Вырванные страницы

Он сдержанно поаплодировал Маккензи Остин, в этот момент направившейся к когтевранцам с широкой улыбкой, и попытался сосредоточиться на настоящем. Хватит с него привидений. Ведь самый ужасный призрак он сам.

***

Марлин проснулась от шума, вызванного беспрестанным хождением мракоборцев туда-сюда. Они постоянно сменялись и почти не задерживались в центре. Новые задания, доклады, отчеты, допросы, дом. Гвин с усмешкой наблюдал за сонной потягивающейся девушкой, ещё не до конца осознавшей, где она и почему. Мужчина не знал, отчего Марлин предпочла отправиться в центр, а не домой, когда выдались свободные несколько часов, но солгал бы, если бы даже подумал, что не рад этому факту.

- Я что-то пропустила? – первым делом спросила Марлин, как только к ней вернулась ясность мысли. На её правой щеке осталось красное пятно от руки, которую девушка подложила под голову во время сна. И это было таким настоящим, таким обычным, что Гвину хотелось улыбаться. Но он сдержался. Это не была насмешка. Просто он только сейчас понял, как сильно до сих пор скучал по обычным простым человеческим вещам.

- Нет, - покачал головой в ответ мужчина. – Ты заснула только сто восемь минут назад.

В глазах Марлин зажглись огоньки.

- Не могу поверить, что ты засек время, - деланно равнодушно произнесла она, поправляя руками волосы. Гвин только хмыкнул в ответ:

- Ты же знаешь, мне это не нужно.

Он всегда знал, сколько прошло времени. А если не знал, то выяснить это не составляло труда. Нужно просто наблюдать и слышать. Не так уж и много, но всё равно больше, чем делают обычные люди. Или, вернее, все люди.

- В Ордене всё нормально? – поинтересовался Гвин. Марлин округлила глаза и шикнула на него, что вызвало у мужчины короткий смех.

- Брось, нас никто не слышит. Я бы не стал рисковать, если бы сомневался.

- Всё… идёт неплохо, - ответила Марлин, покраснев. – Эдгар и Сириус ждали, что Мэтью к нам присоединится, но он отказался. Это ведь из-за тебя.

- Вероятно. Я лишь выразил своё мнение, он мог и не согласиться, - пожал плечами Гвин, зная, что нет. Мэтью Сноу верил в него, наверное, больше всех среди живых. Ну, может, кроме Марлин.

- Неужели? – Маккинон, конечно же, тоже понимала это. Его ученица, одна из его последователей, несостоявшийся Жрец. Его… друг? Гвин вдруг затаил дыхание, пораженный этой мыслью. Он уже давно не сомневался в наличии у себя определенных чувств по отношению к Марлин, но никогда не старался их классифицировать. Вообще-то, вначале он вообще хотел от них избавиться, но не смог. Но он всегда знал, что Марлин любит его, знал и жил с этим. Только они не были любовниками, но и просто коллегами уже тоже. Значит ли, что… друзья?

И взгляд Гвина потеплел. Он вспомнил о своих потерянных друзьях. Как снова и снова отталкивал их одного да другим, пока не осталось никого. Он хотел их спасти, не понимая, что и они желают лишь помочь ему. Он был слеп в своем горе и сам разрушил единственный путь к свету.

Гвин открыл рот, набирая в грудь воздух. Он не знал, что собирался сказать, не понимал. Но в приступе эмоций из его губ могло вырваться всё, что угодно. И сейчас он был готов к этому. Чтобы ни хотело заявить его сердце, Гвин поддержит его. Потому что Марлин заслуживает добра. И, быть может, эти его слова станут началом чего-то особенного. Нового этапа его жизни, например.

Но только вот Гвин не успел произнести ни слова, как дверь в очередной раз распахнулась. Он бы и не обратил на это внимания, если бы в теперь всё было не так. Что-то уловимо изменилось. Гвин ощутил в горле чужой острый ужас и резко встал, повернувшись в сторону вошедшего. Их взгляды встретились, и мужчина увидел в глазах напротив страх.

- Поезд! – выпалил вбежавший мракоборец. Красный. Запыхавшийся. Потный. – Пожиратели напали на поезд с учениками! Их там около двадцати, машинист успел послать сову.

