Страница 5 из 7
Такую практику поведения Абу Саид называл джаванмарди, или духовным рыцарством. Это духовное достижение, стиль социального поведения, при котором практикующий непрерывно являет своё бескорыстие и искренность.
Джаванмарди также включает внимательное отношение ко всем, кто одинок и лишен опеки и поддержки. В ханаке Абу Саида было принято бесплатно раздавать пищу, которую суфии готовили два раза в день. В это время двери ханаки открывались для всех, независимо от того, был приходящий суфием или нет. Абу Саид наставлял учеников делиться едой и не есть в одиночку.
Абу Саид являл собою пример идеального суфия. Он щедро изливал свою любовь и готов был помочь любому нуждающемуся в утешении. Его правилом было всегда держать двери ханаки открытыми и принимать каждого, кто придет. Эти качества Абу Саида послужили причиной исчезновения неприязни и предубеждений у его недругов. Те, кто рассматривал суфизм как ересь, приняли его в качестве части ислама. Те же, кто стал суфиями, пришли к пониманию, что всё есть проявления Единого, Возлюбленного.
Глава 1
Бог, Любовь и Сердце
Абу Саид воспринимал Бога как источник бытия, ощущая, что ничто не может существовать независимо от Него. Он верил, что Бог сотворил два полюса. Первый – излучающий красоту, милость и сострадание. Второй – источник величия и строгости. Во всем творении только человеческое существо способно познать Бога в обеих формах. Поскольку Адам был сотворен по образу и подобию Божьему, он и его потомки также обладали двумя полюсами качеств. Такие противоположные полюса у людей стали называть «дух» и «эго».
Абу Саид верил, что «духовное сердце» человека является ареной, на которой сходятся в схватке дух и эго. Если эго завоюет сердце, то человек не узнает о духе, и божественные качества не проявятся. Когда же арена сердца отвоевана и освобождена духом, эго становится слугой, с помощью которого дух отправляется в путешествие к высшим уровням познания и, в конце концов, приходит к постижению Бога. Абу Саид собирательно именовал силы духа Любовью.
Когда завесы иллюзии для Абу Саида были подняты и он достиг просветления, он решил оставить родной городок и отправиться в Нишапур.
Существует история о том, как человек по имени Махмуд, которого шейх очень уважал, увидел во сне, как гора возле Нишапура раскололась пополам и из нее вышла полная луна. Луна проплыла по небу и опустилась в ханаке квартала Аданьикойан. Махмуд понял, что в Нишапур прибывает великий духовный учитель, поскольку совершенный влюбленный в Бога символизируется полной луной, которая не имеет собственного света, но в совершенстве отражает свет преславного солнца (Бога). Разрушение горы означало. что никакие обстоятельства, сколь бы серьезны они ни были, не в силах преградить путь такому человеку. Махмуд вышел за пределы города, чтобы приветствовать Абу Саида, и проводил его до ханаки, которую он видел во сне.
С этого дня Абу Саид проводил ежедневные беседы и проповеди, привлекавшие людей, и люди отдавали свои средства ханаке или жертвовали их на определенные нужды по его указанию.
В Нишапуре жил суфий по имени Абуль-Касим Кушайри, который имел свои особые представления о пути. У него были последователи. Когда он прослышал о том, что в городе появился Абу Саид и что его представления о пути сильно разнятся с его собственными, он сперва отнесся весьма недоброжелательно к Абу Саиду. Однако прошел год, и между ними установились достаточно дружественные отношения. Однако это не помешало Абуль-Касиму осуждать практику танцев во время сэма, которой следовал шейх.
Как-то Абуль-Касим, проходя мимо ханаки, увидел, что Абу Саид и его ученик самозабвенно танцуют на сэма. У Абуль-Касима проскользнула мысль о том, что в соответствии с законом тот, кто танцует, не может выступать свидетелем в суде (поскольку он явно не в себе), и потому не может послужить делу установления истины.
