Страница 15 из 88
Юноша обрадовался мне, но, приняв корзину, велел, чтобы больше не приходила, иначе это начнёт вызывать ненужные подозрения.
— А я вовсе и не к тебе, — нужно же его самоуверенность остудить? А то влюбится ненароком, и что тогда делать? — Может знаешь, куда Хама Эйомера определил?
— За углом ещё камеры, — кивнул Эрвин в сторону тёмного поворота, лишь задорной улыбкой ответив на моё заявление. Неужто уже успел вообразить себе чего-то? — Может объяснишь, что случилось? За что арестован наш Сенешаль?
— А разве сам не догадываешься? За то, что увёл королевский эоред охотиться на орков.
— Стало быть Конунг не отменил тот нелепый указ?
— Экий ты смелый, не боишься что услышат?
— Кто? Крысы?
— И они тоже. Не все по норам прячутся, некоторые в Изенгард бегут, — покачав головой, я прижала палец к губам, едва молодой воин попытался что-то возразить, и, крепче обхватив свой свёрток, направилась в указанном им направлении.
Стало ещё холоднее, мрак в тоннеле был почти непроглядный, пока впереди не показался бледный отсвет единственного факела. Сетуя на экономность строителей, которые заложили окна, вместо того чтобы поставить на них решётки, я прибавила шагу и уже через минуту оказалась перед очередной камерой.
— Эйомер? — его имя легко сорвалось с губ; приблизившись, я вгляделась в отбрасываемые железными прутьями тени.
— Что ты здесь делаешь?
Захотелось отпрянуть и умчаться назад к стражникам и выходу, когда Сенешаль, поднявшись с устланной старым покрывалом скамьи, приблизился, окидывая меня разгневанным взглядом.
— Ищу неприятностей, разумеется, а ты что, на поцелуи рассчитывал?
========== глава 9. Лишь насмешка в ответ на честность ==========
— Пока нет, — приподняв бровь, Эйомер окинул меня тяжёлым взглядом. — Незабудки искать времени не было.
— Мне кажется, незабудки в конце февраля ещё более редкое явление, чем светлячки, — надо же, в такой патовой ситуации он ещё шутить умудряется, или это такая особенность характера рохиррим?
— Хорошо, что ты это понимаешь, — холодно произнёс Сенешаль, опираясь рукой о прутья решётки. — Не хотелось бы разрушать девичьи фантазии.
Так это не шутка, а намеренное оскорбление? И я ещё хочу помочь этому самовлюблённому ослу? Да горел бы он в аду! В самом глубоком котле! Возомнил, что я влюбилась? Ну держись, Казанова роханский!
— Чтобы что-то разрушить, нужно для начала это создать.
— Тогда зачем ты сюда явилась? — похоже, витязь понял намёк, но сдаваться, не сорвав на мне своё дурное настроение, не собирался. — Позлорадствовать?
— Убедиться, что ты выполнил своё обещание и не нарушишь его впредь, — пожала я плечами, понимая, что на самом деле нет никакого желание пикироваться, как бы Эйомер не пытался на это подначить. События последних часов были слишком тяжелыми, чтобы сейчас затевать ссору, впереди ещё объяснения с Кайлом, которые воин наверняка потребует, и видит Бог или Единый, я не знаю, что ему говорить: он старше, чем Эрвин, и на милые улыбки, к сожалению, не ведётся.
— Какое обещание?
— Так часто их даёшь, что даже не запоминаешь? — пришла моя очередь удивлённо приподнять бровь и окинуть его холодным взглядом. Пусть и снизу вверх. — Мне казалось, витязи Марки не бросаются словами.
— Хорошо, я обещал вернуться живым, довольна? — я впервые увидела его улыбку, вот только от того, какой снисходительной она была, захотелось закатить глаза и пояснить ему, что то, что у женщины на уме, мужчине даже в голову не придет. — Будешь утверждать, что никаких фантазий нет?
— Буду, — решительно подавив в себе желание повернуться и просто уйти из этого тёмного, пропитанного запахом сырости и плесени помещения, я подошла к решётке, ограждающей камеру, вплотную, — Грима хочет убить тебя.
— Серьёзно? С чего ты это взяла? — в голосе Сенешаля послышалось плохо скрытое удивление. — Этому ублюдку мало того, что он сумел упечь меня в темницу?
— Конечно мало, он ведь понимает, что одно твоё слово, и в Медусельде может случиться переворот, — жестом попросив его наклониться, я шепотом рассказала о том, о чём не решилась сказать Кайлу: описала, как Советник морочил голову Фэнитору, уверяя его в своих благих намерениях, и велел отнести обед для племянника Конунга, в который успел подсыпать отраву. На словах о том, как погибла несчастная собака, голос сорвался, из глаз снова полились слёзы. — Понимаешь, я не сразу поняла, что это яд, просто подумала, что от Гримы ждать добра не приходится, и сунула котелок под стол к отходам, а она… она так мучилась…
— Лютиэнь, — протянув руку, Эйомер поймал в ладонь мои пальцы, когда я попыталась смахнуть со щеки солёную влагу. — Надеюсь, ты всё же ценишь мою жизнь больше собачьей?
— Разумеется, иначе зачем я здесь? — от его смягчившегося голоса и тёплого пожатия руки на сердце стало легче; откинув полу плаща, я протянула Сенешалю принесённый свёрток. — Это тебе, боюсь, Грима просто так не остановится.
Взяв свёрток, Эйомер отошёл на пару шагов, положил его на скамью и лишь тогда развернул.
— Нож для разделки мяса? — усмехнулся он, взвешивая в ладони единственное оружие, которое я смогла сюда пронести.
— Ну да, чтобы ты мог защитить себя, если Советник подошлёт убийцу.
— Готова ещё раз доказать, что сама не подосланный убийца? — голос Эйомера снова стал ледяным, а взгляд непроницаемым, когда он отрезал маленький кусок пирога и, вернувшись, поднёс его к моим губам. — Откуда мне знать, что ты не врёшь?
Закрыв глаза и собирая все душевные силы и остатки терпения, чтобы не послать этого упрямого гордеца в далёкое эротическое путешествие, я откусила кусочек, вздрогнув, когда пальцы Сенешаля прикоснулись к губам. Может, он мне ещё предоставит почётную возможность пробовать из его кубка перед обедом? В самом деле, неужели действительно считает, что я настолько глупа, что открыто пришла сюда, намереваясь отравить его? Ну и в чём, интересно знать, он меня ещё подозревает? Боюсь, об этом лучше не спрашивать, список наверняка длинный и не слишком лицеприятный. Пирог едва не застрял в горле, когда Эйомер смахнул пальцами сбежавшую из-под моих ресниц слезу. Нервно сглотнув, я распахнула глаза.
— Совсем девчонка, — скользнув ладонью в волосы, он притянул меня ближе к себе, заставляя прижаться к решётке и изучая лицо внимательным, жадным взглядом. — Порой мне кажется, ты чиста, как дитя, непосредственна и просто не осознаёшь глупость своих поступков; а потом я задумываюсь, откуда ты вообще взялась? Кто ты такая?
— Девушка, — это единственное, что сорвалось с губ. Разве придёт в голову что-то разумное, когда он сжигает взглядом, а тело плавится, почти притиснутое к нему. Нужно бы вырваться, отбежать подальше, разозлиться на грубое поведение Сенешаля, но сила воли испарилась самым загадочным образом, осталась лишь память о том, как страшно было без него в Медусельде. А вот сейчас, как ни странно, совсем не страшно, во всяком случае, не так сильно.
— Я это заметил, не слепой, — усмехнулся он, крепче сжимая мои распущенные волосы на затылке. Косы, конечно, привычнее, но здесь все ходят простоволосые, невольно подстраиваешься, — Как ты смогла попасть в темницы?
— Сказала, что пришла к Эрвину, к тебе бы точно не пустили.
— А он по какому случаю здесь оказался?
— Солгал, что покушался на жизнь Советника.
— Гриму кто-то пытался прикончить? — в глазах Эйомера загорелся новый интерес, и он, наконец, отпустил меня, позволив отступить на шаг. — Каким образом?
— Огрели чем-то тяжелым по голове, — оставшись без тепла его рук, я вновь ощутила, как холодно в темнице, и поплотнее закуталась в плащ.
— Значит, Эрвин кого-то покрывает? — Сенешаль задумчиво потёр заросший короткой бородой подбородок, а потом вновь взглянул на меня. — Интересно знать, кого? И откуда это всё стало известно тебе?
— От того, что это именно я стукнула Гриму, — покраснев, когда он озадаченно приподнял брови, памятуя о том, что руки у него длинные, я предусмотрительно отступила ещё на шаг назад. — Я бы не сделала этого, честное слово, но была вынуждена и не знала, что Эрвин всё видел. Я хотела пойти к Хаме и во всём признаться, но Эйовин запретила, она сказала что этим…