Страница 12 из 17
Таким образом, с помощью социальной полемики Чехов вводит в рассказ обратную сторону социальной антропологии: тот, кто в настоящее время подчинен другому и вынужден терпеть унижение, может в определенный момент высказать свою обиду, тем самым предваряя освобождение из нынешнего положения.
Важную роль в произведении играют также высказывания рассказчика, который описывает чувства героев, а также рефлексирует и оценивает их. По наблюдениям З.С. Паперного, с помощью слов рассказчика Чехов включает в произведение мысль «о том, что несчастье не должно разъединять людей, не должно делать их “врагами”. И в этом – неразрешенное противоречие рассказа»[143]. Данное заключение основано, например, на следующем высказывании: «Кто знает, выслушай [Абогина] доктор, посочувствуй ему дружески, быть может, он, как это часто случается, примирился бы со своим горем без протеста, не делая ненужных глупостей…» (6, 40). Рассказчик жалеет, что доктор неспособен понять Абогина, кажется, он не видит, что врач настолько занят своим горем, что выслушать Абогина он просто не в состоянии, и что поток слов Абогина о его собственном горе и их изысканность свидетельствуют о том, что даже в горе он эгоцентрик, занимающийся самолюбованием. В данном случае высказывание рассказчика о том, что «в обоих сильно сказался эгоизм несчастных» (6, 42), кажется несправедливым, поскольку эгоцентризм Абогина первичен, а эгоизм доктора является только защитной реакцией. Рассказчик же считает «злыми», «несправедливыми», «недостойными человеческого сердца» (6, 42–43) слова и мысли не только Абогина, но и Кирилова (6, 42). Также говорится, что Кирилов глядит «на Абогина с тем глубоким, несколько циничным и некрасивым презрением, с каким умеют глядеть только горе и бездолье, когда видят перед собой сытость и изящество» (6, 43). И рассказчик высказывает сожаление, что в Кирилове это отрицательное «убеждение <…> не пройдет и останется в уме доктора до самой могилы» (6, 43). В связи с этим справедливо отмечает Р.Л. Джексон: «Послание Чехова ясно. Дело в том, что слишком ясно, что это послание»[144]. Именно излишняя однозначность высказывания вразрез с архитектоникой рассказа дискредитирует высказывание.
Итак, можно выявить антропологическую позицию рассказчика: горе не должно разъединять людей, но фактически оно это делает, т. к. при нынешнем социальном строе богатые и властные могут обращаться с бедными и слабыми как с объектами. Однако агрессивная реакция слабых в лице Кирилова на такое поведение Абогина так же неуместна. Это можно определить как позицию самого автора, поскольку Чехов находится под влиянием Марка Аврелия, по мнению которого любая страсть всегда порок[145]. В связи с этим стоит считать, что мнение Чехова совпадает со взглядами рассказчика, и согласиться с З.С. Паперным. Рассказ «Враги» – это произведение о том, как при существующем общественном строе личный эгоцентризм и личная агрессия разъединяют людей, а не о том, какие изменения в социуме нужны, чтобы в дальнейшем такого разъединения не было. Однако при этом становится ясным, что к «эгоизму» униженных, хотя он и не может оправдать его, Чехов относится с пониманием.
Решающую роль в рассказе играет водевильная перипетия, т. е. неожиданный побег жены Абогина с любовником. Как реакция на него, глаза Абогина «как будто смеялись от боли» (6, 39). Но, помимо смеха, Абогин также плачет (6, 39). Смех и плач показывают, что Абогин не может справиться со своей ситуацией и дает возможность ответить своему телу[146]. Это указывает на потерю самообладания, из-за которой в финале рассказа Абогин едет «протестовать, делать глупости» (6, 43). Поведение героя, его смех, а особенно его плач – все это связано с избытком эмоционального самовыражения, о котором говорится в тексте: его фразы выходят «излишне цветистыми» (6, 35). Помимо того, как уже было отмечено, для Абогина плач в виде мелодраматичности является средством эмоционального манипулирования другим человеком – Кириловым. В первой части рассказа данная позиция оказывается удачной, т. к. он способен заставить Кирилова исполнить свои требования. Однако именно смех в виде водевильной перипетии дает Кирилову возможность дистанцироваться от созданной Абогиным атмосферы эмоционального насилия. Происходит то, что Чехов описывает в рассказе «Речь и ремешок»: внезапное вторжение смехового начала в ситуацию освобождает слушателей от последствий манипуляции со стороны оратора (1, 432–433).
