Вечное небо казахов

Конечно, конкретные детали такого древнего сценария восстановить очень сложно. Возможно, на него намекают некоторые детали эпоса «Книга моего деда Коркута»: лишив циклопа глаза, Бисат (как и Одиссей) надевает на себя шкуру барана-производителя и проходит на четвереньках между ног циклопа (как и Одиссей). Затем циклоп отдает ему свое кольцо, делавшее его неуязвимым, свою казну и саблю, которая, будучи подвешенной без ножен, беспрерывно раскачивается и разрубает все подряд. Бисат овладевает саблей, стрелой разрубив драгоценную цепь, на которой она подвешена, и отрубает ею голову Тобегоза. Возможно, эта беспрерывно раскачивающаяся сабля является символом, подобным индуистскому колесу сансары. Кольцо, делающее неуязвимым Тобегоза, мир форм – прочным, можно сравнить с покрывалом Майи. Бисат проползает между ног Тобегоза так же, как это делает мальчик в «Жылан қайыс». Может возникнуть вопрос: почему «прошедший через Солнце» Бисат затем выбирается из пещеры, проползая между ног циклопа? Возможно, это связано с отмеченной Р. Геноном трудностью в конкретном ритуале буквально воспроизвести инициатический смысл. Возможно также существование представления о том, что «через Солнце» посвящаемый проникает в духе, а физически (и частично психически) он остается в этом мире. При этом баранья шкура символизирует новое «солнечное» тело посвященного (сравните со «змеиной кожей»). Характерно, что Бисат протыкает глаз Тобегоза своим кинжалом, а оружие воина, как говорилось выше, представляет его сущность, его жизнь или его духовную миссию. В казахском эпосе наиболее часто встречается метафора батыра как его кинжала (берена), именно кинжал чаще всего является атрибутом, двойником батыра. Случайна ли в эпосе следующая деталь: прячущийся Бисат накрывается бараньей шкурой, а Тобегоз, пытаясь поймать противника, хватает шкуру за рога, встряхивает и ударяет ее о землю?

Это более поздняя художественная вставка или деталь мифоритуального сценария? В «Одиссее» хитроумный Одиссей называет себя «Никто» и этим именем зовет его беснующийся ослепленный циклоп. Возможно, в этой детали не просто хитрость Одиссея, но и отражение того факта, что «прошедший через Солнце», покинувший мир форм, утрачивает и свое Эго. Отвечая побежденному Тобегозу, Бисат говорит, что его отцом является «толстое дерево», а матерью – «рычащий лев». Возможно, это совершенно неожиданное «толстое дерево», никак не обоснованное текстом эпоса, представляет рудимент представлений о Мировом Дереве, ведь инициация, представляющая становление инициируемого субъектом мира, по-другому может символизироваться отождествлением с этим деревом и движением по нему вверх. Бисат – сын львицы (солярный символ) побеждает Тобегоза (солярный герой), проходит «сквозь Солнце». Истинная инициация завершается отождествлением Посвящающего и Посвящаемого, они становятся Одним.

Рассматривая мотив сверхъестественного рождения героя в могиле, пещере или кожаном мешке, А. Маргулан пишет: «Это поверье было настолько сильно в казахской степи, что в ХVIII веке Абылай-хан, чтобы сделать своих молодых батыров мужественными и бесстрашными, проверить их, оставлял их в одиночестве ночевать на старых одиноких могилах в безлюдной степи. До прихода молодого воина в могиле уже прятался прославленный батыр, одетый в саван. Когда ночью на могилу приходил молодой воин, одетый в саван батыр с ревом выскакивал из могилы. Если молодой воин оказывался бесстрашным, он начинал биться с вышедшим из могилы духом» [162]. Записанный А. Маргуланом во второй половине ХХ века странный обычай на самом деле явно представляет полузабытое за два века воспоминание народа о древнем инициационном ритуале, сохранявшемся до тех пор, пока казахи – наследники конно-кочевой цивилизации – сохраняли государственность и непрерывную традицию воинских союзов.

