Вечное небо казахов

В нашей статье «Культура и образование в дегуманизирующемся мире» среди особенностей интеллекта, определяемых спецификой казахской традиционной культуры, указывалась «способность интуитивного познания иерархически выстроенных, находящихся в состоянии сложного равновесия систем», целенаправленное развитие которой в нашей системе образования могло бы стать эффективным орудием нации в мировой конкуренции. Характерные для казахской культуры особенности интеллекта, семиотической деятельности (о семиотической природе казахской культуры более подробно см. монографии А. Кажгали улы «Органон орнамента» и «Ою и ой» и мою диссертацию «Мифоритуальные основания казахской культуры») сохраняются в нашем сознании на генетическом уровне и зачастую проявляются бессознательно.

Если такие, на генетическом уровне определяемые возможности интеллекта, проявляющиеся бессознательно, исследовать специально и в процессе воспитания и образования ребенка развивать их целенаправленно, можно было бы достичь феноменальных результатов. Воспитанный таким образом человек мог бы не просто успешно реализовываться в информационном обществе, не утрачивая свои человеческие качества, но и достиг бы уникальных результатов в науке, в частности в исследованиях искусственного интеллекта.

Известно, что казахи – талантливые музыканты и не менее талантливые математики. А если осознанно развивать интеллект и интуицию ребенка, формировать личность, одинаково влюбленную в красоту казахского кюя и в красоту математики – как проявление единого вечного духа?..

Глава 4

«Где моя родина?» – диких гусей я спросил…

Отопление еще не включили. В доме холодно и сыро, а за окном пасмурная и ветреная аркинская осень, которую впервые в казахской поэзии описал Абай: «Сұр бұлт түсі суық қаптайды аспан…» Серая марь летит над домами на восток, подгоняемая астанинским ветром. Высоко в небе пролетают то стаи голубей, то одинокая ворона, а всего пару недель назад в небе Астаны можно было увидеть клинья гусей. Наверное, они летели с гнездовий где-то в Кургальджино, над которым уже не жжет «солнце Азии». Из колонок звучит кюй Жунусбая Стамбаева «Қоңыр қаз» – «Дикий гусь»…

Такова казахская судьба в ХХ веке. Сначала в детском саду слушать сказку о гусях-лебедях, по приказу Бабы-яги преследующих девочку с ее братцем, затем в школьные годы вслед за лучниками Черного принца в историческом романе Артура Конан Дойля «Белый отряд» повторять: «Я пью за родину диких гусей!» Что-то магическое было в этих строках средневековой застольной песни английской солдатни для казахского домашнего ребенка, и в сердце звучали вновь и вновь слова «за родину диких гусей…»

Гораздо позже я узнала, что казахи этих самых диких гусей называют «қоңыр қаз» (а в слове «қоңыр» – целая философия) и считают своим тотемом, почти не разделяя в этом аспекте гусей и лебедей, иногда именуемых «белыми гусями». Образ этих птиц в казахской мифологии проанализирован подробно Серикболом Кондыбаем (см. его «Мифологию предказахов», Книгу четвертую – пятый и шестой разделы). Гуси-лебеди в различных генеалогических легендах о Калша Кадыре, о Баба Тукти Шашты Азизе, об Асане Кайгы и др. оказываются праматерями казахов, существуют также многочисленные легенды о рождении крылатых гончих псов Кумай (грифонов) от Ит Ала Қаз. Оказавшиеся в изгнании или в плену герои казахских легенд и эпосов к гусям обращаются с просьбой отнести весточку на родину (правда, не всегда удачно).

Пристальный интерес нашей традиционной культуры и музыки к водоплавающим птицам – гусям, лебедям, уткам – кажется, по меньшей мере, странным. Понятно отношение воинов-кочевников к волкам, к ловчим птицам, о культе которых, об отождествлении кочевого войска с которыми много писалось (например, Г. Симаков, А. Кажгали улы). Но гуси-лебеди в качестве тотема?

Культовый музыкальный инструмент кобыз, созданный легендарным покровителем шаманов и музыкантов Коркутом, воспроизводит очертания лебедя, и лебедю посвящен первый кобызовый кюй Коркута. Этот кюй настолько древен и архетипичен, что его исполнение Сматаем Умбетбаевым во время гастролей в Югославии в 1981 году заставило подняться с мест и двинуться к сцене, несмотря на сопротивление агентов КГБ, этнических турков – простых рабочих местного автозавода «Застава».