Гвин видел, как вскакивали со своих мест остальные, как поднялась за его спиной Марлин. Он ощущал терпкий липкий ужас, разрастающийся в воздухе подобно паразиту. Ладони сжались в кулаки. Дети. Сегодня первое сентября, и поезд полон детей, не способных за себя постоять.

Сердце забилось чаще, но Гвин силой воли заставил его уняться. Сейчас ему нужна холодная голова. Как никогда.

***

«Они просто ученики. Всего лишь дети. Успокойся и перестань их ненавидеть», - мысленно приказал себе Гвин. Он возвращался со своего первого в жизни урока, который проводил второкурсникам, и был немного раздражён. После звона колокола дети не шелохнулись, пока мужчина не вышел, а он без труда прочел по их лицам настороженное недоверие, а у кого-то даже страх. Браво, Гвин. Об этом ведь ты всегда и мечтал, чтоб тебя боялись дети. И хуже всего было то, что Гвину было все равно на то, что они чувствовали. Он ощущал лишь собственное нетерпение и злость. Эти эмоции не отражались ни на лице, ни даже во взгляде, но неприятно клокотали в душе.

«Это не ненависть, - мрачно возразил он сам себе. – Вовсе нет. Просто…» Просто всё оказалось сложнее. Он смотрел на этих учеников, но не видел. Вместо них за партой сидел его брат и смотрел добрыми глазами, полными заботы и тепла. Рядом была Марлин, его малышка, она болтала ногами, не достающими до пола, и глядела на брата как на чудо света. А прямо перед ним, за первым столом, очутилась Роза. Гвин смотрел на неё и не мог оторваться, пока вдруг не осознал, что всё это туман лжи. Обман. И это лишь тени воспоминаний, ожившие в его искалеченном мозгу галлюцинациями. Он видел то, чего нет, и не замечал тех, кто был на самом деле. Наверное, ему всё же нужно немного больше времени, чтобы научиться с этим справляться.

- Мерлин, - профессор Дамблдор возник внезапно как и всегда. Он осмотрел мужчину с ног до головы и улыбнулся. – Доброе утро. Как прошел первый урок?

Это была вежливость и, наверное, даже забота.

- Неплохо, - бесцветно ответил Гвин, продолжая идти. Директор шагал рядом, полами мантии подметая за собой каменный пол.

- Ничего, нужно только время, чтобы привыкнуть, - беззаботно посвятил его Дамблдор в и без того очевидную истину. – Помнится, когда я пришел на свое первое занятие в качестве учителя, то потерял дар речи. Это был четвертый курс, а ты ведь знаешь, что в этом возрасте молодые люди уже начинают считать себя взрослыми, кстати, абсолютно искренне, но совершенно безосновательно. Так вот…

Гвин вежливо слушал и, к его удивлению, раздражение в нём исчезало. И такая приятная тишина воцарилась в душе. Холодная пустота. Никаких эмоций, никаких чувств.

- Пожалуй, мне пора. Встреча с министром, - Дамблдор вдруг остановился и взглянул на большие карманные часы. Лицо его выразило сожаление. Гвин приподнял уголки губ в легкой улыбке. На большее он не был сейчас способен. Но и этого хватило, чтобы директор всё понял.

- Был рад помочь, Мерлин, - мягко произнес он своим бархатным тембром. – Надеюсь, впредь ты не забудешь, в Хогвартсе всегда получают помощь те, кто в ней нуждается.

- Спасибо, - кивнул Гвин. Помочь ему никто не в силах, но эта забота, от которой мужчина отвык за шесть лет, не должна была остаться без благодарности. Директор хмыкнул и, шелестя полами мантии по полу, пошел прочь. Гвин же отправился к себе в комнату.

Сейчас у него свободный час, а после еще два урока – у первого и седьмого курсов. Это не будет просто. Конечно, нет. Гвин не питал напрасных надежд. Он знал, что в самых маленьких учениках увидит себя ребенком, увидит малышку Марлин. А в самых взрослых – своего Мартина, старшего и мудрого. И её, любовь всей его жизни. Розу. А рядом с ней Мерлина. Безумно влюблённого и счастливого.

***

Поезд стоял. Даже издалека Гвин уловил биение многих перепуганных сердец и испепеляющий всё страх. И ненависть – больше двадцати темных фигур в мантиях и масках окружали поезд, приближаясь со злобными выкриками. Машинист, его помощник, продавщица сладостей, да двое сопровождавших экспресс мракоборцев выстроили слабую линию обороны и пытались оказывать сопротивление.