Страница 16 из 25
Название «Молодая Польша» одна из гмин выбрала не случайно. В 1833 г. в Швейцарии оказалось много итальянцев, бежавших туда после раскрытия военного заговора в Пьемонте. Польские «легионеры» общались с швейцарской группой «Молодой Италии» и испытывали влияние идей создателя этой революционной организации Джузеппе Мадзини, который в то время находился в Женеве. Лозунги Мадзини отличались от лозунгов карбонариев, они основывались на идее национально-религиозной миссии каждого народа: «Бог наверху, народ у основ и идеи прогресса между ними». Поскольку врагом итальянского народа была Австрийская монархия, Мадзини хотел атаковать ее одновременно в Италии, Венгрии, Польше, в германских странах и на Балканах, а для этого рассчитывал на союз с народами этих стран. О планах общего выступления он писал Лелевелю, который поддерживал идею создания единого революционного фронта, так как стремился к борьбе против Священного союза, и в первую очередь, против России как главного врага поляков. В Швейцарии Мадзини установил контакт с Каролем Штольцманом, Феликсом Новосельским, Францишеком Гордашевским, Константым Залеским, Леоном Пшецишевским и другими польскими карбонариями. Речь шла об организации экспедиции в Савойю, но у Верховного шатра были другие планы, и потому переговоры с ним длились около полугода. Часть поляков, желавших выехать из Швейцарии во Францию, разделяла позицию карбонарского руководства, но другие поддержали планы «Молодой Италии» и приняли участие в работе Специального исполнительного комитета, готовившего экспедицию. 27 ноября 1833 г. был подписан договор, определивший план атаки на столицу Савойи Шамбери со стороны Швейцарии и Франции. Было закуплено оружие, военные же силы, состоявшие из итальянцев, французов, немцев, швейцарцев, поляков, сконцентрировались над Женевским озером, в самой Женеве, в Веве, Ролле, Нионе. Оттуда они должны были двинуться на Каруж, Сен-Жюльен и далее. Когда в ночь на 1 февраля польские эмигранты стали собираться, чтобы выступить, их приветствовали местные жители, но власти попытались разоружить и интернировать поляков и других эмигрантов. Колонну под командой Грабского арестовали и пытались реквизировать оружие у второй колонны, но его удалось отбить при помощи населения. В результате 52 польских эмигранта под командой Малиша и Гордашевского составили ударную силу военного отряда. Однако возглавлявший экспедицию генерал Раморино счел, что сил недостаточно, а главное, выступление отряда не вызвало революционного порыва. Поэтому решено было вернуться в Женевский кантон, где эмигрантов арестовала милиция. Поляков выслали в Бернский кантон, высланы были и другие эмигранты. Швейцарское правительство предприняло такие меры под давлением Священного союза, хотя демократические власти Базельского и Бернского кантонов выступали против этого52.
В конце апреля 1834 г. находившиеся в Берне представители отделов Легиона приняли решение о его роспуске, большинство «легионеров» (150 чел.) уехали в Бельгию и Англию, кое-кто отправился во Францию. В Швейцарии остались те, кто был связан с Мадзини, в том числе К. Штольцман, Ф. Гордашевский, А. Дыбовский. Руководство Общества прав человека и гражданина не хотело, чтобы поляки покидали Швейцарию, старались противиться их высылке. К. Залеский наладил контакт с французскими карбонариями, вел тайные переговоры в Арбуазе, Безансоне и Дижоне. В обстановке назревавших во Франции революционных событий поляки активно сотрудничали с конспираторами на местах, тем более, что многие из польских эмигрантов оказались высланными во французскую провинцию. Так, Гавроньский выполнял функции связного между заговорщической ячейкой в Нанси и польской военной секцией Общества прав человека и гражданина, находившейся в Люневиле; в Метце Л. Зенкович занимался повышением военной квалификации стажеров, Ю. Словацкий вел повстанческую агитацию в Страсбурге. Поляки участвовали во вспыхнувшем в апреле 1834 г. восстании лионских рабочих, в Лионе тогда находились В. Матушевич, А. Мальчевский, Э. Рачиньский, Я. Шилинг, туда же из Швейцарии приехал Ф. Гордашевский. Революционные выступления имели место также в Париже и ряде провинциальных центров Франции, и всюду отмечалась активная роль польских эмигрантов. 24 марта 1834 г. перед шеститысячной толпой парижских рабочих было зачитано воззвание Кремповецкого, где главным лозунгом являлось уничтожение тронов и капиталистических монополий. Французские власти отмечали, что призыв к восстанию звучал там, где было сосредоточение поляков, – в Лионе, Безансоне, Гренобле, Дижоне, Эпинале, Сент-Армане, Саене, Рошане и др. Они требовали от Польского демократического общества письменного обязательства не иметь дела с французскими конспиративными организациями, но ПДО в ответ заявило протест. Польская демократическая эмиграция во Франции протестовала против закона об объединениях. Она помещала свои протесты во французских изданиях, где сотрудничали поляки. Так, в «La Tribune» работал Л. Круликовский, в «La Caricature» – Ю.Ш. Куровский и З.Сарнецкий, в органе Кабе «Le Populaire» («Народ») – Т. Кремповецкий. Протесты публиковала и польская эмигрантская печать, в частности, «Nowa Polska» («Новая Польша»), которую с 1833 г. издавал Ю. Б. Островский53.
