Вечное небо казахов

Глава 6

Миф о циклопе Тобегозе как инициационный сценарий

М. Элиаде отмечает, что в Японии в инициационных мифах кузнец очень часто предстает как одноглазый и одноногий. Одноногость, так же как и хромота, отсылает к символизму змеи/дракона. Если же говорить об одноглазости, то нельзя не вспомнить Тобегоза – одноглазого циклопа тюркского фольклора. С. Кондыбай доказывает солнечную, то есть огненную природу Тобегоза, а также близость этого образа образам богов царства мертвых, нижнего мира, таких как Ерлик в мифологии сибирских тюрков, Йима – первочеловек в иранской мифологии, Яма – бог смерти в индийской мифологии. Он прослеживает эволюцию этого образа от символизма космического зародыша, плавающего в воде, и до негативного персонажа фольклора [157]. Нас интересуют этапы эволюции, где Тобегоз представляет солнце, солнечное божество, находящееся в замкнутом пространстве пещеры, то есть закатившееся, умершее солнце, которому приносятся человеческие жертвоприношения. С. Кондыбай сравнивает этот образ Тобегоза с иранским солнечным божеством Митрой, родившимся из камня или из пещеры. Затем образ одноглазого божества эволюционирует в образ Первочеловека, солнечного героя, а затем в образ владыки мертвых, а еще позже – в фольклорный образ одноглазого великана, живущего в пещере, пожирающего людей и убиваемого героем. Образ пребывающего в пещере чудовища, убивающего и поедающего людей, затем убиваемого героем, вполне укладывается в выявленный М. Элиаде тип «убиенного божества». Это божество/чудовище приходит неизвестно откуда, и вместе с ним приходит смерть. Оно убивает/пожирает людей с целью их посвящения, и те, не понимая смысла этой акции, в конце концов расправляются с ним. «Миф о приходе, действиях и смерти этого сверхъестественного существа становится сценарием тайных обрядов инициации. Сверхъестественное существо присутствует в этих церемониях в сакрализованном образе или предмете, представляющем его тело или его голос»[158].

Если рассмотреть в этом аспекте образ Тобегоза, например, в «Книге моего деда Коркута», нельзя не отметить следующие детали. Тобегоз рождается от матери-пери в образе лебедицы. Отцом его, насильно овладевшим пери, эпос называет некоего пастуха. Но в эпосе присутствует бек по имени Аруз, который находит и усыновляет Тобегоза. Если учесть, что будущий победитель Тобегоза Бисат – сын Аруза, достаточно логично было бы увидеть здесь схему рождения дуальных начал от единого праначала. Тем более, что и Бисат рождается необыкновенным образом. Точнее, по эпосу рождается-то он нормально, но маленьким ребенком он был потерян во время спешной кочевки, его нашла, вскормила и воспитала львица. Затем, как и Тобегоза, его обнаружили люди, Аруз узнал своего утраченного сына, Бисата поймали, и достаточно долго он проявлял свой дикий норов. Лев, как известно, солнечный символ. Таким образом, Тобегоз и Бисат, оба рождены (или вскормлены) сверхъестественным образом, оба имеют солярную символику, и отцом (настоящим или названым) обоих является Аруз. То есть прежде всего здесь присутствует дуальный миф.

Тобегоз рождается в огромном кожаном мешке или последе. А. Маргулан такое рождение считает параллельным рождению в пещере или могиле сверхъестественного могущественного существа. В этом плане он сравнивает Тобегоза с Коркутом, Короглу, Кортегином [159]. Короглу – герой распространенного тюркского эпоса, его имя означает «рожденный в могиле». С. Кондыбай связывает этимологию этого имени со значением «көру» – «видеть» и также считает этот образ рудиментом солярной мифологии. Это устойчивый для тюркского фольклора образ рождающегося в могиле (пещере) солнца (солярного героя). Как уже было показано, структура мифа о Тобегозе в основном соответствует выделенному М. Элиаде типу мифа об «убиенном божестве». Если, опираясь на эту типологическую близость, попытаться проанализировать миф как инициатический, то, в первую очередь, необходимо отметить, что Тобегоз убивает множество прославленных беков. Можно сказать, что такая массовая смерть опытных воинов характерна только для этой части эпоса «Книга моего деда Коркута». В других частях речь, в основном, идет о первом подвиге юного воина, получающего в конце концов имя от Коркута, то есть о первой ступени инициации, опытные воины эту первую ступень инициации преодолели давным-давно, и если их смерть рассматривать как инициационную, то речь явно должна идти о более высокой ступени воинского посвящения.

