Red lines

- Флер, ох… не надо.

Фред не сдерживает маленького вздоха. Он тянет руку к её плечу, забывшись, и пальцы просто проходят сквозь неё, словно сотканы из тумана. И это напоминает ему о том, что он больше не жив. Развернувшись, он выбегает.

И бежит, бежит, бежит. Даже когда падает и лежит на траве, ему кажется, что он всё ещё продолжает движение с какой-то невероятной скоростью. Если он продолжит так, то разобьётся. Но он не может остановиться.

Пока не слышит голос Джорджа, зовущий его по имени.

Только крик. И не больше.

Но Фред останавливается. Он вдруг осознает, что прекратил движение, что мир вокруг больше не кружится, а сам он вовсе не бежит, а просто лежит на траве под деревьями.

Воздух заполняет легкие, щекочет кожу. В высоком небе, покачиваясь, дрейфуют облака, а где-то жужжат мухи и кудахчут куры. И эта злость и обиды, что заставляли его гореть, исчезают. Джордж зовёт его, и всё остальное неважно.

Он поднимается и идёт в ту сторону, откуда доносился крик. Он издалека замечает фигуру брата у пруда. И Грейнджер рядом с ним.

Фред импульсивно хочет схватить Джорджа под мышку и утащить подальше. Но он сдерживает этот порыв и старается не шуметь, когда подходит. А потом он различает слова близнеца. Наполненные такой нежностью, что он буквально тает лужицей.

- Мама рассказывала, что, когда мы только родились, Фред появился первым. На пару минут раньше. А потом я. И он держал меня за руку, - выдыхает Джордж с нежностью в голосе, - словно вёл в этот мир. Я знаю, ты считаешь, это невозможно, и мама приукрасила историю для нас…

Фред почти задыхается от чувства любви к своему брату, захватывающего его. Настолько оно огромное, что весь мир кажется ничтожным по сравнению с ним.

- Джордж… - бормочет Грейнджер. И Фред видит по её лицу, что она тоже заметила эту нежность, эту преданность и любовь Джорджа, такую безграничную, сносящую всё на своём пути. Может, не поняла до конца, но не могла не увидеть.

- Даже если и так, это неважно, - продолжает Джордж. И в его голосе столько веры, что позавидовали бы все самые религиозные фанатики мира. - Я знаю, что это правда. Пусть Фред не держал меня за руку физически, но он был тем, кто привёл меня в этот мир. Не мама. Не папа. Он. Я всегда шёл за ним. Всю жизнь. Как теперь может быть иначе?

И его отчаяние молнией разрезает его любовь. Гермиона мелко дрожит и смотрит на Джорджа жалостливыми глазами. Он молчит.

И тогда Фред больше не может и не хочет оставаться в стороне. Он подлетает к брату и обнимает его, обхватывает поперек груди, прижимается лицом к его спине и выдыхает, горячо, шумно:

- Я здесь.

Ему кажется, что первое утро после его смерти повторяется прямо сейчас. Они оба такие несчастные, такие потерянные. Неверно сложенные кусочки пазла. Цепляются друг за друга, против всей Вселенной, пытающейся их разделить.

Джордж мягко обнимает его руки в ответ. И Фред слышит его голос в своей голове: «Не убегай так больше. Не бросай меня. Не смей». Ему физически больно. И он вздыхает, отвечая так же про себя: «Прости. Пожалуйста. Больше – ни за что». И чувствует, что его извинения приняты.

Это становится ужасно неловким, когда они вспоминают про Гермиону. Грейнджер тактично смотрит на воду, но её щёки розовые, и ресницы прикрывают глаза в робком смущении. А ещё – она улыбается.

Фред отцепляется от Джордж и встает рядом с ним.

Грейнджер не может его видеть, но понимает, что происходит. Она поворачивает голову и смотрит на Джорджа. Фреду интересно, как всё это выглядело со стороны. Так, будто его близнец внезапно стал обнимать сам себя? Или воздух?

- Если честно, я всегда вам немного завидовала, - внезапно выдаёт Гермиона. Фред и Джордж бросают на неё абсолютно одинаковые удивлённые взгляды.

- Почему?

