Страница 28 из 88
Понимая, что скоро окончательно расклеюсь и разревусь от вопросов, на которые нет ни ответа, ни логического объяснения, я поторопилась на кухни, где в одном из котелков приготовила отвар и вернулась с ним в палаты исцеления. Эйовин как раз закончила разговор с седовласой целительницей, и мы вместе вышли во внутренний двор, заполненный тренирующимися, затачивающими мечи и просто разговаривающими воинам. Здесь царило такое оживление, что сразу стало ясно, что витязи готовятся к скорому бою, о котором нам не говорилось ни слова, да и затянувшие вечернее небо свинцовые тучи указывали на то, что нападения армии Сарумана осталось ждать недолго. Остановившись рядом с Эйовин возле входа в башню, я заметила, что она разглядывает вооружённых растерянных мальчишек с тем же недоумением, что и я сама пол часа назад.
— Это безумие, — с горечью промолвила девушка, облокачиваясь о резные деревянные перила. — Они же совсем дети и погибнут первыми. Гордость военачальников допустит их смерть, но не позволит участвовать в бою тем, кто действительно владеет мечом, только потому, что от рождения носит юбку.
— Убивать страшно, — призналась я, глядя на светловолосого худенького паренька, который неумело взмахивал мечом, рискуя покалечить своего наставника. — Но говорят, это только в первый раз. Возможно, получится проверить.
— Вряд ли нам это удастся, — устало покачала головой рохирримка.
— Не удастся, — словно откликаясь на её слова, к нам подошёл Эйомер, отчего-то мне показалось, что каким-то образом он услышал наш разговор. Неужто обладает эльфийским слухом, как Леголас, который в эту минуту о чём-то ожесточённо спорил с Арагорном, и даже вклинившийся между ними Гимли не мог потушить ссору. — Тебе пора в убежище, сестра, тебя проводят, — он указал жестом на высокого стража Горнбурга, а затем повернулся ко мне. — Пойдём.
— Лютиэнь останется со мной, — попыталась возразить Эйовин, но под тяжёлым, не терпящим возражений взглядом брата предпочла покинуть нас, бросив мне напоследок сочувствующую, тревожную улыбку. Даже не знаю, поддержать ли она меня ею хотела или предостеречь, чтобы поменьше спорила.
— Пойдём, — вновь позвал Эйомер, жестом указав следовать вслед за ним.
Лишь кивнув, я подчинилась: какой смысл затевать ссору, если он всё равно заставит сделать по-своему?
Мы пересекли двор, завернули за угол башни и стали спускаться на нижний ярус, где было не так многолюдно и шумно. Только журчала вода, тонким ручейком выбегавшая по проложенному руслу из-под высокой крепостной стены. Почему-то вспомнилось то, что именно эту стену по плану Сарумана должны подорвать орки, чтобы по воде проникнуть внутрь и с тылу напасть на защитников Хельмовой Крепи. Нужно бы предупредить об этом Эйомера, но тогда я ни за что не смогу доказать ему, что не подослана Врагом. Он слишком подозрителен, чтобы доверять кому-либо, особенно мне.
— Заходи, — велел Сенешаль, подталкивая к узким кованным дверям.
— Зачем мы здесь? — паника с опозданием затопила сердце, но рохиррим крепко сжав мою руку выше локтя, уже вёл по узкому, освещённому единственным факелом коридору.
— Твоё наказание, не забыла? — холодно напомнил он, распахивая невысокую дверь в каменной стене, и лишь тогда я поняла, что это горнбургские темницы. Похоже, они были оставлены без охраны, потому что все, кто мог держать оружие, готовились к бою. К тому же, судя по тишине, в которой гулко отдавались наши шаги и голоса, помещение вообще пустовало.
— Нет! — догадываясь, что задумал Эйомер, я начала вырваться, цепляясь пальцами за дверной косяк, когда он, несмотря на сопротивление попытался втолкнуть меня в тёмную камеру. — Пожалуйста! Я хочу в убежище к Эйовин!
— Твоя помощь действительно была бы не лишней, ты хорошо управляешься с детьми, — рохиррим внимательно всмотрелся в моё лицо, словно ища там какие-то ответы. — Но ведь ты не останешься в пещерах? Ты ведь сбежишь искать приключений на свой тощий зад, как сегодня утром?
