Страница 40 из 88
— Так ты специально сюда меня заманила? — усмехнулся Эйомер, наконец поняв, куда я клоню.
— Ну не записки же посылать, в самом деле? — оказавшись в его раскрытых объятиях, я радостно улыбнулась. — Завтра мы уже не сможем побыть и минуты наедине, и у тебя уже не будет времени полюбоваться со мной на звёзды и водопад.
— Не хотелось бы тебя огорчать, но я не эльф, чтобы таращиться на них полночи, а потом ещё полночи сочинять стихи.
— И романтик тоже никакой, — нарочито огорчённо покачав головой, привстав на цыпочки, я коснулась губами его губ, спровоцировав долгий, жаркий поцелуй.
— Я принёс кое-что для тебя, — обнимая меня одной рукой за плечи, Эйомер запустил другую в карман скрытого под кольчугой камзола и извлёк из него что-то, завёрнутое в носовой платок. Надо же, а я думала что рохирримы настолько суровы, что, коли приспичит, харкают и листиками с деревьев пользуются. Хотя для листиков, конечно, не сезон.
Всякое желание шутить отпало само собой, когда он положил в мою раскрытую ладонь ключи от Ауди.
— Спасибо! — снова потянувшись вверх, я нежно поцеловала его в заросшую бородой щёку. — Ты даже не представляешь, как это важно для меня!
— Если Враг окажется сильнее нас, и выбора уже не останется, надеюсь, твой железный конь сможет увезти тебя далеко от наших земель.
— Нет! Такого просто не может случиться! — заглянув в потемневшие, полыхающие внутренним огнём глаза Эйомера, я замотала головой. — Как бы ни был силён Враг, сильнее тебя он быть не может!
— Ты веришь в меня, и это делает меня сильнее, — от его нежного поцелуя закружилась голова, и пришлось схватиться за сильную руку, чтобы не опуститься на переставших слушаться ногах на траву. — Позволь, я оставлю его себе; у того, кто рисовал твой портрет, поистине золотые руки.
Я смогла лишь кивнуть, взглянув на свои водительские права, так же бережно завёрнутые в платок. С маленькой цветной фотографии на меня смотрела хорошенькая смешливая девчонка. Её чёрные волосы непослушно вились, в синих глазах и мягкой улыбке отражалось детское озорство, но я больше не узнавала в ней себя. В тот день, когда было сделано это фото, брат измывался надо мной с самого утра, уверяя, что дороги ещё не видели такого неумёхи-водителя, что я пересчитаю все столбы от школы до дома. Пожалуй, он был прав, меня-таки угораздило свернуть не туда, но всё это словно осталось в другой жизни, на краю незнакомой вселенной, в которую я, как бы порой не было страшно, уже не хочу вернуться.
Вместо ответа Эйомер крепче обнял меня, покрывая быстрыми поцелуями лицо, находя губы, даря жадную, страстную ласку. Через несколько минут мы вышли к кострам, чтобы занять каждый своё место — он рядом с Конунгом, я — возле Эйовин, которая тут же протянула горячую лепёшку и кружку с чаем — наверное, самое съедобное, что она обнаружила в мужской стряпне. Оба мы знали, что уже простились, что теперь остаётся лишь украдкой обмениваться взглядами. Вот только Эйомер был уверен, что завтра я вместе с его сестрой отправлюсь в Эдорас, я же знала, что останусь в гарнизоне, но постараюсь находиться на очень приличном расстоянии от него.
Комментарий к глава 19. Ты лжёшь, я у тебя учусь…
https://vk.com/club118071311?w=wall-118071311_407%2Fall
========== глава 20. Крещение болью ==========
— Эйовин, ты уверена? — глядя вслед уже развернувшему Огненога Эйомеру, я всё ещё ощущала разбежавшиеся по коже мурашки от его короткого, но такого жгучего взгляда. В ответ я лишь улыбнулась и застенчиво опустила ресницы. Рохирриму ничего не стоило вогнать меня в краску смущения: едва уловимое движение бровей, и вот я уже рассматриваю свои ладони, надеясь, что никто ничего не заметил.
— Живо в шатёр, — вместо ответа приказала она нам с Мэрри. — И зевайте пошире, чтобы никто не сомневался, что вы не выспались.
