Казахи и Россия

В начале 1739 г. В. Н. Татищев был отозван в Петербург, где оказался под следствием по обвинению в казнокрадстве и взяточничестве. Основанием для этого стали жалобы А. И. Тевкелева. В июне того же года новым начальником Оренбургской комиссии был назначен князь В. А. Урусов. В перечне наиважнейших поручений, данных ему при назначении, было указание наладить тесные связи с казахскими Средним и Старшим жузами.

Оренбургские чиновники уже знали, что хан Жолбарс был убит весной 1739 г., а Толе-бий оказался изгнан из Ташкента и вел борьбу с захватившим город Косек-беком. По этой причине было решено сконцентрироваться на сближении с элитой Среднего жуза. В. А. Урусов вступил в активную переписку с Абулмамбетом, который в том же году был избран ханом.

С целью установления личных связей в августе 1740 г. в Оренбурге была организована церемония присяги. Это событие привлекло многих старейшин. На этот раз подтвердить или принять российское подданство пожелали 399 представителей степной элиты. Однако не все прошло гладко. В соответствии с заданным курсом В. А. Урусов стал уделять повышенное внимание хану Абулмамбету и султану Аблаю. В результате инициаторы объединения с Россией, лидеры Младшего жуза, оказались в тени.

Хан Абулхаир выехать в Оренбург не смог, направив для встречи с российскими властями двух своих сыновей – Ералы и Нуралы. Они должны были получить ответ на прошения хана о помощи оружием, военной силой и о строительстве города для Абулхаира на Сырдарье неподалеку от развалин древнего Жанкента. В просьбе о военной помощи было отказано, о возведении города был дан ответ, что требуется время для выбора места строительства.

В итоге Нуралы и Ералы, почувствовав себя задетыми более пышной встречей представителей Среднего жуза, 31 августа уехали в родные кочевья, не простившись с В. А. Урусовым. По этому поводу хан Абулхаир позднее писал оренбургским властям: «При свидании с покойным генерал-лейтенантом князем Василием Алексеевичем Урусовым о Абулмамет и Аблай салтанах сказывали мне дети мои Нурали Ерали салтаны и сообщники их, что они возымели честь лутчее и более детей моих, о чем оные дети и сумневались, ибо моя служба Вашему и. в. наиболее была, что-де после родителя нашего, меня, им честь такая ж будет, и в том были печальные, а я оному Ерали-хану, уговаривая, сказывал, что я о том деле несведом, только надеюсь: кем дело зачато, тем напоследок и вершится».

Обида сыновей Абулхаира привела к столкновениям между двумя чингизидскими группировками в степи. Польщенный приемом русских властей, хан Абулмамбет по возвращении узнал, что подчинявшиеся его воле уаки, кереи и таракты пожелали создать собственный улус, избрав своим ханом сына Абулхаира – Ералы. Предводители этих племен имели претензии к Абулмамбету и решили расквитаться с ним подобным образом. Такое событие не могло быть случайным. Вероятно, Абулхаир давно готовился к нему, и церемония присяги в Оренбурге лишь помогла решиться на последний шаг, чтобы продемонстрировать свое превосходство во влиянии на степные племена. Конечно, даже объединившись, эти племена не могли составить серьезную конкуренцию тем же аргынам, но, по словам А. И. Тевкелева, «сии три рода, хотя в Средней орде всех родов безсильнея, да всех богатея». Абулмамбету ничего не оставалось, как до поры смириться с волеизъявлением своих недавних подданных.

Однако под властью Абулмамбета находился богатый Туркестан. Абулхаир же оставался только ханом кочевников, что его очень беспокоило. В ноябре 1740 г. ему, казалось, улыбнулась удача: он сумел занять хивинский престол. Но через несколько дней он был вынужден оставить его ввиду приближения персидского шаха Надира. Единственное, чего смог добиться казахский хан, – это признание старшего сына Нуралы правителем Аральского ханства – небольшого владения, отколовшегося в 1721 г. от Хивы. Позднее Нуралы удалось на некоторое время завладеть хивинским престолом, но вскоре и ему пришлось с ним расстаться.

