Страница 26 из 88
— Простите, меня учили тому, что каждый, кто способен держать оружие в руках, должен защищать своих близких.
— Это верно, но лишь когда дело касается воинов, деве не место на поле брани, — ответил Тэйоден, его осуждающий взгляд остановился на моих болезненно саднящих запястьях. — Твоя пролитая кровь — упрёк витязям Рохана.
Ну конечно, наличие яиц, как всегда, самый весомый аргумент. Я бы ничего не решилась сказать Конунгу, да и не могла: ноги подкашивались от слабости и головокружения, а мышцы горели так, что казалось, в теле не осталось ни одной целой кости.
— Я уже говорил об этом девушке, мой Король. Даю слово, подобное больше не повторится.
Схватив за руку, Эйомер потянул меня к себе, пришлось наклониться, чтобы поднять из травы меч. Стоило взглянуть на окровавленное тело дикаря, как к горлу подкатила мучительная тошнота, с губ слетел глухой стон.
— Вот ты ещё сблевани здесь, — выругавшись, Сенешаль поднял меня на руки и понёс к уже строящим коней воинам. — Где твоя лошадь? Пала?
— Она у Эйовин.
— А ты сюда на крыльях долетела что ли?
— Доползла, — буркнула я, когда он, поставив на ноги, начал оттирать краем плаща чёрную орочью кровь с моего лица. Чёрт, сил и так осталось ровно столько, чтобы лечь и умереть, а этот подлец ещё издевается!
— Я ведь запретил тебе брать в руки оружие, — в голосе Эйомера чувствовалась сталь, хотя действия и стали более мягкими, когда я едва не свалилась к его ногам после прикосновения грубой шерстяной ткани к глубокой ссадина на шее.
— Мне прямо сейчас уйти? — силы иссякали, но упрямство, несмотря на боль и ужас от минувшей схватки, нет.
— Ты даже без кольчуги, — шикнул он, бесцеремонно ощупывая мои плечи и спину.
— Мне её не выдавали, — беспомощно охнув, я всё же повисла в руках Эйомера, когда он коснулся ушибленного в драке ребра. На глаза навернулись жгучие слёзы, сквозь которые едва удалось различить, как он, зашипев, сжал зубы.
— Как ты здесь оказалась? Почему не ушла с женщинами?
— Хотела помочь, разве ты не так же поступил бы на моём месте?
Ох, как Сенешалю не понравились эти слова! Он даже ответить не смог ничем кроме брани, хорошо, что я плохо понимаю рохиррик, но, кажется, было упомянуто, что кого-то немилосердно сношали не слишком светлой ночью.
— Я — мужчина, воин, а ты девчонка, ребёнок — чувствуешь разницу?! — наконец рыкнул он, поддерживая одной рукой, когда я попыталась сохранить равновесие и устоять на ногах.
— Я не ре…
— Ещё какой ребёнок! Посмотри на себя, кто тебя учил так сражаться? Ты же бьешься насмерть, не щадя себя!
— Очевидно не за что держаться! Тебе разве не всё равно?
Глаза Эйомера потемнели до черноты, рука дёрнулась так, словно хотел наотмашь ударить по лицу, но вместо этого он подхватил меня на руки и одним ловким движением усадил на своего Огненога, а затем и сам вскочил в седло за моей спиной.
— Насколько же ты ещё глупа, если не дорожишь своей жизнью! Пускай, сейчас война, но ведь она закончится, и снова наступят мирные дни. В наших степях ещё будут пастись табуны, разве ты не хочешь это увидеть?
— Хочу, — вцепившись в луку седла, когда он, натянув поводья, направил могучего жеребца вслед за выехавшими на каменистую дорогу воинами, я оглянулась на трупы орков и варгов, усеявшие иссохшую песчаную землю. Я и сама убила четверых, но не жалею, и, если представится возможность, сделаю это снова. — Но порой мне кажется, что впереди ничего нет кроме скитаний, и тогда становится страшно.
Эта откровенность далась с трудом, она не хотела слетать с языка, и всё же Эйомер понял, сумел почувствовать боль таящуюся за словами.
— Ты слишком торопишься, не нужно так, — обняв заключённой в чёрную кожаную перчатку рукой, он прижал меня к своей груди, позволяя расслабиться, принять более удобную позу. — Вот увидишь, всё будет: дом, сыновья, и муж.
