Страница 2 из 14
Салли не припоминала, чтобы боялась кого-то больше, чем этого дерганного психа-наркомана. Отец прибить мог, но ему нужны были деньги с ее работы, а от Хайделла неизвестно, что стоило ожидать. Вот Алекс, конечно, тоже убивал людей, но не как маньяк и к женщинам не лез. Он восседал над всем этим безобразием, над всей их выгребной ямой рода человеческого. И с чувством превосходства правил ей в масштабах их мелкого мирка гнилых районов. А ведь где-то люди жили совсем иначе!
Несколько раз Салли проходила по центру Детройта, ей там нравилось, там было намного чище и красивее. Но она там лишняя. Еще в детстве она не понимала, почему люди сторонятся ее с отцом и почему не разрешают другим детям поиграть с ней. Почему все смотрят на нее со скрытой жалостью или презрением? Потом подросла и поняла.
И ее бесила последнее время жалость, написанная на лицах тех, кто еще не до конца утратил человеческий облик. Как, например, ее подруга-официантка из той же закусочной. Говорили, что на нее пару дней назад положил глаз Хайделл, а это не сулило ничего хорошего. Один раз его Алекс оттащил, а в другой… Правда, у нее был парень, очень мощный и не слишком умный громила. Она так открыто и говорила Салли, что выбрала его для защиты, а не из любви. Об этом чувстве окружение вообще знало до условности мало. Ими крутили выгода и страх. А хотелось бы испытать хоть раз в жизни любовь, а не жалость. И самой полюбить, хотя бы как та Русалочка из грустной сказки. Но жизнь длилась серой пряжей, тянущей к земле. Все чаще хотелось разделить будни отца: напиваться, забывать о себе… Но нет, даже случайная мысль о том, чтобы уподобиться этому существу, пронизывала омерзением.
— Куда пошла, сучка неблагодарная? — оборвал грубый голос ее унылые размышления-ощущения.
— На работу! — отрезала девушка, находясь в дверях. С этого расстояния в нее разве только бутылкой могли зашвырнуть, а у отца под рукой только кружка с оббитой эмалью была.
— Ты как со мной разговариваешь? ***! Твоя ***ая работа ни*** не приносит! Лучше бы на панель вышла, больше бы от тебя проку было, неблагодарный вы***к! — скрипел из-за спины мужчина, мучаясь от утреннего похмелья.
Салли пропускала мимо ушей, какими словами ее называли. Сама старалась их употреблять поменьше. Она не желала ни в чем быть похожей на это существо, давшее начало ее жизни. Но когда в очередной раз ее выгоняли из самой задрипанной кафешки под каким-нибудь благовидным и крайне нелогичным предлогом, то начинали посещать мысли, что рано или поздно она закончит там, куда и посылал ее «отец». А так не хотелось! Но как выбраться, как вырваться, Салли не знала.
Помимо отца она боялась Алекса, а он контролировал весь район и уж тем более тех, кто был ему что-то должен. На отце уже висел долг, который только рос вместе с его ненавистью и раздражительностью. Так что о побеге Салли и не мечтала, ощущая себя заложницей проклятой банды. Даже если она хотела просто сбежать и начать где-то жизнь с нуля — без этого «шлейфа» в виде «семьи» — банда Алекса не выпустила бы ее, опасаясь, что она пойдет в полицию. Но она просто хотела стать иной! Пусть даже не очень много знала о другой жизни, только из фильмов и книжек.
— Бесполезная ***! — только и доносилось вслед. И так каждый день. Последнее время Салли ловила себя на мысли, что очень бы хотела убить отца. Купить снотворного, подмешать смертельную дозу в его пойло — и все. Но при таком раскладе ее ждала судьба еще хуже. Скорее всего, Алекс продал бы ее в публичный дом, а то и в рабство. Ходили неутешительные слухи, что недавно он наладил партнерство с каким-то тропическим островом, с самыми настоящими пиратами и крупным наркобароном.
Салли содрогалась при мысли, что ее отправят… туда. Выбраться со дна этого котлована не представлялось возможным, кем бы она ни была, чего бы ни просила. Ведь даже если ангел случайно родится в аду, то в раю его примут за искалеченного демона. И прогонят прочь. Так казалось Салли, которая практически не помнила уже даже своего полного имени. День — тарелки, ведра помоев. Ночь — либо сон от валящей с ног усталости, либо страх в углу за шторкой от компании отца. Иногда хотелось вообще не возвращаться домой.