В казахской музыке существует множество инструментальных пьес, изображающих голоса, поведение, движения диких водоплавающих птиц и т. д. Считается, что звукоподражательная музыка характерна для первоначальных примитивных этапов развития музыки, но у казахов не просто сохраняются фольклорные звукоподражательные кюи, эта традиция остается актуальной, продолжает развиваться. Сходу можно назвать такие выдающиеся произведения этого жанра, созданные в ХХ веке, как «Қоңыр қаз» – «Дикий гусь» Ашимтая (в исполнении Магауи Хамзина) и одноименный кюй Жунусбая Стамбаева, кюй «Аққу» – «Лебедь» Нургисы Тлендиева.

Образ водоплавающей птицы в тюркской музыкальной традиции можно было бы объяснить ролью гуся (лебедя) как ездового животного шамана у сибирских тюрков. Шаман путешествует в трех мирах – нижнем, среднем и верхнем, а водоплавающая птица летает, плавает, ныряет под воду и передвигается по земле, поэтому ездовое животное шамана, которое изображает его музыкальный инструмент, превращается то в коня, то в гуся. Крылатый белый верблюд желмая, на котором ездят Коркут и Асан Кайгы, – это тот же видоизменившийся в степных условиях лебедь. К тому же лебедь с его длинной и гибкой шеей может заменять на символическом уровне змею.

Все это так, но интерес к водоплавающей птице у кочевников явно не исчерпывается шаманством и музыкальной традицией. Помимо тотемистических легенд можно вспомнить боевой клич степняков «қиқу», воспроизводящий крик гусей и лебедей, от которого даже произошел глагол «қиқулау» – «издавать боевой клич». Этот боевой клич не просто звукоподражание, слог «қу» здесь является частью слова «аққу» – «лебедь», да и взятый сам по себе он может означать «лебедь, птица вообще». С этим кликом, как говорят казахи, гуси в случае необходимости вступают в бой даже с соколом.

По мнению Т. Асемкулова, «гәкку» – это фонетический вариант клича «қиқу», а знаменитая песня Ибрая, использованная в фильме «Кыз-Жибек», – это печальная песня-прощание с былым воинским величием.

Боевой клич степняков запечатлен и в образах древнерусского «Слова о полку Игореве», где русский князь постоянно сравнивается с соколом, а «поганые» половцы – с распуганными лебедями, и в словах многоопытной комендантши Василисы Егоровны в «Капитанской дочке» А. Пушкина: «Как завижу, бывало, рысьи шапки, да как заслышу их визг, веришь ли, отец мой, сердце так и замрет!»

Так почему гуси-лебеди? Объяснение, как мне кажется, нашлось в работе лауреата Нобелевской премии, одного из основателей этологии – науки о поведении животных Конрада Лоренца «Агрессия или так называемое зло» [107].

Увлекательнейший текст, в котором биолог рассуждает о природных корнях и функции агрессивности у человека, для нас – потомков воинственных кочевников, возводивших свое происхождение к волку, гусям-лебедям, а также воронам (и даже галкам), – интересен еще и описанием поведения наших тотемов. Несколько страниц специально посвящены дикому серому гусю, тому самому, которого казахи называют «Қоңыр қаз», и его «триумфальному крику». Посвящены потому, что, во-первых, поведение серых гусей специально исследовала одна из учениц Лоренца, а во-вторых, серый гусь считается «самой агрессивной птицей»!

«Как мы знаем, существуют животные, которые полностью лишены внутривидовой агрессии и всю жизнь держатся в прочно связанных стаях. Можно было бы думать, что этим созданиям предначертано развитие постоянной дружбы и братского единения отдельных особей; но как раз у таких мирных стадных животных ничего подобного не бывает никогда, их объединение всегда совершенно анонимно.

Личные узы, персональную дружбу мы находим только у животных с высокоразвитой внутривидовой агрессией, причем эти узы тем прочнее, чем агрессивнее соответствующий вид. Едва ли есть… птицы агрессивнее гусей. Общеизвестно, что волк – самое агрессивное животное из всех млекопитающих; он же – самый верный из всех друзей» (К. Лоренц).

107

http://ezolib.ru/6387.html.