Страница 3 из 5
Аносовы – купцы первой гильдии, продолжатели ганзейских традиций новгородских купцов. Они патриоты, славянофилы, традиционалисты – религиозные и человеколюбивые. Все члены семьи носят архаичные или библейские имена. Деда Нины зовут Исайя, ее отца – Ефим.
Ефим очень богат. Его молодая жена Елена Керн очень красива. Он женился на ней ради ее красоты. Она вышла за него ради его денег[7]. У них две дочери, Ксения и Нина. Хотя мать лютеранка (ее предки – немцы из Померании, обосновавшиеся в России при Екатерине Великой), дети крещены в православии. В 1904 году, после пятилетнего супружества, Елена влюбляется в петербургского архитектора, носящего громкое имя Александр Легран (т. е. Александр Великий). Он француз, родившийся в России. Елена разводится с мужем и поселяется с дочками у Леграна в Санкт-Петербурге, на Васильевском острове, на углу 4-й линии и Большого проспекта. Леграну 48 лет, Елене всего 23. У них рождается дочь Наташа. Ее крестят в лютеранстве.
В 1914 году семья покидает Санкт-Петербург и поселяется на юге России, на берегу Азовского моря, в Мариуполе, где Легран строит завод электрических кабелей, необходимых для военного арсенала. Там их застает революция и Гражданская война. После многочисленных перипетий и длинного и опасного бегства через кубанские степи они садятся на корабль в Крыму, в Феодосии, за шесть месяцев до окончательного разгрома Белой Армии.
Семья устраивается сначала в Константинополе, затем в Марселе и наконец в Париже.
С самых ранних лет Нина сталкивается с очень разными влияниями. Отец Ефим – упорный в работе православный верующий, воспитанный в старообрядческой традиции. Мать Елена – легкомысленная лютеранка, верящая только в себя. Отчим Александр – католик, не верящий ни во что.
Ксения, с 12 лет отданная в Павловский институт благородных девиц, выйдет из него ревностной православной христианкой и убежденной монархисткой. Наташа изберет в качестве жизненной философии гедонизм. Нина проделает долгий путь к католической вере – она жаждет универсальности, – не отрицая при этом своих православных традиций.
Нина – сама нежность и чувствительность. Если Арчил оставил в моей памяти прежде всего свой взгляд, то память о Нине сохранила ее голос: голос ребенка, исходящий из детского сердца. Нина способна удивляться самым простым и привычным вещам и расчувствоваться по самому незначительному поводу.
Свободное время бабушка проводит за чтением Чехова, самого любимого своего писателя. В юности она мечтала стать учительницей в деревенской школе. Бог же захотел, чтобы я стал ее единственным учеником. Она передала мне язык и культуру своей страны и сыграла наиважнейшую роль в моем интеллектуальном образовании.
Бабушка Нина Ефимовна Аносова. Марсель, 1921 г.
Великодушные
У моих дедушек и бабушек все просто, хотя жили они бурной жизнью. У моих родителей все сложно, хотя жизнь у них была относительно спокойной.
Дело в том, что мир, родившийся из Второй мировой войны, – новый мир. В этом новом мире жить полноценной духовной жизнью – сложно.
К тому же легче быть иммигрантом, нежели сыном иммигранта. Иммигрант знает, откуда он. Сын иммигранта всегда в поиске своих корней, всегда в состоянии кризиса.
В этом новом мире и в этом незавидном статусе мои родители сражались прекрасно.
Моя мать Ирина – единственная дочь Арчила и Мадлен. Мой отец Кирилл – единственный сын Павла и Нины. Отец родился в 1929 году, мать – в 1938. Они познакомились в 1959 году в Париже, на встрече католической и православной интеллигенции, организованной в доме Нины и Павла. Спустя три месяца они повенчались. У них было трое детей: Степан, Александр, Мария.
Если у Арчила вся его сущность заключается во взгляде, если у Нины ее личность целиком выражается в голосе, то Ирину определяет улыбка. Моя мать дарит свою чудесную улыбку всем, кого встречает, особенно детям, подросткам, студентам. Все, кто помнят о ней, помнят ее яркую и искреннюю улыбку. Мамина улыбка – это ее вклад в человечество.