В детстве она перекантовывалась часто у добрых соседей из квартиры напротив. Они ее кормили и даже оставляли на ночь. Тогда еще Алекс не захватил окончательно их район, соседи успели вовремя уехать, сменить жилье. А ее оставили, бросили, как блохастого котенка. С тех пор стало совсем тоскливо. Она не заслужила, она ведь никому не желала зла! Но словно расплачивалась за пороки отца.
— Привет, Салли! — послышался дружелюбный голос, стоило только Салли переступить порог рабочего места. Это была ее подруга, официантка Рози. Жизнелюбивая, яркая, она старалась не терять оптимизма, несмотря на любые невзгоды. Задорные светлые кудри отлично дополняли проницательные серые глаза. Всем своим видом она точно кидала молчаливый вызов всем этим угрюмым завсегдатаем из кафе. Кажется, она единственная скрашивала жизнь Салли, давала силы верить в лучшее. Все-таки она питала к ней не жалость, нет, она говорила с ней как с равной.
— Привет, Рози! — отозвалась девушка, ругая себя за то, что вечно нерешительно мямлит вместо того, чтобы радостно улыбнуться единственной подруге. Хотя скорее приятельнице и коллеге. По крайней мере, в глазах Рози не читалось паршивой снисходительной жалости. Но поговорить с ней удавалось крайне редко. Разве только перекинуться парой слов, когда официантка приносила очередной поднос с грязной посудой. А потом вновь наставала жужжащая чужими сплетнями и переговорами тишина, вакуум.
Тарелки споласкивались в хлорном растворе с неимоверной быстротой. Руки прели в резиновых перчатках, под которые все равно проникало едкое чистящее средство. Со лба тек пот от стоявшей в подсобном помещении духоты и жара, что доносился с кухни. Но там хотя бы обретались вытяжки, а здесь о них явно забыли, как и об окнах. Серый бесцветный мешок с протекавшими трубами под потолком.
Каждый день Салли боялась упасть в обморок, отчасти от духоты, отчасти от хронического недоедания. Порой она с болезненной манией тянулась к объедкам с тарелок, но до сих пор одергивала себя. Не то чтобы не позволяла гордость, нет, это чувство растоптали в зародыше, скорее она боялась заразиться чем-то от посетителей. Медицинской страховки у них с отцом какое-то время вообще не было. Недавно сделали самую дешевую. Они практически не существовали для этого мира. Вроде бы в городе, в сердце цивилизации.
Только в нем социальная смерть нередко наступает раньше физической. Человек выпадает из контура, черный город поглощает его, расплющивает. А за что так случилось с Салли? Видимо, не на каждую душу хватает наград и кар по заслугам. Наград определенно меньше…
Рабочий день не торопился заканчиваться. Посетители до полуночи пили и шумели. Салли только привычно переминалась с ноги на ногу, спину ломило. Она ощущала себя самой настоящей Золушкой. Она любила сказки, в них всегда кто-то приходил на помощь. Только у нее не было доброй феи-крестной и принцы не заезжали в их злачные места. Ни защиты, ни светлой надежды. Только один слабый огонек, слабая фантазия об утраченной родительской любви. Салли не помнила свою мать, которая давным-давно умерла. А от чего… отец даже не рассказывал, но, как утверждали соседи, после этого мужчина окончательно сорвался. Хотя не верилось, что это опухшее чудовище в рваных сальных джинсах и рубахе когда-то было иным. Но казалось, что мать была путеводной звездой, светлым лучом. Салли не желала верить, что она была одной из них, мутных теней. Она порой казалась ангелом, но зыбким и незримым неспособным помочь. Не видать ни золотого платья, ни хрустальных туфелек, ни сказочных балов. Только смутные выдумки в процессе монотонного споласкивания тарелок, от которых уже в глазах рябило.
Страх — разбить посуду, иначе выгонят. И тогда отец точно заставит продавать свое тело. Впрочем, это не интересовало ни хозяина заведенья, ни сотни других людей. Проще игнорировать беды других, обвинять их в бездействии, обзывать неудачниками в мире равных возможностей. Равных ли?