Несмотря на тематику горя, о плаче в прямом смысле слова в первой части рассказа не говорится. Наоборот, отмечается, что в поведении доктора и его жены после смерти сына присутствует тишина и «тонкая, едва уловимая красота» (6, 33). Им уже не нужно отказываться от собственного ответа на горе, и они могут дать своему телу ответить, потому что сами нашли ответ на страдания и умеют отнестись с достоинством к своему горю. Описывая такую форму душевного спокойствия, Чехов демонстрирует свою связь с теорией стоиков о том, что человеком не должны руководствовать страсти[147]. Однако взрыв агрессии со стороны Кирилова показывает, что писатель считает состояние стоика, преодолевшего свои страсти, нестабильным.
В рассказе подтверждается концепция Х. Плеснера, согласно которой с помощью смехового начала человек может дистанцироваться от собственного положения[148], поскольку именно благодаря водевильным событиям Кирилов отказывается от своей покорности. Смеховое начало и плач являются катализаторами осознания ситуации и «бунта» против нее. С их помощью Чехов также показывает, что Абогин не владеет собой. Кирилов же описывается как человек, способный превзойти свое положение, протестуя против него.
Помимо того, вопрос «красоты» и «красивого» выражения горя является ключевым для рассказа[149]. Врач «высок» и «сутуловат», «лицо имеет некрасивое» (6, 37); у него «толстые, как у негра, губы, орлиный нос и вялый, равнодушный взгляд» (6, 37). Одной из причин его телесных недостатков является опыт беды и тяжелого труда, а также разочарование в людях (6, 38). Однако, описывая страдания Кирилова и его жены после смерти единственного сына, Чехов говорит, что оно полно тишины и что в нем даже есть «именно та тонкая, едва уловимая красота человеческого горя, которую не скоро еще научатся понимать и описывать и которую умеет передавать, кажется, одна только музыка» (6, 33). Это свидетельствует о том, что Чехов не любит громких слов и значительных фраз, т. к. «фраза, как бы она ни была красива и глубока, действует только на равнодушных, но не всегда может удовлетворить тех, кто счастлив или несчастлив» (6, 35). Чехов ценит, как говорит З.С. Паперный, «художественное целомудрие, немногословие, сдержанность»[150].
Абогин существенно отличается от Кирилова, он «изображал из себя нечто другое» (6, 38). Его с детства окружают «роскошь», «приятный полумрак» (6, 38) и множество прислуги. Он не знает труда (6, 38). Даже в момент страха Абогин красив (6, 38). И в то же время все его поведение – актерство. Это проявляется в его многословии (6, 30), особенно в момент, когда он убеждает доктора ехать к жене: «Абогин был искренен, но замечательно, какие бы фразы он ни говорил, все они выходили у него ходульными, бездушными, неуместно цветистыми и как будто даже оскорбляли воздух докторской квартиры и умирающую где-то женщину. Он и сам это чувствовал, а потому <…> изо всех сил старался придать своему голосу мягкость и нежность» (6, 35).
Когда же Абогин узнал, что жена ушла от него, «выражение сытости и тонкого изящества исчезло на нем, лицо его, и руки, и поза были исковерканы отвратительным выражением не то ужаса, не то мучительной физической боли» (6, 39). Таким образом, тематика красоты указывает на контраст между двумя главными героями. Горе, с которым в случае Кирилова и его жены связана «тонкая, едва уловимая красота», делает Абогина некрасивым.
143
Паперный З.С. А.П. Чехов… С. 45.
144
Jackson R.L. Op. cit. P. 72.
145
Эрдманн Э. фон. Указ. соч. С. 38.
146
Plessner H. Lachen und Weinen… S. 87.
147
Эрдманн Э. фон. Указ. соч. С. 38.
148
Plessner H. Lachen und Weinen… S. 89.
149
Ермилов В.В. Антон Павлович Чехов. М., 1949. С. 126.
150
Паперный З.С. А.П. Чехов… С. 45–46.