Грейнджер поправляет волосы, облизывает высохшие губы и неторопливо отвечает:

- В мире магглов есть одна легенда. В ней говорится о том, что у каждого человека на Земле есть родственная душа. Другой человек, с которым их связывают невидимые красные нити судьбы. Они тянутся от мизинца и никогда не порвутся. Таким людям суждено встретиться, несмотря на Время, Место и Обстоятельства. Знаете, это вроде как просто красивая история. Люди верят в неё, когда устают от непонимания и одиночества, и я тоже никогда не воспринимала её всерьёз. Но сейчас я смотрю на вас двоих, и…

Она вздыхает. И Фред ближе придвигается к Джорджу. Брат не сводит с Грейнджер глаз. Её смущение проходит, и сейчас она выглядит так, будто у неё внезапно выросли крылья – вдохновленной. Такой, какой всегда была в школе. Не эта израненная войной девушка, а та девчонка, что училась лучше всех и по пути спасала двух идиотов от проблем.

- У вас такая связь, особенная, нерушимая. Вы буквально одно целое. Мне всегда казалось, что вы слышите мысли друг друга, чувствуете одно и то же, смотрите на мир одинаково. Вот уж действительно как в легендах - две половины одной души.

И Фред понимает, что, в общем-то, так и есть. Это про них. Их никогда не разделяли ни пространство, ни время. Они родились вместе. И всегда были. Но они никогда не встречали никого другого с отношениями, похожими на их собственные по своей силе. Им повезло, как никому. Другим остаётся только завидовать.

- Красные нити судьбы… – бормочет Джордж, задумчиво сжимая губы. И вдруг восклицает. – Постой! Если у всех есть кто-то, с кем они связаны, то и у тебя тоже. И ты встретишь этого человека.

Фред хочет хлопнуть себя по лбу ладошкой, но ограничивается закатыванием глаз. Гермиона краснеет, наверное, не только лицом, а всем телом. Джордж просто смотрит и, кажется, не понимает.

И тогда до Фреда доходит, что его брат не знает. Он действительно не знает, и это удивительно, потому что, как правило, знания у них тоже были общие. Поэтому, когда Фред выяснил о трепетной любви Рона к Гермионе, он был убежден, что Джордж тоже в курсе. И когда заметил, что это взаимно, не сомневался, что и его близнец это увидел. Но сейчас Джордж моргает в недоумении, и это так забавно, что Фред не сдерживает смеха.

Джордж оборачивается к нему, и он затыкается.

- Что? – спрашивает Джордж. И Фред фыркает:

- Ты совсем идиот?

- Ты это к чему?

- Она и Рон, - поясняет Фред с картинным вздохом. – Да, наш малыш давно по ней сохнет. И очевидно, что она по нему тоже. А после года, проведённого чёрт знает где, не удивлюсь, если они, наконец, сошлись.

Лицо Джорджа бесценно, и Фред знает, что это выражение войдет в особую коллекцию его любимых. Тех, о которых он не говорит, но обожает. Гермиона тоже из смущенной внезапно становится заинтересованной. И её можно понять. Джордж сейчас - презабавное зрелище.

Фред улыбается.

- Без шуток, - говорит он. – Это правда.

- Не может быть! – выдыхает, наконец, Джордж. И оборачивается к Грейнджер. – То есть… Это ведь Рон, да?

Она ещё не пришла в норму после предыдущего момента, и теперь снова начинает краснеть. И это лучше любых слов дает ответ.

- Ух ты! – Джордж действительно взбудоражен этой новостью. Он пораженно смотрит то на Грейнджер, то на Фреда. – А я и не знал. Ну, у меня, конечно, были такие мысли когда-то, но только мысли… я не думал, что всё будет на самом деле. Это просто… вау. Вот Рон даёт.

Фред фыркает и насмешливо смотрит на брата. Ему кажется, что они вернулись в свой подростковый возраст, и это согревает его тёплыми лучами, будто солнце. Если бы мог, он бы остался в этом моменте вместе с Джорджем. Только бы брат оставался таким – живым, весёлым, смешливым. Он бы оставил всю пугающую сломанную реальность настоящего за пределами их уютного личного мира, если бы только это было возможно.

- Эй! Гермиона! Джордж!

Фред удивляется, когда слышит голос Рона. Втроем они вместе оглядываются, чтобы заметить младшего Уизли, шагающего к ним.

- Чего делаете? – немного подозрительно спрашивает он, прищуривая глаза. Видимо, проблема с упырем решена, чем бы она ни была. Фред и Джордж переглядываются: ревнивый Рон – это так забавно. Гермиона сразу же вскидывает голову, демонстрируя свою независимость, и отвечает: