Страница 17 из 151
Происходящее было настолько эротично, что Гермионе казалось, она сможет кончить от одного его голоса, но нет, Господи, как же хотелось прикосновений. Кожа горела, а внутренности будто превратились в лаву.
С трудом прошептала.
– Пожалуйста, дотронься до меня… Люциус… прикоснись ко мне.
– Как скажешь, девочка, – шепот обжег ухо.
Все еще не открывая глаз и не думая ни о чем, она почувствовала, как правая рука оставила шею. Потом опустилась – и вот уже Гермиона ощущает ее на своем колене. Пальцы, осторожно поглаживающие кожу, заставили дернуться снова. Медленно, очень медленно его рука двигалась по бедру, поднимая юбку, и добираясь до нижнего белья. Гермионе казалось, что сейчас она умрет. Все существо сосредоточилось на этих пальцах, которые, дразня и мучая, двигались туда, где в них нуждались.
Гермиона мучительно застонала, пытаясь толкнуться им навстречу. Она все еще чувствовала его восхитительную твердость и не сомневалась, что Малфой сейчас также безумно желает близости. Его самообладание поражало и волновало, но она уже не могла сосредоточиться ни на чем, как только на том, что с ней делает его рука. Потому что сейчас пальцы, наконец, коснулись ее складок и раздвинули их. Гермиона резко вздохнула. Господи, она знала, что это будет быстро – несколько прикосновений к ее так долго томящемуся, жаждущему зародышу, и ей конец.
Внезапно, Люциус неожиданно вставил палец глубоко во влагалище, тут же присоединив к нему второй. Чувственный шок заставил Гермиону выгнуться на столе, слыша, как он зашипел над ней. Но, прижавшись еще сильней, даже не пытался сделать хоть что-нибудь для себя.
Пальцы начали двигаться, заставляя стенки влагалища сжиматься и пульсировать вокруг них. Ее стоны, похожие на рыдания, были сейчас единственными звуками в кабинете. Она сжала мышцы, умоляя подарить то, в чем так отчаянно нуждалась. Наслаждение оказалось почти болезненным, и Гермиона подумала, что не сможет вынести большего, когда его пальцы выскользнули, медленно проведя по сгибам, и умело нашли истосковавшуюся сердцевину.
Потребовалось всего несколько страстных и сильных прикосновений, чтобы Гермиона поняла, что летит. Ее голова запрокинулась, а рот открылся в бессвязном экстазе. Напряженность, которую чувствовала внутри себя так долго, рухнула, и тело, охваченное невероятным чувственным удовольствием, задрожало.
Невольно громко выкрикнула:
– Люциус!
Прошла целая вечность, когда он медленно, нехотя убрал руку и отступил назад. Гермиона была рада, что лежит сейчас на столе, потому что иначе просто сползла бы на пол. Постепенно она пришла в себя и подняла голову, чтобы посмотреть на него.
Малфой встретился с ней взглядом и, хотя она так и не смогла разобрать, что именно видит в его глазах, одно не подлежало сомнению – прежний жар и прежняя жажда все еще оставались в них.
Не произнося ни слова, они, не отрываясь, смотрели друг на друга еще очень долго…
А потом, глубоко вдохнув, Люциус поправил на себе мантию, повернулся и вышел из кабинета.
========== Глава 11. Продолжение ==========
После того, как Люциус ушел, она еще несколько часов оставалась в кабинете. Ничего не делала, просто сидела, уставившись то на его стул; то на место, где он стоял; то на свой стол, где Малфой так… восхитительно дотрагивался до нее…
Помня об оргазме, между ног все еще пульсировала нежная плоть, и Гермиона снова и снова проигрывала в памяти их столкновение. Никогда еще она не достигала столь трепетной кульминации лишь от одного прикосновения. Ведь кроме руки Люциуса, никакая другая часть тела не касалась ее. Хотя зажмурившись, Гермиона ясно вспомнила ощущение восставшего, напряженного члена, прижатого к животу. И подумала, как же Люциус, наверное, мучился, не имея возможности взять ее. Отчаянно нуждаясь в нем, в тот момент она не возразила бы ни слова. Гермиона закрыла глаза, чувствуя, как опять охватывает томительное возбуждение. Потребовалось совсем немного, чтобы снова захотеть этого мужчину.
