Познавая прекрасное (ЛП)

— Только ты и нужна…

На этом Люциус повернул голову и встретился с ней глазами. А Гермиона поняла, что потоки тщетно скрываемых слез уже открыто текут по щекам. Оба потянулись друг к другу, и губы их тут же слились в нежном, но в то же время пылком и страстном поцелуе. Перекатившись, Малфой навис над ней, опираясь на локти, и Гермиона, бедром почувствовав прикосновение уже возбужденного члена, поняла, что желает близости и сама. Уже в следующий миг, так и продолжая смотреть в глаза, Люциус неспешно, но очень глубоко проник в нее, и Гермиона тихо охнула, заставляя мышцы расслабиться, чтобы привыкнуть к ощущению наполненности. Поначалу он двигался медленно и осторожно, но потом ускорился и каждый толчок, каждое его проникновение все ближе и ближе подводили Гермиону к оргазму. Сама она тоже не отводила взгляда от его глаз. Боялась даже моргнуть, чтобы не разорвать странную ниточку, протянувшуюся сейчас между их телами и душами одновременно. Прошло несколько минут, и оба застонали, содрогаясь от наслаждения, сливаясь и растворяясь друг в друге, но по-прежнему не отрывая взглядов.

Потом она еще долго не отпускала его от себя, и слезы все текли и текли по ее щекам.

— Я не могу, когда ты не рядом, Люциус… Это… слишком больно для меня. Иногда даже кажется, что начинаю сходить с ума.

— Нам нужно лишь дождаться вечера.

— Знаю.

Все еще не размыкая объятий, они так и продолжали лежать до тех пор, пока Гермиону не одолели угрызения совести. Потому она удрученно вздохнула, поднялась с кровати и, набросив шелковый халат, направилась в ванную. Малфой продолжал смотреть на нее, наблюдая за каждым движением.

Дойдя до двери, Гермиона остановилась и коротко произнесла:

— Я уйду от Рона. Совсем скоро.

Люциус ничего не ответил, и лицо его казалось непроницаемым. Гермионе же хотелось уверенности в том, что ее решение важно для него. Что оно имеет какое-то значение для их отношений. Так и не дождавшись никакой реакции, она, уже слегка нервничающая, скользнула в ванную и прикрыла за собой дверь.

Вернувшись через несколько минут, она застала Люциуса по-прежнему лежащим в постели. Казалось, он даже не шевельнулся с тех пор, как остался в ней один. Люциус никак не прореагировал на ее появление. Ничего не сказал и тогда, когда Гермиона, уже одетая в новенький костюм из коллекции именитого магловского дизайнера, найденный в шкафу, повернулась к нему. Это странное, на ее взгляд, молчание несколько злило и разочаровывало. И она не сдержалась:

— Я сказала, что в самое ближайшее время уйду от Рона.

— Да, — коротко бросил Люциус.

Разочарование увеличилось еще больше.

— Что «да»? «Да» — ты слышал меня или «да» — ты понял, что я решила уйти от него?

Ответом поначалу послужило лишь молчание, но потом Малфой негромко произнес:

— И то, и другое.

— И как ты относишься к этому решению? — с нажимом спросила Гермиона.

— Твой уход от мистера Уизли не имеет ко мне никакого отношения.

— Неужели?

— Ваши отношения утратили свою актуальность еще до того, как я появился в твоей жизни. Поэтому сейчас для меня уже неважно, останешься ли ты формально с ним или решишься на разрыв прямо сейчас.

Эти слова болезненно задели Гермиону. А столь внезапный переход от гневной и яростной реакции на ее жизнь с Роном к полному безразличию, которое Люциус продемонстрировал сейчас, привел в состояние шока. Подойдя к кровати, она посмотрела на него с нескрываемым горьким разочарованием.

— Да… Как мало это напоминает сказанное тобой всего лишь два дня назад!

— Я уже объяснил тебе, что тогда был очень зол после беседы с Шеклболтом. Потому и отреагировал так импульсивно. Мне нужно было выпустить пар. Сейчас ситуация прояснилась, и я успокоился, — его спокойный и бесстрастный тон разозлил Гермиону еще сильнее.

