Страница 44 из 151
Так и не отводя от ее лица взгляда, Люциус начал медленно пятиться в дом. Оказавшись внутри, он толчком закрыл дверь свободной рукой и, наконец, крепко обнял Гермиону. Никакой прежней надменности больше не осталось — лишь нежность. Потаенная нежность, которую так редко можно было увидеть на его лице. От которой Гермиона чувствовала себя так, будто готова растечься у его ног лужицей растаявшего мороженого. Легкое, почти незаметное, движение — и мантия упала куда-то к ногам. Еще мгновение — и к ней присоединился пиджак, а Люциус уже нетерпеливо расстегивал пуговички ее блузки. Потом наклонился к губам и коснулся их: легко, еле дотрагиваясь.
«Как будто он и сам сейчас наслаждается мягкостью и лаской нашего приветствия, которое так отличается от вчерашнего прощания…» — мелькнуло в голове у Гермионы.
Она приоткрыла рот и тут же почувствовала, как его язык скользнул внутрь, будто упиваясь желанной теплой влажностью. Гермиона ответила на поцелуй, и сама тут же принявшись судорожно и нетерпеливо снимать с Малфоя рубашку. Так, продолжая целоваться, и одновременно раздевать друг друга, они подошли к подножию лестницы, ведущей на второй этаж.
Здесь она слегка отстранилась и провела пальцами по груди Люциуса, тут же ощущая, как под ними напрягаются упругие мышцы.
«Боже, как же я люблю его тело… Такое сильное. Такое бледное и гладкое… словно изваянное из мрамора…»
Медленно, специально подразнивая, она заскользила ладонями по плечам Люциуса, потом по спине, ощущая чувственную дрожь, пробегающую по телу Малфоя от ее прикосновений. Откровенно наслаждаясь, вернулась к груди и лениво продолжила свое путешествие, кружа от одного соска к другому, так и не приближаясь к ним. А потом неожиданно коснулась — и сама задохнулась от восторга, услышав, как он что-то тихо и невнятно прошипел в ответ на это прикосновение. Это заставило Гермиону осмелеть: мысленно улыбнувшись, она снова дотронулась до его сосков, но теперь не только ладошками, но еще и губами. Тихо. Осторожно. Едва касаясь и чувствуя, как они напрягаются, реагируя на ласку.
Затем она отстранилась и, взяв его за руку, повела за собой вверх. Но не сделала еще и пары шагов, как Люциус, идущий чуть позади, потянулся и расстегнул молнию на юбке, которая тут же скользнула вниз. Не оборачиваясь, Гермиона перешагнула через нее, так и оставив лежать на лестнице. Она продолжала тянуть Малфоя на второй этаж, когда поняла, что тот останавливает ее. Обернувшись, Гермиона высокомерно глянула на него сверху вниз, благо сейчас стояла на пару ступенек выше. Она знала, что в эту минуту, одетая лишь в чулки, нижнее белье и изящные лодочки на высокой шпильке, выглядит великолепно. Потому и хитро улыбнулась, когда скользнула взглядом вниз и заметила вполне недвусмысленную выпуклость на брюках Люциуса.
Заметив ее взгляд и улыбку, он опустился на колени, и Гермиона догадалась, что последует дальше. Она ласково провела ладонями по его лицу и волосам. Люциус же, не теряя времени, присел, спустил ее трусики вниз и сразу же коснулся языком клитора. Невольно вцепившись ему в волосы, Гермиона прижала Малфоя сильней — сейчас ей ужасно хотелось увидеть это восхитительное зрелище, но не получилось: ощутив толчок наслаждения уже от первого прикосновения, она чуть выгнулась и запрокинула голову назад. Только чувствовала, как язык его продолжает кружить, потом опускается ниже, касаясь входа во влагалище, а подушечка большого пальца уже мягко поглаживает клитор. Не удержавшись, Гермиона восхищенно выдохнула и поняла, что ноги начали подкашиваться — еще чуть-чуть, и она рухнет на ступеньки лестницы. Люциус, будто поняв это, поднял голову.
— Ложись… прямо на ступени… ложись же!
Гермионе ничего не оставалось, как подчиниться, и присев, она откинулась на верхние ступеньки, спустила ноги вниз и раздвинула их. Люциус тоже опустился и, отбросив в сторону до сих болтающиеся на одной лодыжке трусики, снова приник к ней губами. Потом Гермиона почувствовала, как продолжая ласкать клитор, он ввел палец во влагалище, с силой начав двигаться в нем. И уже выгнулась ему навстречу, понимая, что еще чуть-чуть и оргазм накроет ее с головой, когда вдруг ощутила… еще одно проникновение. Причем там, где никто никогда до нее не дотрагивался. Люциус, не прекращая ласк, ввел палец еще и в ее анус.
