Яйцо Пинхоу (ЛП)

Марианна размышляла над этим разговором весь вечер. Когда она легла спать, а Чудик уселся ей на живот и замурлыкал, она сонно попыталась вспомнить дедушку. Прежний Дед никогда не казался ей человеком, которому можно заморочить голову. Конечно, тогда она была еще очень юна, но он всегда казался сильной личностью, идущей своим путем. Он был жилистый, и от него пахло землей. Марианна помнила, как он шагал длинными ногами в леса, ведя в поводу свою ненаглядную старую лошадь Молли, запряженную в телегу, в которую он собирал странные травы и растения, которыми славился. Она помнила его старую фетровую шляпу. Она помнила, как Бабка говорила:

– Ох, сними этот жуткий головной убор, Дед!

Бабка всегда называла его Дедом. Марианна до сих пор понятия не имела, как его звали.

Она помнила, как прежний Дед любил, чтобы его окружали дети и внуки – все мальчики, за исключением Марианны, – и как после воскресного обеда у нее было особое место у него на колене. Они всегда приходили в Лесной Дом на воскресный обед. Марианна подумала, что маме это наверняка не нравилось. У нее остались очень ясные воспоминания о том, как мама и Бабка рявкали друг на друга на кухне, пока старая мисс Каллоу готовила. Мама любила готовить, но в этом доме ей никогда не позволяли.

И перед тем, как Марианна погрузилась в сон, у нее возникло самое яркое воспоминание: как прежний Дед зашел в Дроковый Коттедж, принеся для нее, как он сказал, специальный подарок.

– Трюфели, – объявил он и протянул большую жилистую руку с кучкой чего-то, похожего на маленькие черные комки земли.

Ожидавшая шоколада Марианна посмотрела на комки в смятении. Стало еще хуже, когда Дед вытащил свой нож – который затачивался так часто, что больше походил на шило, чем на нож, – аккуратно отрезал кусочек от комка и велел ей съесть. На вкус он был как земля. Марианна выплюнула. Сейчас ей было ужасно больно вспоминать разочарованное лицо Деда и то, как он сказал:

– Ну, что ж. Возможно, она слишком мала для таких вещей.

После чего Марианна заснула.

Утром Чудик пропал. И дверь, и окно были закрыты, но Чудик всё равно исчез. Не оказалось его и внизу выпрашивающим завтрак.

Мама была занята, носясь в поисках носков, брюк и рубашек для Джо.

– Полагаю, он вернулся в Лесной Дом, – бросила она через плечо. – Таковы кошки. Сходи забери его обратно, пока мы провожаем Джо. О, Боже! Я забыла ночные рубашки! Джо, вот еще две пары носков. Вроде бы, я их тебе заштопала.

Джо взял носки и другие вещи и сам упаковал их в рюкзак так, чтобы никто не видел. Марианна знала – это из-за того, что украденный хорек тоже лежал в рюкзаке. Джо ходил с самым своим надутым видом. Марианна не могла его винить. Она знала, что на его месте до ужаса боялась бы отправляться туда, где все обитатели кудесники и никому другому не дают заниматься колдовством. Но, когда она спросила, Джо только проворчал:

– Дело не в магии, а в испорченных каникулах. Вот что я ненавижу.

Когда надутый Джо, наконец, уехал на велосипеде, причем за спиной у него развевался торчащий из рюкзака рукав рубашки, чувство было такое, словно прошла гроза. Марианна не в первый раз подумала, что брат обладает очень сильной магией, хотя и не обычной.

– Слава Богу! – воскликнула мама. – Ненавижу, когда он в таком настроении. Сходи за Чудиком, Марианна.

Прибыв к Лесному Дому, Марианна обнаружила, что парадная дверь – как ни странно – заперта. Ей пришлось стучать и звонить, прежде чем ей открыла сердитая сиделка с каменным лицом.

– А ты какую пользу можешь принести? – вопросила она. – Мы попросили викария позвонить мистеру Пинхоу.

– Имеете в виду дедушку Эдгара? – спросила Марианна. – А что случилось?

– Она устраивает нам полтергейст. Вот что случилось.

В этот момент со стола за дверью поднялся большой медный поднос и рванулся к голове сиделки. Она увернулась.

– Видишь, что я имею в виду? – сказала она. – Мы здесь больше ни дня не останемся.

Марианна проследила взглядом, как поднос прыгнул мимо нее к нижней ступеньке и с лязгом помятый рухнул на дорогу.

