Дети ангелов

Катя опять оказалась предоставлена сама себе. Она жила в квартире, где теперь царила равнодушная ко всему тишина.

Так что Митька-Кедро, с которым она познакомилась спустя месяц после операции, подвернулся как нельзя кстати. Он веселил ее своим неуклюжим поведением. Кормил ее, когда мать забывала купить продукты, а, может, и специально это делала. Научил ее пить вино, от которого у Кати приятно кружилась голова. Словом, он стал для нее настоящей отдушиной. Катя его не любила. Ей просто было хорошо с ним, весело и спокойно. Их тайное место на крыше, где они проводили иногда и ночи, было для нее в разы роднее, чем квартира, в которой прошло ее детство.

– Митька, а ты когда-нибудь задумывался о детях? – отпивая из бутылки абхазское «Лыхны», спросила Катя.

– О каких детях? Вообще о детях? Конечно! Дети – цветы нашей жизни! Или ягоды? Не, на самом деле, дети – самая большая нелепость нашей жизни!

Катя засмеялась.

– Почему?

– Если мы все равно умрем, зачем рождаться вообще?

– Ну-у-у-у… Не знаю.

Он перехватил у нее бутылку и отхлебнул из горлышка.

– Вот и я не знаю, зачем рожать детей, которые все равно умрут. Чтобы каждый день потом думать про их смерть? Нелепость.

Митька потянулся на матрасе, который приволок из батиного гаража.

– Давай лучше музыку послушаем, я тут новые треки закачал, – он сел, достал телефон и включил рэп.

– Кайф! – он смотрел на Катю, раскачиваясь в такт речитатива.

– Иди ко мне, – Катя потянула его за свитер. Ее взгляд не нуждался ни в каких словах.

Она вернулась домой под утро. Не расправляя постель, легла и задумалась: зачем ей все это нужно? Действительно, зачем она родилась на этот свет?

Иван лежал с открытыми глазами. Рядом тихонько посапывала Маша. Он не сомкнул в эту ночь глаз. Мысли, одна за другой, рисовали в его голове причудливые лабиринты. Он с остервенением искал выход, перебирал варианты и каждый раз натыкался на глухую стену горького осознания. Решение он принял сразу. Да он даже его и не принимал. Оно было заложено в нем изначально, каким-то невидимым кодом.

Как сказать обо всем Маше? Что будет с ней? Что она решит? Каким будет финал этого разговора?

Иван тщательно готовил слова. Для него это было самое важное на сегодня дело. Насколько легко ему было произносить речь перед искушенной аудиторией, настолько невероятно сложным ему казался их предстоящий разговор.

Маша открыла глаза, повернулась к нему и уткнулась носом в грудь. Он поцеловал ее макушку.

– Ты поздно вчера пришел? Доброе утро, Ванечка.

Морозов обнял ее и крепко прижал к себе.

– Доброе утро, родная! Не так чтобы сильно.

– Мне приснился сон, как будто мы с тобой поехали в «Сабвей». Я заказала суп. Мне принесли огромную тарелку, даже и не тарелку, а какой-то тазик. Я его ела и ела, никак наесться не могла. Какой же он был вкусный, м-м-м… До сих пор его вкус во рту. Хочу суп из Сабвея! Поехали, пожалуйста, сегодня в «Сабвей», а? Пожалуйста, Ванечка! Я так хочу этот суп…

– Конечно, милая! Давай поедем и купим тебе этот суп. И еще-е, все, что ты захочешь, купим обязательно, – Иван гладил жену по голове и мысленно готовился к разговору.

– Маша, мне нужно с тобой поговорить, – произнес, наконец, Иван, когда она доедала последнюю ложку заказанного блюда.

– О чем? – Маша закатила глаза от удовольствия.

– Давай зайдем еще в одно место, – Иван поднялся со стула и подал жене пуховик, помогая ей одеться.

Он шли по Садовнической. Март в этом году выдался на редкость теплым. Воздух наполнился невероятными запахами весны. Солнце, которое всю зиму пряталось за низким пасмурным небом, обнимало их своими теплыми лучами.

– Какая же замечательная погода! – Маша, закрыв глаза, подставила лицо солнцу.

– Машенька, смотри под ноги, хватит баловаться.

– Хорошо. Куда мы идем? – сощурившись от лучей солнца, она подхватила его под руку.

