Скёль

*

Полина так торопилась в лабораторию, что уронила свою любимую чашку, и та, звонко ударившись об пол, конечно же разбилась. Собирая осколки, она подумала: «Как странно, посуда бьется на счастье. Почему же ощущение, что случится что-то плохое. Необратимое».

Девушка отмахнулась от невесёлых мыслей и, наскоро собравшись, побежала в НИИ ПРОМЕТЕЙ. Сегодня решалась её судьба. Ведь именно на этот день было назначено решающее собеседование с зав. лабораторией, именитым профессором, светочем химической промышленности и токсикологом всея галактики. Профессор Кассава была действительно гениальным химиком, но то ли в силу своего скверного характера, то ли профессиональной деформации, получила прозвище не по заслугам, а по какому-то иному принципу и за глаза звалась «Серпинтария». А имя Зои Кассавы (кассава, вид ядовитых гадюк с очень южных широт родины Зои, примеч. автора) студенты, лаборанты, а за глаза и сами служащие НИИ, расшифровывали не иначе как Змея Особой Ядовитости.

Дама была с характером, в возрасте и принципиальная. Не любила несобранных и непунктуальных. Поэтому Полина, начинающий, но оттого не менее талантливый токсиколог двадцати лет от роду, очень боялась опоздать и спешила как могла.

Полина забежала в лаборантскую, подхватила пробирки с образцами её собственной разработки и, глубоко вдохнув, направилась в кабинет Зои.

В дверях она чуть не столкнулась с нескладным подростком. И только по счастливой случайности удержала образцы. Полина рассерженно одернула его:

— Что ты всё под ногами крутишься! Если ты к матери, она на совещании. Видишь — здесь никого нет.

Паренёк коротко кивнул и пропустил Полину. Проводил ее долгим взглядом и пошёл в сторону конференц-зала.

Полина же устремилась в лабораторию. Она успела и прибежала первая. Празднуя победу и потому пританцовывая на месте, она поставила образцы на край стола и повернулась, чтобы активировать специальную вытяжку и систему защиты от токсинов. Но неловко оступилась и налетела на стол. Одна пробирка, по какой-то фатальной случайности, выпала и покатилась.

И тогда Полина поняла, что значит фраза «время замерло». Как в замедленной съёмке она смотрела на падение маленькой стеклянной бутылочки, внутри которой была смерть.

— Как же глупо. Неужели всё будет так глупо. И так скоро, — подумала девушка и на секунду прикрыла глаза.

Раздался чуть слышный звон, как если бы маленький хрустальный колокольчик, перед тем как разбиться вдребезги, спел напоследок печальную песню. На мгновение всё стихло. А потом сработали датчики. Двери лаборатории автоматически закрылись, включилась сирена, механический голос откуда-то сверху безразлично сообщил:

— Уровень опасности красный. Лаборатория токсикологии номер 51а заблокирована. Персоналу покинуть сектор А.

Полина горько усмехнулась и посмотрела на прозрачные окна, выходившие в коридор. За стеклом стоял мальчишка из лаборантской и смотрел на нее полными ужаса глазами.

Полина обреченно пожала плечами и криво улыбнулась. Всё происходящее казалось ей диким. А ещё совсем не хотелось умирать.

Парень бился кулаками в стекло и что-то кричал. Пытался дергать дверь. Отбежал и вернулся со стулом. Со всего размаху, насколько позволяли его силы, он ударил стулом в стекло. Ещё. Он ударял с такой яростью, что железные ножки стула погнулись.

Полина завороженно смотрела, как сражался мальчишка, и думала, что он похож на рыцаря, который хочет спасти принцессу из хрустальной башни. Вот только спасать уже некого. Яд с каждым новым её вдохом проникал всё глубже, бежал по её венам, медленно, но верно убивал её изнутри. И противоядия не было. Она прекрасно это знала, потому что именно она была близка к разгадке экспериментального образца, но, получается, не успела.

— Эскулап, помоги себе сам, - прошептала она и подошла к стеклу, где паренёк продолжал безуспешно сражаться за её свободу. Постучала, привлекая его внимание, и одними губами произнесла:

— Не уходи, пожалуйста. Я бы не хотела остаться сейчас одна.

Подросток застыл и моргнул своими рыжими ресницами, а потом стал кричать ей, а она читала по губам:

— Не смей! Не вздумай даже! Я должен! Я смогу!