Неудача революционных выступлений в Европе и экспедиций в Польшу, а также последовавшее ужесточение политики французского правительства ослабили позиции карбонарского Всеобщего шатра, Польского демократического общества и Польского национального комитета. Лидеры этих организаций оказались вне Парижа или даже за пределами Франции. Польский национальный комитет был заменен тайным комитетом в составе В. Зверковского, Б. Яньского, Я. К. Одыньца, Я. Н. Яновского и Т. Кремповецкого, но последний в феврале 1834 г. был выслан в провинцию, а затем выехал в Брюссель, где сразу связался с Пуласким и Ворцеллем. Вскоре в Брюсселе оказалось около 100 поляков, в том числе Ян Чиньский, Эустахий Янушкевич, Юлиан Гружевский, Леонард Реттель, а также связанные с экспедицией Заливского Винцентый Тышкевич, Шимон Конарский, Каликст Божевский. Польские эмигранты в Бельгии жили в Брюсселе, Ипре, Ньепорте, Остенде, У и. Ряд из них служили в бельгийской армии, некоторые работали в качестве граверов, наборщиков, корректоров (наборщиком и корректором был, в частности, Ворцелль), а часть эмигрантов исполняла грязную и тяжелую физическую работу. Многие, не имевшие работы, жили на небольшое правительственное пособие, но его, однако, платили не всем. Поэтому в Брюсселе действовали комитеты помощи, созданные графом Мероде и Адольфом Бартельсом и поддерживавшиеся либеральной оппозицией, однако уже в 1833 г. у комитета Бартельса кончились средства.
Прибывшие в Бельгию польские демократы старались развернуть активную деятельность: в январе 1834 г. Пулаский добился создания Огула в Брюсселе. Совет Огула (Рада) в составе Ястшембского, Гружевского, Кошутского, Мрозовского, Стрыйковского, Розе и приехавшего позже Кремповецкого собирался два раза в неделю в масонской ложе «Друзья истины» и в ресторане «Рим». Рада стремилась к тому, чтобы представлять всех поляков в Бельгии, но ей противостояли сторонники Чарторыского. Аристократическая партия, которая до конца 1830-х годов весьма интересовалась бельгийским вопросом, старалась укрепить свои позиции в кругах, близких к королю Леопольду. Так, на службе короля находился Крушевский, осуществлявший его секретную связь с князем Адамом. Это даже вызвало реакцию Николая I, раздраженного тем, что на королевскую службу берут «бунтовщиков». Польская демократическая эмиграция, борясь с консерваторами за влияние на эмигрантов, искала поддержки в иных кругах бельгийского общества. Рада провела национальную манифестацию в республиканско-демократическом духе: на похоронах Сильвестра Чекерского выступали Ворцелль и представители других народов. А 29 ноября 1833 г., в годовщину Ноябрьского восстания, польско-бельгийский комитет организовал торжественное празднование, на котором поддержку собравшихся получила речь Лелевеля. Когда Пулаский стал соредактором основанной в 1834 г. бельгийской газеты «La Voix du Peuple» («Голос народа»), Лелевель рассчитывал, что она «станет нашим органом нашего польского дела». Вскоре Жандебьен, лидер либеральной оппозиции в бельгийском парламенте, поддерживавшей поляков и оказывавшей им материальную помощь, передал Пуласкому свои акции в издательской компании, и поляки получили большинство в редакции. Ее члены Лелевель, Пулаский, Ворцелль, ксёндз Новицкий разработали новый проспект издания, направленный на превращение его в «ежедневную газету демократической пропаганды и польских интересов». Уже в декабре 1833 г. «La Voix du Peuple» опубликовала 16 статей о польских делах. Их авторами были, главным образом, Пулаский и Ворцелль, причем последний выступал не только как враг царизма, но и с позиций люда и демократии атаковал шляхту и феодальный аграрный строй, поскольку видел «спасение» польского дела «только в люде и радикальной революции». Лелевель пропагандировал газету среди своих приверженцев во Франции, но во время волнений, происходивших в Брюсселе весной 1834 г., клерикалы, пришедшие к власти в Бельгии, стали проводить жесткий курс и в ответ на опубликованную в газете острую антиправительственную статью закрыли издание, арестовали его редактора Жобера, выслали Ворцелля, Пулаского и Лелевеля. Перед отъездом из Бельгии Лелевель писал 3 мая 1834 г.: «Тут взялись уничтожить нашу эмиграцию, настроить против нас общественное мнение. Это идет более резко, чем во Франции». Немного позже он подробнее описывал обстановку: «[…] Бельгийские симпатии исчезли, вместо них везде распространяется клевета, будто поляки-эмигранты – бузотеры, беспокойные, опасные, лодыри, считающие работу бесчестьем, будто мы не хотим ничего делать: ни стену оштукатурить, ни быть плотниками […]. Тут нечего делать, надо убегать»54.