Вырванные страницы

- На работе?

- Ну… да, - это не была полная ложь. Ведь Жрец обучал его защите и борьбе - тому, чем занимались мракоборцы. - И… в общем, я ему верил, а он повел себя не так, как я ждал. Более… резко.

Это звучало глупо, неверно, искаженно. Ведь все было не так. Но рассказать о Древней магии Мерлин не мог. Его сдерживало не только слово, данное Жрецу, но и тревога за Розу. Это опасные знания, а он не хотел рисковать девушкой.

- И теперь я не уверен, что хочу видеть его и дальше и работать с ним.

- Нет? - ладошка Розы коснулась его руки, их пальцы переплелись. Мерлин взглянул в лицо девушки и увидел в нем легкую смешинку.

- Что смешного?

Уголки губ Розы вспорхнули вверх, но девушка сумела вовремя их удержать.

- Как давно вы не виделись?

Мерлина удивил это вопрос. Он-то ждал, что Роза начнет расспрашивать, кто, что и почему, и пытался уже придумать, как выпутаться, не соврав.

- Что? - охнул он. И тотчас качнул головой. - Восемь дней.

- Восемь дней, Мерлин? - Роза вскинула брови. - И ты еще сомневаешься, хочешь ли с ним работать?

Мерлин непонимающе свел брови. Хотя в самой глубине души он догадывался.

- Какой же ты дурак, Мерлин Гвин, - рассмеялась Роза. - Ведь если бы ты не хотел его увидеть, разве бы ты ходил эти восемь дней в постоянных раздумьях? Разве считал бы дни? Нет. Ты бы просто забыл. Но раз ты помнишь, раз думаешь, то тебе не все равно. А пока не все равно, за это стоит бороться. Нет?

Мерлин улыбнулся. Он всегда поражался, какой же умной и мудрой была его девушка.

- Может, ты и права, - выдохнул он. - Может, и да.

***

С поля для квиддича доносились крики, потому Гвин встал и закрыл окно. Сегодня играли Слизерин и Пуффендуй, и смотреть на этот матч у профессора не было ни малейшего желания. Настал апрель, а с ним выполз еще один повод для новой порции старой боли - в апреле был День Рождения Мартина.

Мужчина проснулся в пять утра от жуткой разрывающей боли в голове. И едва открыл глаза, как воспоминания затопили его высокой черной волной. Раньше в этот день он всегда вставал пораньше, чтобы первым поздравить брата. Но неизменно заставал в его комнате Марлин, всегда его опережавшую в этом. Даже когда они еще были совсем детьми. Даже когда делили комнату. Гвин помнил, как открывал глаза по сигналу будильника, поворачивал голову и видел маленькую Марлин, прильнувшую к сонному недовольному пробуждением Мартину. «Марти, Марти!» - звонкий детский голос сестренки звучал в голове так ясно, будто это было вчера. Словно она еще была жива.

И как мог Гвин пойти на квиддич, где все радостны и счастливы, когда сердце его разрывается? Мартин всегда любил квиддич, Марлин играла за сборную факультета. Нет, Гвин не мог туда пойти. Не в этот день.

Сегодня у него не было уроков, что позволяло закрыться в своей комнате, как в панцире и, наконец, дать чувствам убивать себя открыто. Здесь никто не увидит его страданий и боли. И Гвину был нужен этот перерыв. Для того чтобы завтра вновь надеть каменную маску и стать спокойным и уверенным профессором, без прошлого за плечами.

Звуки прервались с закрытием окна, и комната наполнилась густой тишиной. Гвин вернулся в постель и лег, спрятав голову под подушку. Будто так можно было спастись от воспоминаний.

Лицо Мартина, уверенно и твердое, внушающее спокойствие, стояло перед взором. Добрая, немного наивная улыбка. В нем было больше от отца. Вот Марлин обнимает его. Лохматая смешная. Упрямая, дерзкая и немного капризная девушка. Красивая и очень храбрая. Она должна была быть счастливой. Они оба. Прожить долгую полную красок жизнь. Но не сложилось. Их средний брат впутался в историю, расплатиться с последствиями которой пришлось самой страшной ценой в мире.

Мужчина закусил губу, не позволяя стону тоски вырваться наружу. Он скучал. Безумно скучал по ним. Он умер вместе с ними. Он был обречен на страданья. И знал, что больше никогда не испытает ни мгновенья счастья.