– Я поговорю с ней, – сказала она. – На самом деле я пришла забрать кота. Могу я войти?

– Пожалуйста, – ответила сиделка. – Заходи и стань новой мишенью!

Зайдя в прихожую, Марианна не могла не бросить взгляд украдкой на стеклянный купол хорька. По-прежнему казалось, будто под стеклом находится что-то желтое, но сегодня оно не слишком походило на хорька. «Проклятье! – подумала она. – Чары выветриваются. С иллюзиями так всегда».

Но тут ее отвлекла Бабка: в белой ночной рубашке с оборками и в красном фланелевом халате она стремительно слетела по лестнице, а за ней спешила вторая сиделка.

– Это ты, Марианна? – завопила Бабка.

Возможно, она снова в норме, с некоторым сомнением подумала Марианна.

– Привет, Бабка. Как ты?

– Под приговором градусника, – ответила Бабка. – Здесь мировая эпидемия, – она ядовито перевела взгляд с одной сиделки на другую. – Пора уходить.

К ужасу Марианны, большие напольные часы, которые всегда стояли возле лестницы, поднялись и, точно таран, метнулись в сиделку, которая открывала дверь. Сиделка закричала и рванулась в сторону. Часы попытались последовать за ней. Они качнулись через прихожую и с громким бренчанием и звоном разбитого стекла упали на купол хорька.

«Отлично, с этим покончено!» – подумала Марианна. Но Бабка теперь бежала к открытой парадной двери. Марианна бросилась за ней следом и схватила ее за костлявую руку, когда она споткнулась о медный поднос у нижней ступеньки.

– Бабка, – позвала она, – ты не можешь выйти на улицу в ночной одежде.

Бабка только безумно расхохоталась.

Она не в норме, подумала Марианна. Но не так уж сильно не в норме. Она слегка тряхнула Бабку за руку и строго произнесла:

– Бабка, ты должна перестать так делать. Те сиделки пытаются помочь тебе. И ты только что разбила ценные часы. Папа всегда говорит, что они стоят сотни фунтов. Тебе не стыдно?

– Стыд, стыд, – пробормотала Бабка, повесив голову – хрупкая и растрепанная. – Я не просила этого, Марианна.

– Нет-нет, конечно, нет, – сказала Марианна.

Она почувствовала дрожащую испуганную жалость, которую не хотелось бы чувствовать. От Бабки пахло так, словно она обмочилась, и она почти плакала.

– Это только из-за того, что Дед Фарли наложил на тебя чары…

– Что за Дед Фарли? – заинтересованно спросила Бабка.

– Забудь, – ответила Марианна. – Но это означает, что тебе надо набраться терпения, Бабка, и позволить людям помогать тебе, пока мы не добьемся, чтобы тебе стало лучше. И ты правда должна перестать швырять вещи в тех бедных сиделок.

На лице Бабки расплылась ехидная усмешка:

– Они не могут творить магию.

– Поэтому ты должна перестать так обращаться с ними, – объяснила Марианна. – Потому что они не могут ответить. Обещай мне, Бабка. Обещай, иначе… – она поспешно постаралась найти угрозу, которая впечатлила бы Бабку. – Обещай, иначе я никогда и не подумаю становиться Бабкой после тебя. Я распрощаюсь с тобой и пойду работать в Лондон.

А вообще-то, отличная идея. Марианна мечтательно подумала о магазинах, красных автобусах и улицах повсюду вместо полей. Но угроза, похоже, сработала. Бабка закивала нечесаной головой.

– Обещать, – пробормотала она. – Обещать Марианне. Это ты.

Марианна со вздохом простилась с лондонской жизнью:

– Надеюсь.

Она провела Бабку обратно в дом, где обе сиделки стояли, уставившись на обломки.

– Она обещала быть хорошей, – сообщила Марианна.

В этот момент из деревни примчались мама и тетя Хелен, черным ходом вошла тетя Полли, а двоюродная бабушка Сью спустилась с повозки следом за двоюродным дедушкой Эдгаром. Слух разнесся, как всегда. Беспорядок убрали, и к величайшему облегчению Марианны, никто не заметил, что среди разбитого стекла нет чучела хорька. Сиделок успокоили, и они увели Бабку одеваться. Сделали еще сэндвичей, прибыли еще Пинхоу, и в передней комнате опять состоялось торжественное собрание насчет того, что теперь делать. Марианна снова вздохнула и подумала, что Джо повезло убраться от всего этого.