Лес. Книга 1

– Ты сегодня опять в ночь?

– Да. Сегодня мы приступаем к строительству плотины.

– Это такая необходимость?

– При нынешней весне, я считаю, это первое, что мы должны сделать, чтобы обезопасить лес от возможной засухи предстоящим летом.

– Они одобрили?

– Я не спрашивал. Да и незачем. Обычно они возмущаются только тогда, когда что-то пропадает, а не появляется. А до плотин и прочих сооружений на реке никому особо нет дела. До тех пор, пока не коснется кого-либо из них лично.

– Ты уверен? Плотина не такое уж и незаметное сооружение, тем более у центральной поляны.

– Это наша личная инициатива. Кого волнует, что на реке появится куча веток, из-за которой она станет чуть полноводнее. Главное, чтобы течение не прерывалось.

– Тихон, у тебя ведь сегодня день рождения. Неужели ты не можешь провести хотя бы этот день дома, со своей семьей, со своим сыном?

– Если не мы, тогда кто? Кому есть дело до того, что будет завтра, когда борьба за выживание идет здесь и сейчас? Ни одаренные птицы, ни грозные хищники не станут думать о том, какие опасности могут подстерегать лес. Они вольны делать что хотят и где хотят.

– Не заводись. Я лишь хотела сказать, что сегодня мог и с семьей побыть. Никуда она от тебя не денется, твоя плотина.

Тихон был одним из немногих бобров в центральной части леса, который жил здесь с самого рождения. Он имел доскональное представление о состоянии реки и ее сезонных изменениях на протяжении всего года. В строительстве ему не было равных. Помимо своей многоходовой норы, вырытой в одном из берегов реки, на отмели он построил хатку, собрав в кучу заранее подготовленные ветки деревьев и надежно скрепив их между собой илом и глиной. При этом вход в нее Тихон сделал под водой, тем самым оградив его от проникновения незваных гостей. По своей уникальности и надежности хатка бобра во многом превосходила любое другое жилье, которое когда-либо создавалось в лесу. Даже в самые лютые морозы в хатке всегда поддерживалась плюсовая температура.

Кроме того, Тихон служил образцовым примером для подрастающего поколения бобров, которые зачастую обращались к нему за советом. Его уважали за строительный талант, упорство и смелость, с которой он прогрессировал в отношениях с хищниками. Храбрый и решительный – таким Тихона видели обитатели прибрежных мест. И лишь близкие ему звери знали, чего стоила бобру такая популярность.

Макар подошел к отцу, держа в своих коротких лапках изогнутую кору липы, которая с обеих сторон была проткнута тонким ивовым прутом.

– С днем рождения, папа, – сын любезно протянул Тихону свое изделие в форме полумесяца. – Это плотина, которую я сделал для тебя, чтобы ты мог перемещать в ней воду далеко за пределами реки.

– Спасибо, сынок. Это чудесный подарок, – Тихон с улыбкой посмотрел на сына, взяв у него из лап поделку.

– Правда, я пока не придумал, как сделать так, чтобы вода из нее не проливалась.

– Мы с тобой завтра что-нибудь придумаем по этому поводу. – Сам того не ожидая, Тихон вдруг осознал, что у него в лапах сейчас одно из самых уникальных изделий, с которыми ему когда-либо доводилось сталкиваться в своей жизни. Большую часть своего времени бобр проводил в воде. И никогда не задумывался над тем, зачем бы могла понадобиться вода в лесу за пределами его привычной среды обитания.

– Похоже, ты очень впечатлил отца своим подарком, – произнесла Кира, глядя на своего задумчивого самца. – Иди спать, Макар, а завтра вы с отцом вместе займетесь делами.

– Сынок! – прокричал ему вдогонку Тихон после своих раздумий.

– Да, папа?

– Я горжусь тобой, Макар.

Через несколько дней на берегу реки у центральной поляны жители леса обнаружили первую водоноску. Она представляла собой полумесяцы из липовой коры, соединенные друг с другом у основания глиной. Теперь оставалось только ждать, пока кто-нибудь решит первым в лесу ею воспользоваться.