«- Слезь с меня, Марлин! - Неа, Марти. А вот и Мерлин проснулся, ты снова второй. Бе-бе-бе! - Мерлин, убери ее от меня. - Марлин, иди сюда. С Днем Рождения, Мартин. - Нет, пусти меня. Мартин! Спаси меня! Ааа! - Марлин! - Мерлин! - О небо, вы когда-нибудь дадите мне нормально поспать в мой День Рождения? - Нет. - Никогда. - Даже не надейся»… Гул голосов, далекий смех, шум возни и легкой борьбы. Сказка, которой не суждено было стать счастливой.

Глаза зажгло от слез. Синие в форме морских ракушек. Такие же были у Марлин и Мартина. И у их отца. Семейные глаза Гвинов.

«- Уйди, Мартин, я хочу побыть один.

- Ты никогда не будешь один, Мерлин. Ведь у тебя есть брат».

Ножом по сердцу. Не вина Мартина, что его братишка остался один. Так вышло. И будь его воля, он бы никогда его не оставил.

- С Днём Рождения, Мартин… - вслух выдохнул в подушку Гвин, чувствуя острую необходимость сказать это вслух. Еще раз. Будто бы на долю секунды обмануть жизнь. Словно эту долю секунды Мартин Гвин будет жив. Будет здесь. Со своим братом.

Прошептав заклинание, мужчина сотворил в руках бабочку ярко-синего цвета. Как глаза брата и сестры. Как свои собственные. Гвин знал, что цвет, идущий от сердца, зависит от того, что тебе дорого, о чем ты думаешь в этот миг спонтанной магии. Вот почему она была такой синей. Взмахнув крылышками, бабочка поднялась вверх и закружилась по комнате в поисках цветов. Гвин высунул голову из-под подушки и тихо наблюдал за ней.

Не стоило ему тогда возвращаться. Тогда его семья была бы жива.

***

Прошло еще три дня, а Мерлин не мог заставить себя перестать думать о Древней магии и том поступке, что совершил Жрец. Теперь на новые размышления его вывели и слова Розы. Но он не мог просто, как ни в чем не бывало, вернуться в тот дом.

Сейчас он гулял в парке. Том самом, где впервые увидел Жреца и принял его за психа. Со временем он убедился, что старик и, правда, тот еще псих, но это не пугало юношу.

- Я знал, что найду тебя здесь, - внезапный как и в тот раз голос нарушил уединение Мерлина. Юноша обернулся. Жрец стоял позади него, сверкая черными как пропасть глазами.

- Возвращайся, Мерлин, - произнес он ровным голосом. - Ведь ты знаешь, что я сделал это лишь чтобы вызволить в тебе Древнюю магию. Чтобы ты лучше познал ее. Потому что ей обучаются только так. Через боль. Потому что это - лучший урок.

Мерлин скрестил руки на груди.

- Я должен тебе верить? - спросил он сурово. Жрец ухмыльнулся.

- Не должен. Тебе решать.

Мерлин с сомнением взглянул на мужчину. Он колебался. Он хотел продолжить изучение Древней магии, но не был уверен, что стоит. Что-то внутренне удерживало его от этого шага. Словно запрещало возвращаться.

- Это твоя судьба, Мерлин, - продолжил Жрец. - Ты избран Древней магией. Один из тысяч. Неужели ты проигнорируешь этот дар? Ведь ты чувствуешь, как твоя магия крепнет. Ей нужен выход. Но чтобы обуздать ее, нужно учиться. И я - единственный, кто может тебе в этом помочь.

- Считаешь, мне лучше продолжить обучение? - совсем по-мальчишески спросил Мерлин. Жрец кивнул.

- Ты лучший в вашей новой магии. Был им еще ребенком. Разве тебе не скучно? Разве не хочется узнать больше? Раздвинуть границы мира? И увидеть неизведанное? Поверь мне, мальчик, я знаю, о чем говорю. Вступивший на путь Древней магии не в силах отказаться от нее.

Мерлин задумчиво смотрел на старика, прикусив нижнюю губу. Ему так хотелось прямо сейчас сказать «да, отлично, продолжим уроки», но это странное нечто в груди, заставлявшее сердце сжиматься, пугало и настораживало. Словно предупреждало. «Неужели, я боюсь боли? - подумал юноша, именно так расшифровав это чувство. - Нет. Я не могу ее бояться. И не буду». Вызов принят.

- Идет, - ответил Мерлин. - Возможно, ты прав. И стоит попробовать продолжить наши уроки.

Жрец ликующе улыбнулся.

- Будет больно, - предупредил он. И юноша кивнул, сжав кулаки.

- Я знаю.

***

Ничего он не знал тогда, глупый самоуверенный мальчишка. А Жрец был прав. Прав как всегда. Это решение принесло много боли. Не физической, нет, хотя была и она. Но это ничто, по сравнению с той болью, что навсегда поселилась с Гвином после трагедии, случившейся с его семьей.