Погребальная похоть

— Вы смотрели фильм "американский психопат"?

— Ммм, — задумавшись протянула она, — нет!

— А зря! Хотя это лучше прочесть, ибо больше жести, но и экранизация удалась – а сие ужасно большая редкость в этом мире. Так вот, там в самом начале нежно капает, словно кровь, сироп на такой вот тортик. Не уверен, точно ли это он, но очень похож, — собрав с поверхности кондитерского изделия ложечку кроваво-красного сиропа, Юзернейм заворожённо поднял и начал капать. — Скажите, Света... А вы счастливы?

— Пожалуй, да... Может быть и не всё, как хотелось бы, но это в рамках допустимого. Всегда есть, к чему стремиться. Да и не в сказку же попали, на самом-то деле.

— Вот, очень правильно. Вы молодец.

— А ты счастлив?

— Яяя... — голос резко похолодел, и он завис, — не в компетенции применять на это сознание такие значения.

— Как это?

— Хм! Ну, в начинке этой черепушки очень серьёзный разлад как с собственной персоной, то есть наблюдателем, так и наблюдаемым, то есть объективной реальностью. Или, проще выражаясь, я, чёрт подери, совсем сошёл с ума. Об этом уже, вроде бы, достаточно сказано? — грустно улыбнулся он.

— Нет, Юзернейм, по-моему недостаточно. Может у тебя в поведении есть что-то аутистское, но... Не знаю. Расскажи лучше сам, пожалуйста, мне очень интересно!

Глаза его на миг заблестели, он взволнованно потёр ладони, но вдруг опять завис, патетически свесил голову и не поднимая сказал:

— Понимаете ли, это просто большая история несчастья, и в ней, толком, нет ничего интересного.

— Может, я догадаюсь? У тебя была безответная любовь? — Света зачерпнула очередную ложку мороженого, но прочувствовав паузу, посмотрела на него и вновь увидела обратную сторону луны в его глазах. Также неожиданно он продолжил говорить:

— Безответная? Ах, если бы... Не было у меня вообще никакой любви. Скоро минует двадцать девять лет со дня появления этого тела, а я даже взасос никогда не целовался. Поэтому неврастения – моё второе имя. Я самый настоящий девственник. Думаете, это невозможно доказать? Ха-ха, нееет! Я теперь одно большое ходячее доказательство.

И тут он полез в рюкзак. Ошарашенная Света молчала, переживая, видимо, неловкость и удивление. Йусернэйм достал какую-то книгу с чёрной, без единого символа, обложкой, и положил перед ней:

— Это мой дневник. Можете открыть случайную страницу, ткнуть наугад в любую строку, и то, что вы прочитаете, будет чем-то жестоким, или грустным, или очень интимным. Это монументальная, словно гильотина, правда, с отточенным, сверкающим лезвием самоиронии, коим я реализовал много боли. Я надеюсь, что кандалы текстов способны фиксировать шею читателя, как мою собственную – чтобы открывался вид на истину моего несчастия... Сам-то я лишь утешаю так своё безумие. И да, смею утверждать, что сей вульгарно-прискорбный труд также является моим асоциальным манифестом, духовным откровением и полным анамнезом в одном флаконе, и таким образом документально подтверждает мой статус. Но всё-таки не рекомендую тратить на это время, по крайней мере сейчас. Может, сменим тему?

Светочке померещилось, будто бы пред нею, с грохотом и дымовой завесой, промчался локомотив с различными вагонами – и вроде бы она всё увидела, да чего-то не разглядела. В этой его тираде осталось что-то запримеченное, любопытное, невыясненное... Но ну его к чёрту – решила она и собралась с мыслями:

— Да, я тоже так подумала, давай поговорим о чем-нибудь другом! Хоть это всё и прозвучало заманчиво, должна признаться.

Юзернейм не мог определить, о чем было бы уместнее пообщаться, и допил мохито, в который капнул около пятидесяти миллилитров, и теперь заспиртовал свой кофе... Ещё каких-нибудь десять часов назад, сидя на поросшей мхом крыше заброшенного, некогда жилого дома постройки девятнадцатого века, где так гармонично смаковалось своё бесконечное одиночество, он и не поверил бы, что скоро окажется в такой ситуации.

Минут пять они молча ели мороженое, переглядываясь и улыбаясь.

— Скажите, Света... Что привело вас к готическому самовыражению? Это лишь визуальный образ, или ещё только верхушка айсберга?