Этой ночью близ центральной поляны впервые за весну раздалась мелодичная трель вернувшегося с юга соловья – неприметной талантливой птички, прячущейся в прибрежных кустах. С ним мало кто из местных обитателей лично имел знакомство, но многие с нетерпением ждали вечерней зари, чтобы послушать голос таинственного певца.

Раздавшийся хруст ветки у реки прервал звучание пугливого соловья. В лунном свете показался силуэт ночного хищника, бродившего среди прибрежных кустов. Это был искавший ночлега волк, которому впервые за свою жизнь предстояло провести ночь в гордом одиночестве. Марат был молод и силен, но отсутствие рядом своей стаи удручало. Ему хотелось верить, что он не один такой в лесу, осмелившийся бросить вызов своему основному инстинкту. Оглядываясь назад, он всё ещё надеялся увидеть соратников. Но там никого не было.

Волк продолжал вселять в себя уверенность в завтрашнем новом дне, новой жизни, без жестоких убийств детей и их родителей, здоровых родителей. «Ведь мясо старых и больных зверей ничуть не хуже мяса здоровых», – оправдывал Марат свое опрометчивое решение уйти из стаи. Волк снова и снова возвращался в мыслях к растерянному взгляду юного олененка, с матерью которого он расправился. Казалось, волк уже смирился с решением уйти из стаи и с теми последствиями, которые его ожидали. В жилах Марата по-прежнему текла кровь хищника, и желудок уже начинал напоминать ему об этом. Но сегодня он уснет голодным.

В преддверии скорого рассвета начинало бледнеть небо. Безмолвно рассеивался в лесу утренний туман, оставляя после себя прозрачные капельки росы. Запах сырой земли и медовый аромат цветущих растений у реки не давали выспаться шмелю, вновь прилетевшему на поляну еще до появления первых лучей солнца. Расправив крылья, он гудел, работая мышцами, над раскрытым синим цветком медуницы неясной, растущей рядом с местным кленом. Неподалеку зацветала и фиалка лесная, всем своим видом привлекавшая к себе внимание делового шмеля. Вдыхали весенние цветы свои ароматы в беспокойную жизнь центральной поляны, конкурируя между собой за медоносных гостей.

Все больше зеленой травы проглядывало сквозь лесную подстилку из сухой прошлогодней листвы. Появились молодые листья и у папоротника, на одном из которых сейчас неподвижно сидела бабочка, расправив яркие оранжевые крылья с каймой из двояких очертаний небесного цвета, – предвестница солнца, первые лучи которого уже пригрели вершину рослого муравейника у поляны, пробудив в нем привычную суетливую жизнь.

Спешил поприветствовать рассвет певчий дрозд: взобрался на самый высокий сук клена и, впечатлившись оттенками возрождающегося солнечного света на небосводе, взял первую ноту своей излюбленной мелодии, вдохновляя местных обитателей на новые свершения. Куда веселее обычного исполнил Савелий свою утреннюю песню, предвкушая сегодняшнюю встречу с возлюбленной. На той неделе Ева дала ему согласие, и теперь молодая семья готовилась к совместной жизни.

Не смогли пролететь мимо цветочного аромата поляны и трутни, выбравшиеся из улья на весенний облет. Уловив хрупкими усиками запах нектара гревшихся на солнце цветков фиалки, не устояли против соблазна отведать на вкус сок искусных обольстительниц леса.

– Как же здорово наконец-таки выбраться на волю после утомительного ожидания в нашем тесном улье! – расправив усики, бросился Стас к цветку, встречавшему трутня распростертыми объятиями трехцветных лепестков.

– Осторожнее! – прокричал ему вслед Влад, неторопливо подлетая к соседнему цветку фиалки. – А то свобода тебя же сейчас и погубит.

– Ничего со мной не станется. Сегодня самое время покуражиться. Почувствовать вкус свободы от тягот повседневной пчелиной жизни.

– Труд дает пчелам вкус к жизни, а не свобода. Хотя кому я это говорю…

– Ничего ты не понимаешь, – усыпанный пыльцой, Стас перебрался на край лепестка фиалки. – Прислушайся… Слышишь? Это голос счастливого дрозда. Никакого опыления цветущих растений и обязательств перед роем себе подобных в жизни этой свободной талантливой птицы.