Страница 6 из 13
В то время во Флоренции жил знаменитый математик, астроном, врач и философ Тосканелли. Это имя хорошо знал каждый уличный мальчишка. Не раз, проходя мимо дома учёного, Леонардо с завистью поглядывал на окна и дверь, за которыми, по его мнению, было святилище науки. В окно ему иной раз удавалось увидеть великого учёного у рабочего стола, заставленного разными химическими приборами: ретортами, колбами, ступами, перегонными аппаратами, – видел полки с длинными рядами рукописных книг.
Здесь, в тишине строгого кабинета, были определены широта и долгота Флоренции, была начертана карта, благодаря которой сделалось возможным путешествие Колумба и открытие Америки.
Нередко Леонардо встречал на улице знаменитого учёного в старомодном чёрном плаще, окружённого преданными ему учениками. Длинные седые волосы окаймляли худое лицо с глубоким, задумчивым взглядом, вся фигура дышала спокойным величием, и мальчик чувствовал к этому старику почтительный страх. Его тянуло к учёному. С каждым днём ему всё больше хотелось попасть в число учеников, и он по целым часам простаивал у дома Тосканелли. Наконец учёный заметил мальчика.
– Кто это? – спросил Тосканелли у одного из своих учеников. – Он сидит на ступенях у моего дома, точно чего-то дожидается.
Леонардо в это время, сидя на каменных ступенях, чертил на земле геометрические фигуры и делал какие-то вычисления.
– Что ты здесь делаешь у моего дома каждый день и зачем следишь за мною?
Леонардо вспыхнул:
– Я хочу учиться у вас математике!
Тон был решительный.
Это короткое заявление понравилось учёному. Он улыбнулся.
– Который тебе год, маленький Архимед? – спросил он насмешливо, смерив его взглядом с головы до ног.
– Скоро четырнадцать, синьор, и я… я очень люблю науку.
– Ну что ж, можно любить науку и в тринадцать лет.
И, слегка прищурившись, Тосканелли сказал шутливо:
– Отныне мой дом всегда открыт для моего нового учёного Друга.
Глаза Леонардо весело заблестели. Он понял добродушную насмешку учёного и раскланялся с утончённою учтивостью взрослого:
– Я буду весьма признателен синьору маэстро.
Тосканелли так же с улыбкой кивнул головою и поднялся на лестницу, ведущую в его таинственное жилище.
С этого дня сын нотариуса сделался учеником знаменитого математика. Мало-помалу Тосканелли серьёзно заинтересовался мальчиком, закидывавшим его самыми разнообразными вопросами и принимавшим горячее участие в научных беседах и опытах.
И учение у Тосканелли наложило глубокую печать на весь склад души Леонардо.
Леонардо как-то рассказал учителю про свою жизнь, про маму Альбьеру и новую женитьбу отца. Тосканелли несколько минут молча ходил по кабинету, задумчиво разглаживая длинную седую бороду.
– Да, – проговорил он грустно и торжественно, – люди умирают, родятся, любят, изменяют, дерутся и горюют… И всё это скоропреходяще… А там…
Он взял мальчика за руку и подвёл к окну. На тёмном небе горели яркие звёзды.
– Там тысячи миров, – заговорил учёный каким-то новым, проникновенным голосом, – там тысячи миров, друг мой! На каждой из этих далёких звёзд, быть может, копошатся миллионы таких существ, как мы, и даже более совершенных… Они тоже страдают, радуются, родятся и умирают. И, когда погибнут эти миры, явятся новые, и будут они сиять так же, как эти звёзды в необъятном просторе Вселенной.
Леонардо с новым чувством восхищения смотрел на учителя.
– Вселенная… – прошептал он и со страхом закрыл глаза.
Ему показалось, что он стоит на краю бездны, бесконечной, страшной и прекрасной, наполненной огненными мирами, несущимися с неимоверной быстротой, точно золотые волшебные мячики.
– Вселенная… – повторил он с восторгом.