Хмыкнув, я вздёрнула подбородок — не всем же быть жирными коровами, которых с таким удовольствием лапают его воины в тёмных углах, кто-то должен быть и стройным — и только через секунду по грозно сошедшимся на переносице бровям Эйомера поняла, что он воспринял мой жест как ответ.
— Что ж, считай, что я спасаю тебя от себя самой. Отдохни пока, а когда всё закончится, я вернусь за тобой. — с этими словами он, разомкнув мои пальцы, втолкнул меня внутрь темницы и захлопнул дверь, запирая её на замок.
— Нет, пожалуйста, выпусти меня отсюда! — закричав от отчаяния, я заколотила кулаками по двери, но ответом был лишь звук удаляющихся шагов. — Не оставляй меня здесь!
Паника и страх затопили уставшее, измученное сердце. Застонав, я сползла по двери на земляной пол и, обняв руками колени, спрятала в них лицо, чтобы хоть так сдержать рвущиеся из груди рыдания. Смерть, вот всё что ждёт меня в этом каменном мешке. Эйомер сам не знает, что своим поступком обрёк меня на гибель. Наверное, это достойное наказание за неповиновение, но как же хочется жить…
Слёзы отчаяния текли, казалось, не из глаз, а из затравленной души. Устроившись на служившем постелью старом матрасе в углу камеры, я завернулась в плащ и пропахшее плесенью одеяло, пытаясь хоть немного согреть озябшее тело и забыться, отрешиться от всего происходящего.
========== глава 15. Страшная ночь. Волшебные сказки ==========
Странное видение дурманило, пугало сознание: мне казалось, будто я иду по узкой незнакомой дороге, чернильную мглу вокруг которой разбивает лишь яркий рой светлячков. Словно искорки, они разлетаются в разные стороны, освещая всё новые тропы и ответвления от дороги, но по какой бы тропе я не пошла, натыкаюсь на стоящего впереди высокого воина в стальных доспехах. Стоит увидеть широкий разворот его плеч, как сердце начинает гулко биться от паники, задыхаясь, я убегаю назад, на дорогу, и начинаю искать другие тропы, но мужчина оказывается в конце каждой из них. Детали амуниции становятся всё более отчётливыми, образ знакомым, шлем лишь отчасти скрывает длинные светлые волосы. Как и лицо. Встретившись с его серыми глазами взглядом, я замираю, теряя силы: не убежать. Мой любимый. Мой палач. Эйомер. Глупое сердце уже не боится его, напротив, рвётся навстречу, оглушая своими ударами. Начиная пятиться, я обнимаю себя руками за плечи, чтобы хоть немного унять его, а Эйомер смотрит, зовёт взглядом, открывает рот, словно спрашивая, почему я пытаюсь убежать от него, но я не слышу его голоса. Вокруг нарастают крики и шум, сквозь которые невозможно разобрать ни слова.
Испуганно вскрикнув, разомкнув опухшие от слёз веки, я поняла, что вымотанная ужасным днём и душевным потрясением, каким-то образом сумела уснуть. Светлячки всё продолжали вертеться вокруг: далеко не сразу до меня дошло, что это в расположенное под потолком окно темницы, разрывая ночную мглу, проникают отсветы огненных всполохов. Крики, шум и скрежет мне тоже не примерещились: это идёт битва рохиррим и воинства Сарумана за Хельмову Крепь. Оглушительный рёв и глухие удары докатывались сюда гулким эхом, заставляя вибрировать каменные стены. Вжавшись в матрас, я со страхом спрятала лицо в ладонях, не зная, сколько ещё осталось ждать до того момента, когда орки подложат взрывчатку под стену, и не взлетит ли на воздух вместе со стеной и тюрьма. Ещё днём Эйомер ругал меня за то, что не дорожу жизнью, говорил о том, что всё впереди, что всё наладится. Но что в итоге он сделал? Обрёк на верную смерть, заперев в темнице, которая скоро превратится в груду каменных обломков. Пусть он не ведал, что делает, и всё же, будь он неладен, я не хочу быть здесь погребена!
Слышишь, Эйомер, не хочу!
Мне бы скакать на Тале в лугах…
Я ещё не видела цветущим сад Медусельда, не слышала пение его птиц…
Мы с Эйовин ещё не успели вышить гобелен с Тэйодредом для Конунга, только первые нити в него вплели…
Я ещё не узнала сладость твоего поцелуя, не нашла свой дом, не родила сына…