Амбиции Абулхаира простирались намного дальше достигнутого. Осенью 1740 г. он отправил посланника к джунгарскому нойону Сары-Мандже «с тем объявлением, чтоб он, Сарыманджа, с ним ханом, не дрался. И ежели он, Абулхаир-хан, будет произведен в Торкустан ханом, то он отдастся в подданство контайшинскому Галдан-Черену, и в том для уверения намерен он, хан, отдать сына своею Ачювака». Впрочем, как считает И. В. Ерофеева, эти переговоры были частью политической игры. Абулхаир не пытался скрыть своих контактов от оренбургской администрации, объясняя их отсутствием реальной помощи со стороны России.

В начале 1741 г. казахи Младшего жуза оказались втянуты в ожесточенный конфликт с туркменами, вторгшимися на территорию Мангыстау (Мангышлака). В одном из боев погиб прославленный батыр Бокенбай – один главных инициаторов принятия российского подданства. Тем не менее, отряды казахских батыров сумели добиться перевеса в свою пользу и в течение нескольких месяцев вытеснили туркмен с полуострова.

В тот же период улусы Среднего жуза подверглись нападению джунгарских войск. В ходе боев султан Аблай попал в плен, Абулмамбет бежал на территорию Младшего жуза и оказался на Яике. Захваченный Туркестан Галдан-Церен отдал во владение сыну Самеке Сеиту, выставив жесткие требования казахским правителям. Они должны были признать себя его подданными, предоставить в аманаты своих сыновей и выплачивать ежегодную дань.

Стало понятно, что Абулхаиру в такой ситуации рассчитывать не на что. Все его планы потерпели крах. Ни русские, ни джунгары не собирались отдавать ему столь желанный город. Вероятно, именно поэтому Абулхаир стал искать варианты дальнейших действий. В 1741 г. его посланцы Котыр-батыр и Байбак, находясь в Петербурге, навестили турецкого посла и заявили ему, что казахи желают вступить в подданство Османской империи.

В свою очередь, один из приближенных Абулхаира – батыр Мойнак говорил одному из русских посланников: «Нам нечего таиться, ежели паче зюнгорцы будут киргис-кайсаков разорять, то они киргис-кайсаки, намерены на Кубань идти для того, что кубанцы, приезжая, их к себе зовут». Возможно, это были не серьезные намерения, а лишь попытки оказать давление на российские власти.

Выбранная политика оказалась неудачной, способствуя ухудшению отношений Абулхаира с Оренбургом. К тому же летом 1741 г. скончался В. А. Урусов, на его место в начале следующего года заступил И. И. Неплюев, у которого было своеобразное видение целей и методов российской политики в казахских степях.

В ходе переговоров, происходивших с осени 1741 г. до весны 1742 г., под давлением батыра Малайсары хан Абулмамбет, султан Барак и султан Батыр согласились выполнить часть требований джунгарского хунтайджи. Абулхаир доносил об этом И. И. Неплюеву и просил войск, чтобы проучить «изменников». Однако оренбургский наместник не отнесся всерьез к этим сведениям. По поручению Коллегии иностранных дел он готовил новую церемонию присяги для казахской знати. Абулмамбет подтверждал свое участие в этой церемонии.

Тогда же прибыло посольство Галдан-Церена к Абулхаиру, которое потребовало от него признать себя джунгарским подданным и предоставить аманата в ургу. Хан оповестил об этом И. И. Неплюева, который попросил доставить посланцев в Оренбург на намеченную церемонию. Абулхаир только этого и ждал: ему было важно продемонстрировать и джунгарским посланцам, и собственным подданным уважение российского двора.

Чтобы избежать повторения ситуации с недостаточно почтительным приемом его сыновей в 1740 г., Абулхаир просил И. И. Неплюева провести присягу «церемониею… дабы… мой киргизский народ, видя то, могли принять себе в разум, в какой я милости нахожусь и какою честию российское войско встречает».

И. И. Неплюев учел эту просьбу, и встреча Абулхаира была проведена более пышным образом. Хан третий раз принес присягу, на сей раз на верность Елизавете Петровне. Он вновь продемонстрировал, что является самым верным сторонником российских властей в казахской степи из числа чингизидской знати.