с винами, сырами, специями, яблоками, рыбой и прочими продуктами, которые требовались продумывающим праздничное меню поварам, городские швеи получили невероятное количество заказов на пошив красивых нарядов для придворных, а улицы уже начали украшать бережно хранимыми флагами, которые своей яркостью поднимали настроение и наполняли души людей ликованием, напоминая о Победе, со дня которой прошёл ровно год. По сути, в этом и есть смысл праздника — три свадьбы, символизирующие год, прожитый в мире, больше не отягощённом влиянием и подлыми происками Тёмного Владыки. На самом деле свадьбы сейчас игрались повсеместно, как в самом Минас-Тирите, так и в окружающих его деревнях и провинциях, но королевские свадьбы, конечно, дело особенное. Они задают тон и являются торжеством, пытаться хоть отчасти подражать которому будут очень долго.
Разумеется, мне тоже хотелось праздника, но быть его центральной фигурой боязно до дрожи в кончиках пальцев. Более того, танцы, музыка и угощение вкупе со свадебными конкурсами и розыгрышами вовсе не были моей главной мечтой: единственное, чего я хотела, это поскорее оказаться в объятиях Эйомера, по которому так невыразимо сильно соскучилась, что едва не плакала от досады, когда в начале апреля выяснилось, что приготовления к свадьбе затягиваются, и церемония будет перенесена почти на месяц.
Наверное, я бы даже объяснить не смогла, не нашла бы слов, чтобы рассказать, каким трудным, удушающе долгим был этот год с бесконечными уроками от Ранары «как стать лучшей хозяйкой и Королевой», окончательным вживанием, привыканием к этому миру, среди чужих нравов и обычаев и вкупе ко всему с регулярными попытками Боромира найти мне жениха получше Эйомера. К сожалению, опекун по-прежнему крайне отрицательно относился к моему рохирриму, и как только в Цитадель приезжал кто-нибудь из вассалов, стремился ненавязчиво познакомить. Как итог, я знала всю верхушку подданных Арагорна и изобрела множество причин не спускаться вечером к ужину: от усталости и головной боли до невероятно интересных книг и неоконченного рукоделия, которым непременно нужно прозаниматься ещё не один час. Конфуз случился, когда рассерженный очередной отговоркой Боромир потребовал показать ему труды столь похвального усердия и долго, хмурясь, рассматривал малюсенькую птичку на бархатной перчатке. Он тогда ругался разве что взглядом, но попытки сводничать всё же оставил, явив этим невероятную милость, о которой, возможно, и сам не подозревал. Избавившись от ненужного мужского внимания, я так и не избавилась от своего главного врага — времени. Долгие дни и часто бессонные ночи не позволяли укрыться от мыслей, а их было слишком много: я ужасно жалела о том, что так и не поговорила с Эйомером достаточно откровенно, не выяснила отношения, не устроила одну из головомоек, которых мужчины так боятся. По правде говоря, в апреля для этого было мало возможностей, а я была так измучена, что сама боялась подобного разговора, как огня, но кто мешал затеять его в августе, в те три невероятно коротких дня, которые Эйомер был Минас-Тирите? Ведь он ждал его, видно было, что ждал. Но нет, вместо этого, радуясь долгожданной встрече, я просто наслаждалась крепкими объятиями и пылкими поцелуями любимого. А здравые мысли? Бог его знает, где они были… Мне точно неизвестно. И вот до нашей свадьбы остались сутки, сам рохиррим в течении нескольких часов должен вместе с Эйовин и эоредом прибыть в Минас-Тирит, а необходимый, как воздух, разговор так и не состоялся и вряд ли теперь уже состоится. Ранара строго-настрого запретила мне видеться с наречённым до самой церемонии, заявив, что это ужасно-ужасно дурной тон и просто неприлично.
Когда последняя примерка, наконец, была окончена, и Гвитель отправилась работать над почти готовым платьем, которое казалось мне одновременно изумительно красивым и слишком мудрёным на всевозможные завязки и застёжки, чтобы Эйомер уже следующей ночью не порвал его, я вздохнула с таким облегчением, словно гора с плеч упала, и пользуясь тем, что Ранара куда-то отлучилась, поспешила во двор. День был невероятно тёплым и солнечным, не навестить сейчас Талу и не отправиться с ней в парк на прогулку было бы форменным преступлением. К тому же, несмотря на все запреты, хотелось хотя бы издалека увидеть прибытие рохиррим, и даже если нельзя общаться с женихом, то кто мне запретит поприветствовать Эйовин? Очень сомневаюсь, что Фарамир выдержит и не приблизится к ней до церемонии, недаром так часто слал в Рохан гонцов с письмами и подарками, что Боромир даже посмеивался над таким рвением и заботой, хотя сам регулярно брал с брата пример и тоже ухаживал подобным образом за Лотириэль, благо, что до Дол-Амрота путь был гораздо ближе. Не буду скрывать, Эйомер тоже слал мне гостинцы с теми самыми гонцами, которые возвращались из Эдораса, но учитывая, что зачастую это были сладости вроде мёда, засахаренных орехов и варёных в сиропе ягод, оставалось предполагать, что он по-прежнему держит меня за дитя либо понятия не имеет о том, чем побаловать девушку кроме как вкусненьким. Правда, ближе к зиме гонец привёз для меня красивые тонкие браслеты из красного золота, и тогда, любуясь сверкающим в свете горящего камина украшением, я поняла, что, возможно, любимый так погружён в свои новые обязанности Короля, что по окончании трудных дней фантазии уже мало на что хватает, и обижаться за очередной горшочек с изюмом или сладкими фундуком вовсе не стоит, может, он сам их любит вот и хочет порадовать? Вон Арагорн, если несёт из кухни тарелку с пирогом или горячими румяными булочками, так все знают, что это он к жене торопится. Неделю назад приехавшие на праздник Леголас с Гимли даже шутили над ним: дескать, не от того Арвен положено полнеть после свадьбы.
В стойле моей любимицы, против обыкновения, не оказалась, и, предположив, что кто-то из конюхов повёл её на выгул, я направилась к расположенной позади конюшен леваде. Доносившиеся с той стороны голоса были отчего-то очень оживлёнными, и судя по знакомому басу, там даже присутствовал Боромир. Осталось обогнуть разросшиеся кусты цветущей белой сирени, чтобы увидеть, что происходит. Но едва сделав это, я замерла как вкопанная не в силах даже вздохнуть от недоумения, возмущения и нахлынувшего волной жуткого смущения. Прямо за перекладинами заграждения Киборг страстно, со знанием дела покрывал мою кобылу, а несколько конюхов во главе с гондорцем весьма увлечённо наблюдали за этим зрелищем и даже успевали давать жеребцу довольно грубые советы, на которые он, занятый своим делом, не обращал совершенно никакого внимания.