Red lines

- Я уверен, у тебя всё получится, - заверяет её Джордж, потому что чувствует, что это правильно. Гермиона поднимает на него глаза.

- Спасибо, - шепчет она. И тотчас спрашивает тем самым тоном, которым обычно меняют тему с той, на которую больше не хотят говорить. – А ты что тут? Фред с тобой?

Джордж бы с радостью поболтал о чете Грейнджер. Он прикусывает щеку изнутри, прежде чем отвечает:

- Нет. Я ищу его.

Взгляд Гермионы становится обеспокоенным. Она перестает гладить кота, и тот, чувствуя это, тоже застывает и смотрит на Джорджа с некоторой претензией.

- Что-то случилось? – Грейнджер делает шаг к юноше, и Живоглот выскакивает из её рук.

- Ничего, – отвечает Джордж. Он не собирается делиться происходящим между ним и Фредом ни с кем. Гермиона, кажется, понимает это. Живоглот трётся около её ног, но она не обращает внимания на него, сосредоточившись на Джордже.

- Я помогу тебе. Пойдём, - бодро предлагает она.

Джорджу сложно сдержать скептицизм, даже несмотря на энтузиазм девушки.

- Ты не можешь его видеть, - устало произносит он.

- Верно, - соглашается Грейнджер как ни в чём не бывало. – Но раз он способен передвигать вещи, то я могу его услышать. Правильно? Если он сломает веточку или бросит камень в воду… или вроде того.

Это звучит слишком наивно, чтобы быть правдой. Но Джордж думает, может, Фред просто взбесится, когда увидит его с Гермионой, и перестанет прятаться, поэтому соглашается.

Они идут в сторону пруда, когда Грейнджер первой нарушает молчание:

- Вы уже прочитали?

Джордж только кивает. Прочитали. И из-за этого он сейчас в таком раздрае. Ему кажется, что он пытается удержать воду в руках, но та всё равно просачивается через пальцы, стекает вниз, капает, убегает от него. И, как бы он ни старался, всё бесполезно.

Гермиона глядит на него, мучительно ломая губы, и Джорджу кажется, что он видит весь мыслительный процесс в её голове. Она пытается придумать, что сказать, но не может. Её знания подводят. В книгах не учат, как общаться с человеком, потерявшим свою вторую половину один раз и готовящимся потерять её снова уже через пару дней.

Около пруда они останавливаются. Здесь тихо, даже лягушки не квакают, и ветер не шуршит высокой травой.

- Фред! – снова зовёт Джордж, не сдерживая голоса. Даже если кто-то услышит – плевать. Главное, чтобы его крик донесся до близнеца. Кажется, их дом не такой уж и большой, как можно потерять здесь кого-то?

- Он найдется, - зачем-то говорит Гермиона. Наверное, это её попытка утешить. Возможно, с кем-то вроде Гарри она бы сработала. С кем-то, кто близок девушке по-настоящему. Но не с Джорджем. Грейнджер не знает его достаточно, чтобы понимать, что ему нужно. Она смотрит на него своими умными глазами, но не видит на самом деле. И это нормально. Будь это иначе, Джордж бы испугался.

Но он благодарен Гермионе за попытку подбодрить его. И за то, что она сейчас рядом. И что вызвалась помочь с Фредом. Не только в этот момент, а вообще. Джордж знает, что он бы сошёл с ума, буквально, не метафорически, если бы проснулся утром на восьмой день и не нашёл близнеца. Нигде. Никогда.

Джордж смотрит на воду, заходящее солнце отражается ослепляющими бликами, и это такая привычная картина, из года в год близнецы играли у этого пруда, и солнце точно так же зажигало поверхность своими лучами. Осознание того, что некоторые вещи остались неизменными, греет измотанную душу.

- Фред… - шепчет Джордж, щурясь. Глаза слезятся, но это, конечно, только от солнца.

Он откашливается и, не отводя взгляда от воды, вспоминает:

- Мама рассказывала, что, когда мы только родились, Фред появился первым. На пару минут раньше. А потом я.

Улыбка дрожит, словно от движения воды в пруду, и сердце тихо стонет от тоски по брату и тому счастью, что у них было.

- И он держал меня за руку, - выдыхает Джордж с нежностью в голосе, - словно вёл в этот мир.