Полина, сама не зная зачем, приложила руку к стеклу и постучала указательным пальцем.

Парнишка снова замер и несмело коснулся рукой стекла со своей стороны.

А потом стало темно. Холодно. И пусто.

Иногда Полина просыпалась и видела людей сквозь углепластик саркофага жизнеобеспечения, куда её поместили в надежде, что со временем смогут найти антидот. За 28 лет, что она томилась в своей хрустальной башне, сменилось много глаз, что смотрели на неё холодно и изучающе, иногда с интересом, но чаще безразлично, как на экспонат или лабораторную крысу. И лишь одни глаза смотрели на Полину как на все еще живого человека. Глаза Янсена ван Берга. Мальчишки, который был по ту сторону стекла лаборатории. Того, кто так остервенело сражался за неё и так отчаянно хотел спасти. Сначала это были глаза паренька. Затем повзрослевшего юноши. Спустя какое-то время —молодого мужчины. Потом Янсен надолго пропал, и Полина даже подумала, что он тоже сдался и, наверное, уже не придет. Но однажды к саркофагу подошёл высокий и широкоплечий рыцарь в кольчуге и раной у самого сердца. Он воровато оглянулся по сторонам, приложил руку к стеклу и постучал указательным пальцем. И улыбнулся. Родные карие глаза вновь смотрели на Полину с обожанием и надеждой.

А потом раздался взрыв и треск. И еще появился гусар и дракон. Полина подумала, что вот теперь уже точно конец.

Однако, это было только начало. Потому что Янсен подхватил её стеклянную темницу и последовал за драконом на крышу. И теперь саркофаг стоял прислоненным к чему-то, а Янсен исчез из поля зрения Полины. Зато дракон, называвший себя профессор Горянин, сначала метался по крыше, а потом замер и в удивлении стоял и смотрел всеми головами на коммуникатор.

========== 9. Праздник III. Манёвры ==========

Гуннар не ожидал от девушки такой прыти. Ну ругнётся в ответ, может быть кинет бумаги вслед — это да. Но чтобы так, нестись за ним, яростно топоча каблуками по лестнице… Нет, такой реакции он не ожидал!

У Гуннара, который, выдав оскорбительную тираду, поспешил вниз со всей доступной его тренированному телу скоростью, была микроскопическая надежда на то, что девушка с чёлкой, например, споткнётся и застрянет где-то между этажами, провалится в чёрную дыру или неожиданно попадёт в петлю времени. А лучше всё сразу! Споткнётся и полетит в чёрную дыру петли времени!

Но сегодня удача явно повернулась к нему своей широкой спиной. Когда подвыпивший, икающий и нагло щиплющий дамские бока гусар появился в нарядной толпе, из коридора раздался рёв, которому бы позавидовал разъярённый Горецвет:

— Он! Вон он! Держите этого человека!

Все, кто был в зале, как один обернулись к влетевшей в двери помятой и взъерошенной лаборантке.

И тут музыканты удачно заиграли танго.

О, древний танец страсти! Для одной из «важных разведывательных операций, требующих особого подхода к женщинам» Гуннар выучил танго, а связная — иноземка со сверкающей розовой кожей — была так поражена его умениями, что сама предложила отметить успех предприятия, после удачного завершения, конечно.

«Мужчина, который так хорошо танцует, хорош во всем», — промурлыкала она, и цвет её кожи сменился на алый. Гуннар о приглашении забыл — замотался. А вот теперь вспомнил. И об иноземке, и о том, что он умеет танцевать дурацкий танец страсти.

Решение пришло мгновенно. Разведчик в два шага оказался около растерявшейся лаборантки и, подхватив ее за талию, практически вынес на танцпол.

Он прижал её к себе крепко, делая первый шаг танца, и… Гуннару больших усилий стоило не сбиться с примитивного «шаг вперед, два назад», когда он заглянул в глаза, сверкавшие из-под чёлки праведной яростью.

— Вы негодяй! Вы подлец! — шипела девушка, но из его хватки, что удивительно, не вырывалась и даже позволила себя вести. Гуннар только усмехнулся и ухватил одну из прижатых к его груди ладошек. Он не будет собой, если после танца девица вспомнит, зачем она сюда пришла!