«Да что, черт возьми, он сделал со мной?! Ведь не было ничего – ни обнаженных тел, ни прикосновений плоти, ни поцелуев. И, кстати, почему всего этого не было? Решил подразнить меня, продемонстрировать мою слабость?» – расстроенная Гермиона нахмурилась от негодования.
Однако, поразмыслив, признала, что Малфой совершенно не думал о себе, несмотря на более чем убедительное свидетельство того, что желал ее с той же силой, что и она желала его.
«Господи! В следующий раз я хочу большего! Что? В следующий раз? Как же я доживу до следующего раза?!»
Внезапно ее охватила паника. Собирается ли он продолжить эти встречи? Вскочив из-за стола, Гермиона помчалась прямо в кабинет Ормуса. Вошла, даже не постучав, отчего босс с удивлением вытаращился на нее.
– Ммм… прости, Ормус… Знаешь, сегодня я виделась… с Люциусом Малфоем… – пробормотала не совсем внятно.
– Да, знаю, Гермиона, мы видели, что он приходил. Притащился так нахально рано, правда? Понятное дело, это ж Малфой – он играет по своим собственным правилам. И как? Все прошло нормально?
– Д…да, это было… очень познавательно, – изо всех сил пытаясь подобрать слова, она почувствовала, как начинает краснеть. К счастью, Ормус был слишком увлечен работой и, кажется, так ничего и не заметил. Гермиона продолжила:
– Я только хотела спросить – он назначил следующую встречу? Мы… забыли договориться.
Ормус внимательно взглянул на нее.
– Ясно. Конечно же, назначил. Это же он обязан следить за своей реабилитацией. Кажется, Малфой договорился на понедельник. Уточни лучше у Присциллы.
Присциллой звали его секретаря, что опрометчиво впустила Люциуса в кабинет. Которая и подтвердила, что мистер Малфой прибудет для следующей встречи в понедельник в три часа пополудни.
Новость о том, что он вернется в ближайший рабочий день, заставила вздрогнуть, но Гермиона тут же напомнила себе, что это лишь необходимость, а не его личный выбор. Мысль почему-то причинила боль, а факт, что надо как-то прожить без Люциуса целых два дня только усилил ее.
Время тянулось несказанно медленно, и после пяти часов вечера, Гермиона вспомнила, что Рон уже, наверное, ждет дома. Неспешно складывая вещи, она никак не могла собраться с силами и оставить кабинет. Место, где испытала сегодня настолько сильное, настолько невероятное наслаждение с мужчиной, который необъяснимо доминировал над всем ее существом. Его аромат все еще витал в воздухе и вызывал такие яркие воспоминания, что Гермиона пошатнулась и инстинктивно оперлась о стол. Тот самый стол, на котором она еще совсем недавно лежала под ним. Напряженный зародыш между ног ныл от желания быть тронутым снова, и с губ сорвался стон.
Этот звук привел ее в себя, а уже в следующий миг сознание вновь заполонил хаос. Перед глазами замелькали картинки: улыбка Рона; омерзительная Беллатрикс, наставляющая на нее палочку; Сириус, проваливающийся за завесу Арки. Потом: Гарри с Джинни, обедающие у них. Горящие красным, бездушные глаза Волдеморта. Нарцисса Малфой, разыскивающая своего сына по всему Хогвартсу. Люциус, отстраненно наблюдающий в гостиной Малфой-мэнора, как мучительная боль заставляет ее корчиться на его ковре… И снова Люциус… его склоненное лицо, когда с такой изощренной чувственностью ласкал ее…
Огромным усилием воли Гермиона смогла вынырнуть из пучины воспоминаний. А когда наконец-то пришла в себя, то поняла, что слезы уже текут по лицу, а сама она сотрясается от горьких всхлипов. Обессилено рухнула на пол – ее мысли, душа и тело испытывали муку и желание одновременно.
«Почему позволила произойти этому? Как я могла? Именно с ним… Особенно с ним!»
Ответов она не знала…
Этот мужчина должен (нет! обязан!) олицетворять для нее личное персонифицированное зло. Гермиона боролась с собой, пытаясь убедить себя в этой простой и непреложной истине, и все же понимала, что постепенно, шаг за шагом, начала полностью растворяться в нем. Люциус Малфой словно стал персональным наркотиком, и она знала, что это – лишь самое начало зависимости.