Но она может и вовсе не улыбаться. Иногда на нее страшно взглянуть. Она судит, гневается и испепеляет с той же силой, с которой любит. Малейшее сомнение в искренности твоих намерений – и ты стерт в порошок. Но Ирина умеет просить прощения. Она извиняется с потрясающей нежностью и естественностью.
Для моего отца главное – аутентичность. Он мятежник и провокатор. Он не терпит общественных условностей и с большим наслаждением раскрепощает скованных мужчин и женщин – особенно мужчин. Он рассказывает все, что приходит ему в голову, – кстати и некстати.
Отец – инженер, но он никогда не работал инженером. Он бизнесмен – у него заводы по всему миру, но он мечтает преподавать историю и философию.
У моих родителей высокие гуманистические и христианские идеалы. Но имя Иисуса Христа у нас не произносится. А если кто-нибудь молится, то не вслух.
В нашем доме есть дыхание христианства, но нет его слов. Есть краски христианства, но нет его звуков. Слова и звуки я открою для себя позже.
Для нашего воспитания отец ведет нас в театр на «Преступление и наказание» и «Портрет Дориана Грея». Он ведет нас в кино на «Зеркало» Андрея Тарковского. Он везет нас в Египет и Новый Орлеан. С трех лет он бросает нас в воду, учит плавать против течения, учит управлять яхтой и не бояться открытого моря. С ним мы встречаем бури в Атлантическом океане и бороздим тихие норвежские фьорды.
В море я безумно мечтал. В море я узнал самое важное.
В нашем воспитании есть требования и направление, но есть прежде всего свобода. Запрещены только мотоциклы и джинсы.
Нас учат делать то, что другие обычно не делают. Наши родители любят Францию, но не чувствуют себя французами и боятся стать французами.
Мы с братом и сестрой хорошие друзья. Степан старше меня на год, Мария на год моложе. Мы редко ссоримся, часто составляем совместные проекты.
Мать. Ирина Гедеванишвили с нашей сестрой Марией. Пиренеи, 1967 г.
Отец. Кирилл Павлович Дианин-Хавард. Бретань, 1980 г.
Отец много работает. Его бизнес идет хорошо: он унаследовал его от своего отца Павла и, пойдя на большой риск, вывел на международный рынок. Его компания производит промышленные вентиляторы во Франции, в США, в Японии. Мы живем в просторной квартире в одном из красивейших парижских кварталов и проводим каждое лето на нашей прекрасной даче на Атлантическом побережье в Южной Бретани.
Парижская квартира, загородный дом, большой парусник – не только для нас. Они еще и для наших друзей, особенно для наименее обеспеченных из них. Летом наша семья словно увеличивается в три или четыре раза: место в доме есть для всех, будь то друзья детей или друзья родителей.
В 1986 году отцовское предприятие терпит крах. Японский конкурент подделывает его вентиляторы. Японские судьи, как правило, иностранцев не защищают. Министр внешней торговли Франции сделала все возможное для разрешения ситуации. Она даже посетила японский завод отца в префектуре Сидзуока на берегу Тихого океана. Напрасно.
Отец разваливается. Мать восстанавливает его. Жизнь продолжается.
7
Самым романтичным и загадочным домом Саратова является особняк Э.Бореля который находится на пересечении улиц Гимназической (ныне Некрасова) и Армянской (ныне Волжская). Построенный в 1901 г. в стиле модерн компактный особнячок со сложной многофасадной композицией и лоджией в виде замочной скважины просто завораживает. Первым владельцем особняка был купец Ефим Исаевич Аносов, правнук основателя знаменитого купеческого клана саратовских солепромышленников. Официально здание было записано на супругу хозяина Елену Александровну Аносову. В здании был установлен двигатель для электрического освещения. Благодаря красоте своей хозяйки дом был известен как “замок Елены Прекрасной”. После развода Аносовых особняк был продан П. И. Карепанову, который через год перепродал его представителю рода крупных саратовских мукомолов Александру Эммануиловичу Борелю. Советской властью особняк был национализирован. Ныне в Саратове он известен в первую очередь как городской ЗАГС (с 1961 года). В 2000-х годах здание, памятник градостроительства и архитектуры федерального значения, реставрировалось, после чего в нём разместилось Управление по делам ЗАГС Правительства Саратовской области.