— Разумеется, второе. Наверное, если бы у меня руки были искромсаны также, как у тебя, такого уточнения не понадобилось?

— Совершенно верно.

— А ты не смотри, что на открытых участках кожи всё в порядке. Мои шрамы спрятаны от посторонних.

Тут глаза их встретились, а улыбки оскалились.

— А вот что привело... Думаю, для многих из нас это непростой вопрос. Как ты говорил, суть личности, ядро – глубоко внутри, и формирующиеся там взгляды и вкусы бессознательны. Ещё мне кажется, что люди по-разному ощущают свою смертность – кто сильнее, кто слабее. Я из числа первых. Было одно повлиявшее событие, кстати, в детстве. Мне было тогда около семи... Летом меня увезли на несколько недель в деревню, к дедушке по маминой линии, там у нас был большой дом. И за два дня до того, как родители приехали меня забирать, он умер. Сидел себе спокойно в кресле-качалке. И всё. Я тем утром проснулась, он ещё ходил, завтрак готовил, мы поели, и всё было как обычно. Никаких предчувствий. Я как всегда поехала на велосипеде кататься. А когда вернулась, он был уже остывший. Не то что бы я очень испугалась, нет, хотя мертвецов до этого никогда не видела. Даже пробовала разбудить: трясла за плечи, звала по имени-отчеству...

Жуть скорее проявлялась со временем, когда я постепенно начинала осознавать, что он уже не принадлежит нашему миру. Что он уже никогда не приготовит свой любимый борщ, никогда не обнимет нас с мамой, не заведёт свой трактор и не поедет по двадцати четырем соткам родной земли – ну и прочие такие сентиментальности, тонко и остро покалывающие душу тленной тоской. Я тогда не стала звать никого из соседей, потому что толком их не знала... Ну то есть, по именам знала, и что люди они вроде бы самые обычные тоже, но я никому не доверяла, к тому же и деда был характером не особо дружелюбный. И я решила просто запереться и ждать. Вот представь, казалось бы – всё спокойно, делай что хочешь. Но понимаешь же, что он сидит там, кочанеет, и сознание почему-то никак его со счетов не списывает – и вот это страшно удивительно, улавливаешь? — скользнул по нему ледяной её взгляд. — Ой, много я тогда дум разных передумала! В ночное время было особенно жутко, тут и словами не передать... С трудом засыпала, тупо дремала по чуть-чуть. Пожалуй, в те дни я и стала готом. Хотя ещё давнее, когда я была совсем маленькая, мы с ним однажды гуляли и видели умирающую лошадь – тоже сильное впечатление. В те два долгих дня, мне из-за этого было особенно страшно смотреть в окна, я так глупо боялась, что если вдруг на двор прискачет кобыла – я закричу и сойду с ума.

Юзернейм внимательно выслушал, не притронувшись к мороженому, и только теперь расслабился:

— Умопомрачительно. Примите мои запоздавшие соболезнования, почтение вашему экспайренсу и восхищение изложением. Браво, Света, у меня аж холодок по спине пробежал.

— Позволь поинтересоваться, Юзя, ты сколько уже опрокинул? И как далеко твоя гостиница?

— Так-с, пока не более сотни, но уже близко к тому. Я прилично себя веду?

— Безукоризненно, — блеснула она уверенным и добрым взглядом, — браво, Юзернейм, так держать.

— Да это ещё что... — уставился он, мечтательно, в своё пойло. — А гостиницы у меня принципиально нет. Хотя, возможно, придется сделать исключение из-за непогоды, но и тут до последнего хочется как-нибудь откосить.

Удивление, что в первое мгновение покрылось тенью упрёка, ещё держалось на её лице, но потом сменилось серьёзным, озадаченным выражением:

— Я хочу понять, почему ты позволяешь себе тратить столько денег на сладкое, но не снял хотя бы койку в хостеле?

— Здесь и сейчас особенная ситуация, и нет ни малейшей причины в чем-либо себе отказывать. А что касается этого, — показал он содержимое рюкзака, — догадываюсь, что как начинающий экономист вы не одобрите мой поступок, но да ладно. Из всей этой кучи только один 'тоблерон', 'бабаевский' и два 'риттерспорта' были оплачены. А всё остальное – мимо кассы. Признаться, утром третьего дня мне повезло встретить у помойки в ближайших дворах детскую коляску-кроватку, — тут Света тихонько начала впадать в яростный смех, — а далее дело техники и ловкости рук, знакомой некоторым новоиспеченным родителям. Не мог отказать себе в приобретении такого опыта, понимаете?