Гермиона резко распахнула глаза. И не столько от шока, вполне объяснимой неловкости или легкого дискомфорта, а от того, что и так испытываемое ею сейчас удовольствие стало еще острее, еще ярче. Смущенная и происходящим, и собственными ощущениями, она приподнялась на локтях и посмотрела на Люциуса. Чтобы обнаружить, что Малфой, будто почувствовав на себе взгляд, тоже поднял голову и вопросительно смотрит на нее с хулиганской и озорной усмешкой. А затем, будто получив ответ на так и не заданный вслух вопрос, он снова наклонился и с силой всосал клитор. Гермионе казалось, что через тело пропустили электрический разряд, который вместо мучительной боли, почему-то дарит ей ни с чем пока несравнимое наслаждение. Малфой продолжал ласкать ее и пальцами, и губами, когда Гермиона почувствовала, как накатывающиеся одна за другой, волны наслаждения заставляют ее биться в конвульсиях и кричать. Громко и восторженно кричать в пустоту и тишину огромного мрачного коридора. А еще пульсировать, неосознанно сжимая мышцы вокруг его пальцев. И даже понимать краем сознания, что Люциус чувствует это: ощущает ее пульсацию, ее дрожь, ее невероятный сумасшедший восторг.
Мотая головой, словно в бреду, и тяжело дыша, Гермионе удалось выдавить из себя:
— О боже, боже… почему ты это сделал… ты знал, да? Знал… что это сведет меня с ума? — она едва выговаривала слова и машинально гладила Люциуса по голове.
Наконец Малфой оторвался от нее и впился взглядом в лицо. Он ничего не ответил, лишь смотрел на нее с каким-то непонятным свечением в глазах, будто впитывая в себя ее жизненную силу, страсть, экстаз. И наслаждаясь этим.
«Ты не перестаешь удивлять и покорять меня…» — читалось в его глазах.
Они медленно поднялись со ступенек и уже шли наверх, когда Гермиона, ноги которой казались ватными и подгибались на ходу, вдруг заметила напряженный и выпирающий пах Люциуса.
«Конечно же, он возбужден… Ужасно возбужден!»
Желание отблагодарить и подарить ему удовольствие заставило ее остановиться и потянуться дрожащими губами к его рту. Гермиона целовала Малфоя жарко, страстно, бесстыдно. Упиваясь тем, что чувствует сейчас на его губах свой собственный вкус: вкус наслаждения, которое испытала только что, благодаря ему. Так и не отстраняясь, она потянулась к ремню и начала судорожно расстегивать его, а потом и брюки Люциуса, опуская их вниз вместе с боксерами. Потом присела на колени и стянула одежду до самых щиколоток. Шагнув из вороха ткани, Люциус движением ноги отбросил его в сторону.
Как же ей хотелось сейчас хотя бы недолго полюбоваться его членом — таким сильным и мужественным, гордо возвышающимся прямо у нее перед глазами. Но желание доставить Люциусу радость оказалось сильнее, и она сразу же наклонилась, вбирая плоть в рот и лаская ее языком. Малфой запрокинул голову и что-то неясно прошипел, охваченный удовольствием. Ощутив, как тело его задрожало, Гермиона, желающая хоть чуточку оттянуть миг разрядки, помедлить, смакуя вкус, поняла, что не может и не хочет мучить его. Наоборот, хотелось заставить Люциуса излиться прямо сейчас и хотелось так сильно, будто это должно утолить ее собственную жажду.
На мгновение она отстранилась, а потом вобрала член еще глубже, начиная сладкую для него пытку с такой силой, что оба сразу же поняли — долго ему не продержаться.
«Что же, время неспешных ласк еще придет…» — одна и та же мысль пронеслась у обоих почти одновременно.
Двигаясь достаточно быстро, Гермиона потихоньку расслабляла горло, позволяя ему проникнуть еще глубже, и постоянно ласкала член языком. А потому не удивилась, когда уже скоро почувствовала, как Люциус напрягся и, издав громкий стон удовлетворения, эхом отразившийся от стен коридора, излился ей в рот. Какое-то время она не отпускала его, продолжая медленно, будто успокаивающе ласкать, уже ощущая вкус вязкой, горько-соленой спермы. А когда Малфой, наконец, отстранился, медленно проглотила ее, снова удивившись, что не испытывает даже малой толики отвращения или брезгливости. Лишь чистую незамутненную радость от того, что подарила желанному мужчине блаженство. Тяжело и быстро дыша, Гермиона откинулась на ковер, устилавший лестницу с коридорами, и прикрыла глаза.