На следующий день на улице он встретил Абу Саида, и тот сказал ему:
– А ты когда-нибудь видел нас в роли свидетелей?
Абуль-Касим сразу понял, что Абу Саид отвечает на его невысказанную мысль. Он устыдылся и зарекся осуждать Абу Саида.
Спустя несколько дней он вновь проходил мимо ханаки и услышал, как кавваль поет:
Он увидел, что Абу Саид самозабвенно танцует. Ему подумалось, что эти строки шейху не под силу будет истолковать иначе, кроме как в их буквальном смысле. Стих прямо призывал к многобожию, которое в исламе предано анафеме. Когда на следующий день он навестил шейха, Абу Саид, обратившись к нему, спросил:
– Нет постыдства в том, чтобы стать идолопоклонником во славу идола? У тебя не будет идола, покуда не станешь поклоняться ему?
Затем он пояснил, что значение этого стиха – в том, что большинство людей бесстыдно поклоняются чему-то иному, не Богу. Так поступая, они и становятся идолопоклонниками.
Тут-то Абуль-Касим и уяснил для себя уровень продвинутости и стоянку Абу Саида и никогда более не брался судить его.
Так Абу Саид показал Абуль-Касиму, что в многобожии таится единобожие – для тех, чьи глаза открыты, и что без такого восприятия даже в поклонении Богу можно усмотреть идолопоклонничество.
Поясняя стих, Абу Саид акцентировал то, что большая часть людей не концентрируется на том, что же они делают.
Абу Саид использовал любое событие как учебную ситуацию. Абдул-Самад, избранный ученик шейха, рассказал такую историю.
Как-то мне пришлось уехать, и я сожалел о пропущенных проповедях и занятиях.
Когда я вернулся в Мейхану и вновь смог посещать его проповеди, он сказал мне, что не стоило сожалеть о пропущенном – даже если бы я и десять лет не был на его собраниях, поскольку он всегда говорит об одном, и это одно можно уместить и на ногте пальца руки: «Жертвуйте своим «эго» (нафсом) – и ничем более».
В возрасте восьмидесяти двух лет Абу Саид переехал из Нишапура в Мейхану, где ежедневно он проводил беседы. На каждой беседе он упоминал о том, что после его смерти люди погрязнут в материальных интересах и забудут о духе. Это продолжалось целый год, а в своей последней проповеди он сказал:
Если спросят о вашем вероисповедании – не отвечайте, что вы верующие суфии или мусульмане, ибо вас попросят подтвердить то, что вы сказали. Ответьте так: «Спросите наших наставников, им ведомы ответы». Ведь если вы оставлены на самих себя, появится много зла.
Абу Саид умер в 1061 г. и был погребен в Мейхане. Сто двадцать лет его последователи ухаживали за его могилой. Но началось вторжение туркменов племени гхузз. Сто пятнадцать членов семьи шейха были вырезаны, а город – обращен в руины.
На вопрос о том, что такое искренность (ихлас), Абу Саид ответил:
Пророк сказал, что ихлас есть божественная тайна (сирр) в душе человека. Эта тайна – предмет божественной чистоты и Его созерцания. Посредством созерцания этого объекта Бог животворит и одушевляет его. Тот, кто провозглашает божественное Единство, должен принять его и в сирре.
Поэтому искренность является тайной, чья материя – милость Бога (латифа). Эта тайна возникает по щедрости и милосердию Бога и не является результатом действий и усилий человека.
Бог проявляет нужду, жажду и скорбь в сердце человека. Затем Он созерцает состояние сердца и в Своей щедрости и милосердии помещает в него духовную материю (латифа). Эта материя называется тайной Бога (сирр Аллах), и это то же, что и искренность (ихлас). Она является вечной, ибо сотворена Божьим деянием, помыслившим ее. Она происходит из бытия Божьего, и у человечества нет на нее прав. Она хранится в сердце, как заем от Бога. Тот, кто хранит ее, жив (хайй), а тот, кто утрачивает, является животным (хайаван), и эти двое не подобны друг другу.