— Думаешь, любая девушка мечтает только выйти замуж? — откинувшись головой на его плечо, я вслушалась в гул мужских голосов, цокот копыт о камни и шумное речное течение под обрывом. Поднявшийся недавно ветер наконец очистил небо от тяжёлых дождевых облаков, и кожи коснулись ласковые солнечные лучи.
— Разумеется. Счастье женщины в служении мужу и рождении детей, а если она считает по-другому, значит ещё не повзрослела, — уверенно произнёс Эйомер, беря меня за руку и рассматривая разбитые в кровь костяшки. — Вот так не должно быть.
— Будет, когда мне придётся себя защищать, — ох, как многое хотелось ему высказать, но в этот раз благоразумие и усталость победили.
— Тебя защитит муж.
— Ну и где он? Познакомишь?
— Тебя что, прямо сейчас выдать замуж за Эрвина? Так невтерпеж? — в голосе Сенешаля послышалось едва скрытое раздражение, но, краснея от негодования, пытаясь вырваться из его рук, я постаралась не обращать на это внимание.
— Не хочу я за него замуж! Я вообще замуж не хочу!
— Значит, сердце пока свободно. Отдохни, нам ещё не один час скакать, — он настойчиво прижал меня к себе, упираясь подбородком в макушку, чтобы больше не вырывалась. — Поспи немного, позже я отведу тебя к целителю, но прежде нужно добраться до Горнбурга.
Решив больше не противиться, я уютно устроилась в кольце его рук, сжав пальцами придерживающую за талию ладонь. Глаза сами собой закрылись, от мужского тепла и силы стало уютно, словно в мягком коконе, боль постепенно утихала, а взволнованное сердце пело соловьём о том, что несвободно оно, ох как несвободно. Упрямый, твердолобый рохиррим уже сумел завладеть им, возможно, я попытаюсь в будущем сопротивляться этому дурманящему чувству, но не сейчас, когда так сладко в его объятиях.
— Я пока не решил, как наказать тебя за непослушание, но это не значит, что ты прощена.
Произнесённые в самое ухо слова заставили лишь сонно улыбнуться, в эту минуту я не верила, что Эйомер действительно способен причинить мне вред.
========== глава 14. Не оставляй меня ==========
Осознание всего, что произошло за последние часы, пришло, лишь когда укрывший от боли и стресса сон начал рассеиваться, а продвигавшийся среди гористых холмов отряд подъехал к земляному валу, мимо которого протекала шумная речка. Зажмурившись на миг от отражающихся в воде солнечных лучей, повернув голову, я попыталась заглянуть в лицо Эйомеру, который, продолжая бережно придерживать меня за талию, уверенно правил Огненогом. Почувствовав моё пробуждение, он наклонил голову, отвечая на взгляд. В серых, как и сталь шлема, глазах удивительным образом смешивались всё ещё не угасший гнев, суровость и что-то дикое, первобытное.
— Спасибо, — понимая, что он сдерживал всё это время злость и негодование, чтобы дать мне отдохнуть, я прикоснулась к его руке. Брат Эйовин имел полное право злиться на меня и даже наказать, как и грозился. Понятно, что по его мнению моё участие в схватке с орками было глупым упрямством и безрассудством, к тому же Конунг узнал, что его племяннику не подчиняется обычная девчонка. От того ценнее и неожиданнее было проявленное терпение, хотя, возможно, Сенешаль просто понимал, что нет смысла выносить мне мозг, когда я едва дышу от усталости и боли. К горлу опять подступила тошнота, стоило вспомнить об окровавленном трупе дикаря. Я убила его. Орки и варг не в счёт, но это был человек. Что за безумие на меня нашло? Как можно было с такой ненавистью вонзать меч в уже мёртвое тело?
— Неужели ты, наконец, осознала, что тебе там было не место? — нарушил мои невесёлые мысли Эйомер.
— Это было ужасно, — припомнив охватившую панику, крики орков и свист стрел, которые не вонзились в тело по чистой случайности, я теснее прижалась к защищённой латами груди Маршала, благодарная за то, что он ехал позади основного отряда витязей, и на нас никто не смотрел. — Ты прав, среди месива тел и крови можно превратиться в обезумевшее от страха животное.
— Смею ли я надеяться, что этого урока было достаточно, и впредь ты не сунешься в бой? — вкрадчивый тон не мог обмануть, он требовал обещания, клятвы.