Время шло. Нотариус приглядывался к сыну и всё больше и больше задумывался, очевидно, что-то решая и взвешивая. Положительно, у мальчика не было никакого интереса к профессии своего отца, профессии, доставившей мессэру Пьеро да Винчи и материальные блага и почёт. Он никогда не интересовался, о чём отец говорит с приходящими клиентами, не интересовался ни судебными процессами, ни толкованием законов. Его тянуло к этому странному отшельнику, учёному Тосканелли, который жил замкнуто в своём гнезде, куда был открыт доступ только немногим, таким же, как и сам Тосканелли, людям, постигшим тайны науки. Они составляли обособленный кружок, и о них во Флоренции среди особенно благочестивых людей говорили нехорошо: в своих колбах они добывают золото, и, наверно, тут не обходится без помощи нечистой силы. В этом кружке два таких таинственных человека: Бенедетто дель Абако[10] и Карло Мармокки[11]. Доведёт ли это до добра Леонардо? Как посмотрят на то, что сын нотариуса обучается тайным наукам у этих людей, не очень-то усердно заботящихся о мнении католической церкви? Среди людей, бывавших у Тосканелли, как было известно мессэру Пьеро, разве один только грек Аргиропулос[12] своими занятиями античной литературой и языками снискал себе во Флоренции общее уважение.
Погружённый в эти беспокойные думы, мессэр Пьеро да Винчи не подозревал, что по учёным трудам Тосканелли, опасным в глазах верных католиков, учится Христофор Колумб, слава о котором потом будет греметь в веках.
Он мрачно думал о судьбе единственного сына. Мальчик способный, нет слов, но стыдно, если при его способностях он не оправдает любимой поговорки нотариуса и не станет одним из состоятельных граждан Флоренции. У мальчика и память острая для наук, и голос для пения, и на лютне подберёт любую песенку. Да и рисует он отменно: нет предмета, который бы он не изобразил в минуту – набросает углём или чёрным мелом что хочешь; даже в портретах у него верное сходство, а если захочет посмеяться, нарисует и схоже и смешно, даром что левша. И он подумал со вздохом:
«Уж лучше ему быть художником, если не хочет наследовать от отца его занятие… А художники у нас во Флоренции в славе. Вон Вероккио, мой приятель, – имя его гремит. Художник может попасть в придворные даже к самому святейшему отцу – папе… Что, если поговорить о мальчике с Вероккио? Леонардо – при дворе. Что ж, он красив и ловок, будет украшением любого двора и прославит отца… Но надо поговорить с мальчиком».
И, открыв дверь кабинета, громко позвал:
– Леонардо! Где ты там?
Из сада ему отозвался голос сына:
– Я здесь, батюшка…
– Иди ко мне. Мне надо поговорить с тобой. Да скорее.
Леонардо явился, неся в руках какое-то растение, сок которого ему хотелось исследовать. О нём говорил вчера Тосканелли.
– Слушай, Леонардо, – начал мессэр Пьеро решительно, – тебе нужно выбрать занятие. Что ты скажешь, если я тебя отдам в ученики к достославному маэстро Вероккио?
К изумлению мессэра Пьеро, сын его нисколько не удивился.
– Это будет очень хорошо, батюшка.
И всё. Он точно ждал, что отец именно так решит его участь.
– Ну и ладно. Я поговорю с маэстро о тебе.
Мессэр Пьеро позвал Франческу:
– Дай-ка мне моё новое платье, дорогая.
Франческа, не расспрашивая, послушно принесла мужу новое платье, расправив чуть смятый кружевной воротник, красиво лежащий на чёрном бархате камзола, и его прекрасный плащ, только что сделанный к свадьбе.
Вскоре нотариус широко шагал к дому своего друга, знаменитого художника Андреа ди Микеле ди Франческо де Чьонэ, по прозвищу Вероккио.
Подходя к дому художника, мессэр Пьеро услышал издали многоголосый шум. Но это не был гармоничный хор: молодые голоса звучали возбуждённо, в их рёве тонул бешеный окрик, в котором мессэр Пьеро всё же узнал голос своего приятеля Вероккио:
– Да замолчите же, болваны, я вам говорю! Пусть скажет он сам, как было дело!
И, когда всё смолкло, послышался слабый, прерывистый голос:
10
Бенеде́ттодель Аба́ко («хорошо владеющий счётной доской» – «абак») – прозвище, данное флорентийскому математику XV века Антонио Билиотте.
11
Ка́рло Мармо́кки – астроном и географ.
12
Иоанн Аргиро́пулос (1416–1486) – византийский писатель, живший в Италии.