Самая снежная ночь

— Что это за вульгарные штучки? — ох, мне стало совсем не до попыток оправдываться и шутить, когда ладони Трандуила оказались под шёлковым подолом платья, и он одним резким движением стянул с меня колготки, а затем, заставляя приподнять ноги, и ботфорты прямо вместе с ними. Было ужасно больно, словно кожу наживую содрал, но мой жалобный писк был благополучно пропущен мимо длинных ушей. — Если я ещё раз на тебе подобное увижу…

— То что? — не веря своим глазам, я наблюдала, как он со злостью запустил многострадальную обувь в самый дальний угол, но это было только начало. Не церемонясь и секунды, Трандуил взялся за лиф моего платья и рванул с такой силой, что ткань, громко треснув, разошлась пополам. — Вы имеете представление, сколько оно стоило? Я же…

— А ты имеешь представление о том, как бесценно моё терпение? — от его рыка стало по-настоящему страшно, и было уже не важно, куда полетят обрывки некогда красивого наряда, лишь бы он меня саму так же в клочья не разорвал. — В какой это миг ты решила, что можешь оставить меня одного и идти отплясывать с этим щеглом?

— Это вы меня оставили! Взяли и уехали! Что я должна была думать?

— Никуда я не уехал! — на удивление аккуратно сняв с моих ушей кофры, Трандуил подтолкнул меня к ванне, которая внушала уважение своими грандиозными размерами. — Мне нужно было перегнать автомобиль с задней парковки, чтобы увезти тебя оттуда, пока не опозорилась ещё больше!

— Ничего я не…

— Поговори у меня! — не церемонясь, он поднял меня, переставляя через высокий бортик, и, не отпуская, собственноручно начал смывать косметику с моего лица. Это было настолько унизительно, что перехватило дыхание. Горячая вода затекла прямо в рот, но, как говорится, нет предела человеческим страданиям: умывания Трандуилу показалось мало и не обошлось без обжигающего душа, от которого стало настолько дурно, что я снова чуть не лишилась чувств. Боль в продрогшем до костей теле была просто невыносимая, к тому же в глаза от усердного намыливания волос попала пена, а шампунь «без слёз», похоже, был у Владыки не в чести.

— Изверг!

Меня буквально колотило от злости и обиды, когда он вручил мне большое полотенце и демонстративно отвернулся, позволяя завернуться в него, освободившись от мокрого белья.

— Тиран!

— Напомнишь, в какой момент у тебя появилось право голоса?

— Что?

Опешив, я во все глаза уставилась на жениха, который, и не подумав объясниться, подхватил меня на руки и понёс в спальню, где на кровати устроил настоящее гнездо из одеяла, в котором было достаточно тепло, чтобы согреться, и трясло меня теперь только от злости и обиды.

— Ваше Величество, скажите, а эльфы действительно ничем не болеют? — всё ещё продолжая подрагивать, я следила за тем, как он направился к шкафу и вытащил из него сложенные стопкой вещи. — Или казусы всё-таки иногда случаются?

— Боишься простудиться? — холодно поинтересовался Трандуил, направляясь обратно в ванную комнату. — Аспирин тебе больше не понадобится.

— Да нет, меня больше душевные болезни волнуют. Например, мания величия. Надеюсь, она не заразная?

От недоброго взгляда зелёных глаз вновь пробрала дрожь, и пришлось спешно накрываться одеялом с головой, но и так не удалось укрыться от многообещающей фразы Короля:

— Погоди пару минут, и я тебя вылечу.

Точно, и меня вылечит. От всего хаоса, что творится в голове, разом. Мне уже начинать бояться или как? Надеюсь, в его процедурах врачевания нет никакого мракобесия, мне и сегодняшней прогулки по кладбищу выше крыши.

Решив, что Трандуила бояться — замуж не ходить, я всё же убрала с лица край одеяла и, уютно устроившись в его постели, попыталась здраво оценить происходящее. Что ни говори, а День Святого Валентина мы отметили знатно. Наверное, не каждая пара так зажигает по праздникам, но мы ведь особенные, мы ведь эльфы, людям и не снилось. В какой момент я, спрашивается, полностью сжилась с мыслью, что тоже эльф? А вот, Феанор его знает, но может лучше искать пути отступления, пока жених принимает душ и переодевается в сухую одежду, вместо того, чтобы лежать тут и пытаться понять, кто из нас больше виноват? По факту-то, конечно, я. Кто бы сомневался? Но с учётом того, что мне лет поменьше, чем великовозрастному Владыке, то спрос по-любому с него.

В ответ на мои мысли из ванной донеслось громкое пение, и на строчках:

«В моём саду, ланфрен-ланфра,

Три соловья и ворон,

Они беду, ланфрен-ланфра,

Любви пророчат хором»

Пришлось вспомнить, что я тут, в общем-то, не наедине с собой, и меня, как всегда, подслушивают.

Как и в кафе.

Вот чёрт, а ведь сейчас точно лечить начнёт.

За всю ересь, что я там успела надумать.

Надеюсь, не розгами.

А может, и не ересь?

Н-да, определённо, одними розгами он не обойдётся.

Устроит БДСМ-шоу с показательными спецэффектами.

Как бы ноги успеть унести?

Стоило сесть в кровати и отбросить за спину мокрые волосы, как пришлось признать, что побег совершить нет никакой возможности банально потому, что из одежды на мне ничего нет. Кроме полотенца. За этим последовала вызвавшая запоздалый румянец мысль о том, что Трандуил видел меня фактически в чём мать родила, щупал, пока мыл, и при этом у него не возникло желания даже поцеловать меня, что несомненно удручало. Что же с ним не так? Или это я настолько мало привлекаю его, что не вызываю никаких желаний? Тогда почему он так взбесился в кафе? Просто он — собственник и не потерпит, чтобы кто-то прикасался к его игрушке?

Ладно, если поторопиться, то ещё можно успеть найти в его вещах рубашку и носки. Комнат во дворце много. Бегаю я быстро. Главное, в красную не попасть. Если таковая имеется.

— Знаешь, какая ты?

Вздрогнув, я во все глаза уставилась на появившегося в дверях ванной комнаты Владыку. И посмотреть, откровенно говоря, было на что: он был просто великолепен в светлых линялых джинсах и белой рубашке. Бог ты мой, короли носят джинсы?

— Какая? …

— Как будто на заказ делали. В наказание мне…

Взгляд его был таким тяжёлым, что не оставалось сомнений в том, что это было оскорбление. Что же, мне не привыкать к подобному недовольству моей персоной. Вот если бы хоть раз сказал что-то одобрительное или просто ласковое, то вот это было бы чудом и по-настоящему приятно, а так — всё, как всегда: гадкий утёнок-нолдиэ, которая безнадёжно влюблёна в прекрасного синду. Кстати, этот утёнок, надеясь привлечь к себе внимание, сегодня от души чудил. И, собственно, своего добился — сейчас начнут выщипывать перья. По одному. Чтобы больнее было, и отпало всякое желание расправить крылья.

— Идея с розгами мне понравилась больше.

Да, что б тебя! Это была шутка!

Снова забравшись поглубже под одеяло, я с подозрением наблюдала из своего ненадёжного укрытия за тем, как Трандуил наполняет два хрустальных стакана шотландским скотчем и направляется к кровати. Мне и прежде доводилось разглядывать дорогие бутылки алкоголя в его мини-баре, но раньше он меня им не угощал, ограничиваясь лёгким десертным вином.

— Раньше и ты ограничивалась только ёрничьем и не совершала таких безрассудных поступков, как сегодня, — когда жених вручил мне стакан, что был наполнен едва ли на треть, наши пальцы соприкоснулись, и я почувствовала, как холодна его кожа. Неужели контрастный душ принимал? Так кипит от гнева, что понадобилось остыть? Это, чтобы меня в благородном порыве не придушить? Пожалуй, стоит ценить такую заботу о сохранности моей никчёмной жизни. — Причина не только в гневе, однако раньше я не собирался поднимать эту тему в разговоре, но, похоже, ты не оставляешь мне выбора, и последующие твои умозаключения могут привести к гораздо более пагубным последствиям. Скажи, неужели, ты и впрямь поверила, что я мог оставить тебя одну в кафе?

— Мне стало страшно и… — отпив маленький глоток светло-янтарного напитка, я едва совладала с голосом, таким тот был крепким, — и стыдно за все те глупые мысли, которые ты постоянно подслушиваешь.