Вмиг уловив её игру, громко сетуя на то, что ночью совсем не удалось поспать, очень убедительно потягиваясь и потирая кулаками глаза, хоббит развернулся в сторону нашей небольшой палатки и, проявляя все свои актёрские таланты, даже пару раз споткнулся, чем вызвал смешки отъезжающих витязей. Склонив голову, вслушиваясь в то, как подруга выясняет у командующего заставой, во сколько утром мы выезжаем в Эдорас, я поспешила вслед за Брендибаком. На душе отчего-то было невыносимо скверно, и хотелось и в самом деле устроиться в своей узкой походной постели и, завернувшись в шерстяное одеяло, проспать целые сутки, чтобы завтра начать обратный путь в Медусельд. Помогая посерьёзневшему, молчаливому Мэрри натянуть кольчугу и закрепить наручи, я думала о том, как трудно было добиться доверия Эйомера, и как, возможно, окажется непоправим для нас с ним тот поступок, который я собираюсь совершить. Разве мне уже не довелось на своей шкуре испытать тяжёлый характер Сенешаля? Разве неведомо мне, в какие пучины гнева он может впадать, и как жесток и неумолим тогда становится? Да, его трудно любить, а я полюбила без оглядки. Так неужели я способна теперь одним махом всё разрушить? Теперь, когда он целует с такой нежностью, когда, оказавшись в его объятиях, забываю обо всём на свете, кроме своего такого хрупкого счастья? Но нет, оказывается, Эйомер —ещё не весь белый свет, и я просто не могу предать Эйовин и Мэрри или даже просто оставить их. За тонкой, почти не удерживающей тепла тканью шатра в Гондор уходил обширный королевский эоред Рохана: в холодном, морозном мартовском воздухе ещё стояли звон амуниции, конское ржание и голоса витязей, и мы должны успеть влиться в самый хвост длинного отряда, сделать это незаметно, оставив все свои сомнения.
Там, далеко впереди Враг уже сжигает огнём белые стены Минас-Тирита, и на счету каждый воин, умеющий держать оружие, а я, в первую очередь, воин, у меня нет права дрогнуть и поддаться слабости, потому что сердце уже не принадлежит мне: оно хочет быть покорным своему роханскому властелину, но я не допущу этого. Пока не допущу.
Пока гремит война.
Пока гибнут людские поселения.
Пока мой меч может стать преградой для Врага.
Лишь когда отгремят последние бои, когда этот мир, в который меня занесла судьба, очистится от мрака и зла, в которых он погряз, я смогу надеть белое платье и сплести венок из незабудок, а пока мой долг облачиться в сталь и забыть обо всём кроме предстоящего сражения. Кто знает, возможно, именно в этом и было моё изначальное предназначение, для этого и было пройдено столько тренировок и турниров? Говорят, наши имена имеют над нами власть; вполне вероятно, что моё и затянуло меня в пучину Тёмной Войны.
Едва я облачилась в кольчугу и, заплетя тугую косу, надела казавшийся совершенно неудобным шлем, как к нам присоединилась бледная, словно снег, Эйовин. Похоже, в её душе происходила та же борьба, что и в моей. Она молча переоделась и, лишь когда мы собрали свои нехитрые походные сумки, велела выбираться из шатра ползком, приподняв заднюю стенку полога. Первым это сделал Мэрри и, лишь убедившись, что все заняты отходом основных войск, позвал нас за собой.
Мне казалось, всё будет гораздо труднее, и, возможно, Эйомер велел кому-нибудь следить за нами, но нет, незатейливый план сработал, и уже через пять минут мы были в сёдлах: Эйовин успокаивала своего жеребца, которому не понравилась дополнительная ноша в виде сокрытого плащом хоббита, а я поглаживала по лоснящейся шее радостно заржавшую Талу. Кобыла нетерпеливо гарцевала, желая поскорее пуститься вскачь, а в моей голове всё теснились сомнения: неужели любимый доверяет мне больше, чем я того заслуживаю, или же нам просто повезло остаться незамеченными в царящей вокруг суматохе?
Склонившись к рыжей гриве Талы, чтобы поменьше выделяться своим невысоким ростом, я направила её вслед за подругой, уже пристроившейся позади самых молодых витязей, среди которых были и ни разу не встречавшиеся мне в обеденном зале Медусельда. Впрочем, я вообще мало кого знала среди десяти тысяч конников, они прибыли из разных поселений Марки, жителями столицы были, конечно, далеко не все.