— Конечно! А я лишь послужила предметом для выпуска твоего пара, не так ли? И что же вижу теперь? Теперь тебя абсолютно не волнует мое проживание с другим мужчиной, если есть возможность регулярно трахать меня? Именно так ты видишь наши отношения? Да, Люциус? Значит, я — не более чем твоя маленькая грязнокровная шлюха?! — последнюю фразу Гермиона уже прокричала. По лицу текли горячие злые слезы. Она повернулась, чтобы выйти из спальни, но не успела сделать и пару шагов, как Малфой поднялся с кровати и крепко схватил ее за запястье, разворачивая к себе. Коснувшись подбородка, он заставил Гермиону приподнять голову и посмотреть ему в лицо. Глаза Люциуса блестели сейчас каким-то горячечным огнем.

— Я имел в виду, — негромко прошипел он, наклонившись так низко, что их лица почти соприкасались. — Что этот мужчина… точней, этот мальчик… никогда не сможет повлиять на то, что происходит между нами. И не сможет ничего изменить. Так же, как не сможет этого сделать и никто другой. Слишком далеко все зашло. Мы слишком далеко зашли, Гермиона. И уже никто и ничто не в силах вмешаться в наши отношения. Запомни: никто и ничто!

Она еще смотрела на него, полными слез глазами, когда Люциус наклонился еще ниже и впился в ее рот жестким, властным и даже чуточку болезненным поцелуем. На который Гермиона с готовностью ответила, приоткрыв губы и коснувшись его языка собственным. А когда смогли наконец оторваться друг от друга, положила голову ему на плечо, и снова зарыдала, орошая голую гладкую кожу потоками слез.

— Прости. Я… неправильно тебя поняла… Люциус, просто я… не могу больше, — лепетала она сквозь горькие всхлипы.

Ничего не отвечая, Малфой лишь крепче прижал к себе и, опершись подбородком на макушку, начал гладить ее волосы.

Прошла, наверное, целая вечность, когда она вдруг ахнула и отстранилась.

— О Боже, сколько сейчас времени? Мне же пора идти. Люциус, я должна уйти, иначе сильно опоздаю. Но вечером обязательно вернусь. Когда можно? Во сколько ты будешь дома?

Слегка удивленный слишком бурным, а потому непривычным с ее стороны, проявлением эмоций, он невольно улыбнулся. Искренность Гермионы казалась бесконечно очаровательной.

— Я вернусь около трех. Можешь прийти сразу же, как только получится освободиться.

— Да, милый, да, конечно. Люциус, я обязательно вернусь, как только смогу. Сразу. Сразу же… — короткими и легкими поцелуями она осыпала его лицо, шею и грудь. — Боже, я должна идти. Это ужасно… Мне нужно уйти, а я никак не могу оставить тебя. Господи, я не могу оторваться от тебя, Люциус…

Малфой мягко, но решительно взял ее руки в свои и, строго глядя в глаза, чуть подтолкнул в сторону двери.

— Иди. Тебе пора.

Снова кинувшись ему на шею, Гермиона потянулась к губам, и последний их поцелуй лишь отразил тот жар и ту страсть, что безоговорочно царили между ними. А потом, не оглядываясь, чтобы не растерять решимости и наконец уйти, она выбежала из комнаты прочь, даже не оглянувшись на Люциуса. Так же быстро вышла на улицу и, дойдя до границы аппарации, почти мгновенно исчезла из виду.

__________________________________________________________________________

Рабочее утро тянулось медленно, но предсказуемо. Во время ланча Гермиона отправила Рону сову с сообщением, что подруге ее до сих пор нужна поддержка, и потому придется остаться с ней еще на одну ночь. Затем направилась в то магловское кафе, где обычное обедала, отчаянно желая, чтобы Люциус сейчас был рядом. В ожидании заказа и чтобы отвлечься от глухой тоски по Малфою, она неспешно просматривала газету. А когда наткнулась на объявление о концерте в ближайшую пятницу в голову ей пришла мысль. Наскоро перекусив, Гермиона нашла ближайшую телефонную будку и, уже звоня и заказывая пару билетов, подумала, что мобильный телефон — полезнейшее изобретение. Которое она собиралась приобрести себе и родителям в самое ближайшее время.

Радуясь собственным планам и замыслам, она вернулась на работу в настроении гораздо лучшем, чем прибыла сюда этим утром. Но как только оказалась в своем кабинете, в приоткрывшейся двери почти сразу появилась голова Ормуса.