Гермиона трогательно смотрит в ответ и улыбается, но в глазах её лёгкая растерянность. Не удивительно. Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но будто не решается, боится разбить хрупкий момент неверным словом, и Джордж со вздохом произносит:

- Я знаю, ты считаешь, это невозможно, и мама приукрасила историю для нас…

- Джордж…

Джордж оборачивается и упрямо смотрит девушке в лицо.

- Даже если и так, это неважно. Я знаю, что это правда. Пусть Фред не держал меня за руку физически, но он был тем, кто привёл меня в этот мир. Не мама. Не папа. Он.

И это – единственная настоящая правда. Истина, в которой не может быть сомнений. Джордж не просто верит в это. Он знает. И никакие силы мира не заставят его сомневаться.

Во взгляде Гермионы плещется понимания и сожаление. Она робко вздыхает и выглядит так, словно хочет погладить Джорджа так же, как ранее гладила своего кота.

- Я всегда шёл за ним, - продолжает Джордж твёрдым тоном. Без сомнений. Без колебаний. Это его суть. Всё его «я». Общее на двоих. – Всю жизнь. Как теперь может быть иначе?

И в последнем вопросе пробивается, прорывается глухое отчаяние.

Глаза Гермионы начинают слезиться, и она быстрым движением вытирает их и печально улыбается. Джордж лишь поджимает губы, но больше ничего не говорит. И девушка тоже молчит.

И в тот миг, когда молчание между ними застывает, крепкие руки обхватывают Джорджа поперек груди и в спину утыкается чей-то лоб.

- Я здесь.

Фред.

Джордж не понимает, произносит ли он имя брата вслух или только в своём сердце, но он чувствует, что начинает дрожать, потому что сжимавшее его всё это время напряжение отпускает.

Он обнимает ладони близнеца, позволяя ему прижиматься к себе, ощущает его дыхание между лопатками и не хочет даже шевелиться, чтобы не нарушать это. Он забывает о Гермионе, о мире вокруг, потому что вся его Вселенная сжимается до одного человека, в чьих руках он мог бы провести всю свою жизнь. Каждое её мгновенье. И этого было бы более чем достаточно.

Он хочет сказать: «Не убегай так больше», «Не смей уходить от меня», «Никогда меня не бросай», но не произносит ни слова. Он верит, что Фред знает. Что так же, как и всегда, слышит его голос в голове. И ему кажется, что в глубоком, тяжелом вздохе брата звучит ответ: «Прости. Больше – ни за что». И Джордж прощает. Нет ничего, что он бы не простил Фреду. И на секунду он может позволить себе отпустить тот тяжелый выбор, что ему предстоит.

***

Фред зол. Ух, он в жизни так не злился, как сейчас. И это чувство оттого сильнее, что вызвал его из всех людей именно Джордж.

Наверное, если подумать, Фред даже в ярости. И если бы кто-то попался ему на пути, он бы разорвал этого человека на маленькие кусочки.

И это чувство такое огромное, такое пугающее, что Фред убегает. Это кажется ему единственным выходом, чтобы справиться с ситуацией. Он не имеет никакого представления о том, как действовать, потому что это первый раз, когда он поссорился со своим близнецом. Да это всё равно, что поругаться с самим собой.

Он не знает, куда идти. Его сердце тянется назад в свою комнату, но Фред не слушает. Он бежит вниз, по лестнице. Как можно дальше. По пути ему попадаются Чарли и Рон, что-то болтающие об упыре и сложностях с ним. Фред проскальзывает мимо них, хотя без проблем мог бы пройти и сквозь, но ему это неприятно, и влетает в гостиную. Там мама. Сидит и вяжет. Тогда он выскакивает на кухню, чьё-либо присутствие сейчас прожигает его слишком сильно, даже если его не могут увидеть. Но здесь Флер. Стоит у духовой плиты, в которой, судя по запаху, готовится печенье. Фред думает сбежать и отсюда, когда вдруг слышит тихий всхлип. Он останавливается и осматривается. Но здесь только он и Флер.

Медленно, бесшумно Фред подходит к девушке и заглядывает ей в лицо. Она опирается руками на столешницу, её голова опущена, а глаза закрыты. И по прекрасному лицу скользят чистые слёзы.

Фред не понимает, почему это заставляет его замереть так сильно. Он видел, как Флер плакала прежде в объятьях Билла. Но сейчас – это что-то другое. Совсем. Какая-то новая грань. Эти слёзы не предназначены ни для кого. Они – только её. И сейчас она в тишине и одиночестве оплакивает Фреда всем сердцем.