Если же анализировать мотив протыкания единственного глаза Тобегоза, то понятно, что этот глаз символизирует Солнце, то есть речь идет о протыкании Солнца. Причем событие это происходит в пещере, глаз циклопа должен быть проткнут, чтобы выйти из плена пещеры. О символизме пещеры и выхода из нее было сказано достаточно в главе, посвященной анализу сказки «Ер-Тостик». Герои тюркских эпосов, рожденные в могиле и выходящие из нее, имеют непосредственное отношение к символизму «третьего рождения», «выходу из пещеры» – «гробницы космоса». Победитель Тобегоза протыкает Солнце-глаз. Напомним, что казахи до сих пор называют Солнце «глазом дня». Прохождение сквозь Солнце символизируется и прохождением стрелы или копья через мишень. Как показывает Р. Генон, упоминаемое в «Евангелии» прохождение через «игольное ушко» имеет тот же символизм. Казахи, кстати, игольное ушко называют «глазом иглы», так что сама эта игла представляет собой символ мировой оси, а ее ушко – солнца [160].

Благодаря кольцу, подаренному Тобегозу матерью-пери, Тобегоз неуязвим для оружия. Лишь одна точка во всем его огромном теле – единственный глаз – уязвима, может быть поражена (буквально: «көзiнен басқа жерде етi жоқ» – «кроме глаза, больше нигде нет мяса (т. е. живого)»). Выбраться из пещеры можно, только лишь поразив циклопа в этот глаз. В контексте вышесказанного это означает, что мир форм сложен настолько прочно, что выйти из него можно лишь одним способом – через Солнце, через глаз Тобегоза. Здесь происходит удвоение метафоры – не только пещера, но и сам Тобегоз предстает символом космоса (космогонический пласт этого мифа, видимо, включал представление о сотворении мира из тела первочеловека, а в инициатическом ритуале пещера символизировала тело Тобегоза).

Таким образом, с достаточной степенью уверенности можно предполагать, что сюжет о победе воина над одноглазым циклопом представляет собой рудимент инициационного мифа о «Третьем рождении», выходе за пределы проявленного космоса. При этом речь идет о воинском инициационном архетипе, ведь выход за пределы мира форм здесь предстает как героический поступок – прокалывание Солнца – глаза неуязвимого страшного чудовища в его пещере. В главе «Коркут и духовная реализация» отмечалось, что если в европейской алхимии овладение Философским камнем предстает как длительный медитативный процесс, то в казахском фольклоре необходимы мужество и решимость, чтобы завоевать Шамшырак. Точно так же и в разбираемом мифоритуальном сценарии реализация «великих мистерий» предполагает наличие высоких воинских качеств.

Е. Турсунов доказывает исконность образа одноглазого великана – циклопа и сюжета победы человека, выкалывающего этот глаз, именно для тюркского фольклора. Этот сюжет, известный в связи с соответствующим эпизодом «Одиссеи», встречается в мировом фольклоре 84 раза. Из них 4 – в монгольском фольклоре, 10 – в кавказском, 10 – у разных народов (включая древнегреческую «Одиссею») и 60 – в тюркском фольклоре. Таким образом, абсолютное большинство фольклорных вариантов встречается в фольклоре тюркских и соседних с ними народов [161]. То есть речь идет, скорее всего, именно о тюркском ритуальном сценарии «великих мистерий».

157

Қондыбаев С. Қазақ мифологиясына кiрiспе. 100–102-б.

158

Элиаде М. Аспекты мифа. С. 101.

159

Марғұлан Ә. Ажалмен алысқан алып адам // Сөзстан. 5-б.

160

Т.Асемкулов этимологию оронима Кокшетау («көк» – синева, небо) связывает с выражением «көктеп өту» – «проткнуть насквозь». Т. е. гора проходит через слои мира и неба, как игла – через слои ткани.

161

Турсунов Е. Генезис казахской бытовой сказки. С. 156–167.