Юный воин приходит ночью один на старую могилу, чтобы переночевать там, и сражается с вышедшим из могилы «духом». До нашего времени у казахов сохранился обычай ночевать на могилах святых или людей, обладавших «аруахом» – «духом», для исцеления или получения особого дара, например, музыкального, для получения благословения и пр. В Ветхом Завете есть эпизод, когда Иаков ночью в пустыне борется с ангелом (духом) и получает новое имя «Израиль». С другой стороны, уже прославленный батыр, то есть давно уже реализовавший инициацию «Жылан қайыс» (А. Маргулан подчеркивает, что это именно опытный прославленный воин), одевается в саван и ложится спать в одинокую старую могилу, чтобы восстать из нее в качестве «духа». Для него это не «костюмированный спектакль», но элемент собственного ритуала инициации, более высокого по уровню. Батыр «умирает» в могиле и «рождается» в ней в качестве «духа», «сына могилы» – Короглы, Кортегина. Символически он покидает гробницу проявленного космоса, становится духом, рождается в духе, и белый саван символизирует это его новое состояние. Если юный воин в этом обряде проходит этап «малых мистерий», то для опытного воина – это этап «великих мистерий». И только батыр, прошедший через «великие мистерии», по всей видимости, мог считаться «аруакты» – «имеющим аруаха», и после смерти почитался как «аруак» – «дух» в наиболее узком и точном смысле, как при жизни преодолевший границу бытия [163].

Глава 7

Дверь, которую открывает Сим-сим

Помните, как в старой сказке ошалевший от вида несметных сокровищ брат Али-Бабы Касым забыл слова, открывающие дверь пещеры, и кричал: «Ячмень, открой дверь!», «Пшеница, открой дверь!», «Просо, открой дверь!» Так он перебрал названия всех злаков, но не смог вспомнить нужное – «Сим-сим, открой твою дверь» (или, в соответствии с распространившимся в Европе французским вариантом перевода: «Сезам, открой дверь!»). И потому Касым был зарублен вернувшимися в пещеру разбойниками.

Такая малость решила судьбу брата Али-Бабы. Малость – в буквальном смысле слова, ведь «сим-сим» – арабское название кунжута, тех самых крохотных семян, которыми посыпают булки. Как объясняет сказка, «непокорные джинны, создавшие это место, заколдовали его». Оно охранялось «великими талисманами», и «слова «Сим-сим, открой твою дверь!» были тайным средством снять запрет и открыть дверь». Странная прихоть джиннов, сделавших крохотное семя хозяином пещеры с сокровищами, заставляет вспомнить духовную логику мистических традиций, согласно которой «малое оказывается больше большого». Если отвлечься от мистики, то фольклористика эту логику объясняет древним представлением о том, что на том свете, в мире мертвых, все не так, как в нашем мире, мире живых, а наоборот. Правое на том свете оказывается левым, мертвый – живым, сильный – слабым, батыр Алпамыс – плешивцем Тазшой. А потому древние люди разбивали посуду, прежде чем положить ее в могилу к покойному, ибо только таким способом можно было обеспечить ее целостность и полезность на том свете. Если учесть, что пещера вполне может символизировать мир мертвых, лежащий в основе сказки архетип может быть объяснен в рамках научной фольклористики. И все-таки…

Предпочтение крохотного душистого семени более полезным, питательным злакам напоминает строки из Евангелия: «Царство Небесное подобно зерну горчичному, которое человек взял и посеял на поле своем, которое, хотя меньше всех семян, но, когда вырастает, бывает больше всех злаков и становится деревом, так что прилетают птицы небесные и укрываются в ветвях его». А еще задолго до Христа к этому образу обращалась древнеиндийская философия. В «Чхандогья-Упанишад» говорится: «Этот Атман в моем сердце меньше, чем зернышко риса, чем зерно ячменя, чем горчичное семя, чем семя проса, чем ядро семени проса; этот Атман в моем сердце больше, чем земля, больше, чем воздушное пространство, больше, чем небо, больше, чем все эти миры вместе». Как поясняет Р. Генон, Атман в действительности представляет «Сверх-Я», трансцендентный и перманентный принцип, пронизывающий все явления проявленного мира.

162

Марғұлан Ә. Ажалмен алысқан алып адам // Сөзстан. 5-б.

163

См. более подробно в статье «Реальность духа» на моем сайте http://otuken.kz