– Сейчас увидишь!

Они свернули в переулок.

– Церковь? – удивилась Маша. – Мы идем в церковь?! Вот это да-а-а! Не ожидала от тебя! Что еще я про тебя не знаю, муж мой?

Они шли вдоль изящной ограды с кованой решеткой, представляющей собой рисунок распускающегося цветочного бутона.

– Пойдем, – он открыл калитку, пропуская ее вперед. Церковь Святителя Николая, представшая их взору, была выполнена в духе елизаветинского барокко. Здание было увенчано мощным восьмигранным куполом с несколькими крупными слуховыми окнами.

Перед входом Иван перекрестился и склонил голову.

– Ты веришь в Бога? – тихо спросила потрясенная Маша.

– Пойдем, – еще раз сказал Иван, взяв ее за руку.

Они вошли в храм. Иван купил четыре свечки.

– Вот, возьми, поставь перед любой, которая тебе понравится.

Маша огляделась. Кругом висели иконы. Пахло ладаном. Сладковатый запах немного кружил ее голову. Она медленно пошла вдоль икон, внимательно разглядывая каждое изображение. «Матрона Московская» – прочитала она табличку. Маша неуверенно перекрестилась и поставила свечу.

– Помогите мне, пожалуйста. Пусть у меня родится здоровый малыш! – попросила она шепотом.

Иван крестился перед небольшим прямоугольным столом. На нем стоял большой подсвечник, покрывающий почти всю столешницу.

Ваня тоже что-то шептал. Его взгляд был обращен под потолок. Там был изображен лик Иисуса Христа.

Первый раз Мария видела своего супруга в таком вдумчивом и серьезном состоянии. «Почему он мне никогда не рассказывал, что ходит в церковь? Как неожиданно все это… Он хотел со мной поговорить о чем-то… Про веру? Да уж… Вот это сюрприз…» – думала Маша. Сейчас она увидела своего любимого с новой стороны. И это видение расплывалось в ее сердце необыкновенным теплом. Ей захотелось сесть на лавочку рядом с большим жестяным сосудом. Подойдя ближе, она поняла, что это бочка со святой водой. Наполнив одноразовый стаканчик, она маленькими глотками начала пить. Ей было непривычно, необычно, и даже как-то волшебно. Иван повернулся в ее сторону и направился к ней. Он присел рядом и начал полушепотом говорить.

С каждым следующим словом ее глаза становились все больше и больше. И вот уже навернувшиеся слезы, не держась, скатывались большими каплями по ее красивому лицу. Стаканчик как будто прирос к ее губам. Она держала его, боясь оторвать. Свечка в ее руке начала плавиться. Машинально она согнула ее пополам и зажала в кулаке. Теплый воск медленно превращал свечу в однообразную массу. А Иван говорил и говорил, только слова казались ей странными и незнакомыми.

Катя пила чай на кухне, когда услышала звук открывающейся входной двери.

Схватив со стола печенье, быстро юркнула в свою комнату.

– Зинаида! – послышался голос ее отца. – Выйди на кухню, поговорить надо.

Катя затаила дыхание.

– Здравствуй, Валентин, – раздался тихий голос матери.

– Сядь и послушай. Нам нужно развестись и разменять квартиру. И чем быстрее мы это сделаем, тем будет лучше для всех. – Валентин Степанович произнес это бесцветным голосом, но так твердо, что спорить было бы бесполезно.

– На что же можно разменять двухкомнатную квартиру?

– На комнату. Я заберу свою долю деньгами. Завтра утром, в девять, я жду тебя около загса. Возьми с собой свидетельство о браке и паспорт. И еще, тебе сегодня позвонит Николай. Он будет заниматься продажей квартиры. С ним подберешь себе жилье. Вопросы есть? – он посмотрел на нее в упор.

Зинаида Степановна промолчала.

– Завтра, 9:00, около загса. Не опаздывать! – с этими словами отец встал из-за стола.

Входная дверь громыхнула с такой силой, что едва не слетела с петель. В кухне стало тихо. Спустя час Катя услышала, как мать кому-то звонит. Еще через некоторое время Зинаида Степановна собралась и вышла из дома. Катя тоже стала быстро одеваться. Натянув джинсы и свитер, она схватила пуховик и выпорхнула из квартиры.