Страница 146 из 151
И в дверь позвонили. Гермиона сразу же заметила, как предплечье Малфоя слегка напряглось под ее ладонью, поэтому взяла его за руку и сжала. А потом повела Люциуса в прихожую. Там она еще совсем чуть-чуть помедлила, собираясь с духом, и ободряюще кивнула ему. Тот шагнул к двери, чтобы открыть ее и впустить в Малфой-мэнор родителей Гермионы.
______________________________________________________________________________
Спустя несколько часов, когда мама с папой уже ушли, они вдвоем опять сидели в гостиной, и босые ноги Гермионы лежали у Малфоя на коленях. На ее губах играла счастливая улыбка.
— Ты им понравился, — уверенно заявила она.
Люциус сделал глоток виски.
— Мне они тоже понравились.
Потерев одну ногу об другую, Гермиона подумала, что Люциус Малфой (особенно, когда ему это нужно) мог быть бесконечно очаровательным человеком.
«Можно сказать, самым очаровательным на свете…» — она не сомневалась, что он изо всех сил пытался произвести на ее родителей самое благоприятное впечатление, и, честно сказать, оказалась даже немного удивлена этим. Приятно удивлена.
Вчетвером они совершенно мило и душевно провели время, постоянно разговаривая о чем-то. И та начальная напряженность, что чувствовалась в самые первые минуты, быстро исчезла. Отцу Гермионы оказалось очень интересно слушать историю Малфой-мэнора, он просто забросал Люциуса вопросами. Ну а маму совершенно подкупила внимательность Малфоя и его способность делать ненавязчивые комплименты. Чем тот и нагло воспользовался, незаметно нахваливая ее наряд и внешний вид.
«Нет, ну каким же обаятельным он может быть! Особенно, когда захочет…» — криво усмехнувшись, подумала Гермиона и взглянула на Малфоя.
— Ты использовал какое-то заклинание, да? Ну… что-то вроде Чар Дружелюбия…
На губах того мелькнула улыбка.
— Разве я когда-нибудь пользовался чем-то подобным, чтобы очаровать тебя?
— Если только… слово «очаровать» будет использоваться как синоним «заставить меня кончать снова и снова».
Люциус наклонился к ее лицу и на ухо (так, что у Гермионы побежали мурашки) почти промурлыкал:
— В таком случае, позволь мне «очаровать» тебя еще разок…
Три длинных пальца тут же скользнули глубоко во влагалище, и Гермиона издала громкий стон, запрокидывая голову. Большой палец Малфоя кружил и кружил по ее клитору, а потом она ощутила, как еще один осторожно толкается в анус.
«Ох!.. Сколько же у него пальцев? Или… он уже использует еще одну руку? А-а-а… Да какая, к чертям, разница?» — ей уже было все равно, лишь бы он не останавливался.
Люциус, не переставая, двигал пальцами, однако, пульсирующий клитор он поглаживать перестал, и Гермиона выгнулась на диване, словно умоляя Малфоя дотронуться до него. Сжалившись, тот снова приложил к клитору большой палец, но так и замер. Она дернулась, чувствуя, как мышцы скручиваются в сладкой предвкушающей судороге и усиливают ощущение его двигающихся внутри нее пальцев еще сильней. Гермиона глубоко втянула в себя воздух, понимая, что конец уже близок. И Люциус, словно почувствовав это, закружил по клитору. Долгожданный оргазм обрушился на Гермиону. Огненное влагалище жадно пульсировало вокруг его пальцев. Это зрелище, эти ощущения настолько заворожили Малфоя, что он изумленно приоткрыл рот, любуясь любимой женщиной, бьющейся сейчас в его руках. Гермиона низко застонала, и в этот момент напольные часы в прихожей начали бить полночь.
— Счастливого Рождества… — прошептал Люциус, прежде чем подняться и на руках отнести ее в спальню.
______________________________________________________________________________
Рождественское утро выдалось ясным и ужасно холодным, но это никак не повлияло на Гермиону. Проснувшись, она повернула голову и оглядела комнату. От ревущего камина уже доносилось животворящее тепло, Люциус находился рядом с ней, и, казалось, еще спал. По привычке Гермиона еще долго, не двигаясь, лежала и просто смотрела на него. Как на самого родного… и самого нужного мужчину на земле. Но потом вспомнила, что сегодня уж точно ей необходимо выскользнуть из постели первой, потому тихонечко поднялась и, надев халат, осторожно вышла из комнаты и спустилась вниз.
Достав виолончель из шкафа, Гермиона вынула ту из футляра и прошла в гостиную.
«Нужно установить ее возле елки…» — она зачаровала инструмент так, чтобы он не упал, а рядом положила смычок. Гермиона оглядела дело рук своих и, оставшись довольной, направилась в кухню, где уже вовсю трудилась неутомимая Тибби.
Поздравив служанку с праздником, она подключилась к приготовлению завтрака, а чуть позже, взяв с собой на подносе вареные яйца и несколько тостов, направилась в спальню. Люциус часто делал то же самое для нее, хотя Гермиона и подозревала, что до сих пор он ни разу ничего не приготовил сам.
Лишь только дверь за ней захлопнулась, как Малфой открыл глаза.
— Счастливого Рождества, — Гермиона слегка улыбнулась и поставила поднос на кровать.
Довольный Люциус счастливо улыбнулся в ответ и с аппетитом принялся за завтрак. А Гермиона подошла к окну, распахнула шторы и… тихонько ахнула. Парк Малфой-мэнора весь оказался покрыт самым настоящим снегом. Она задохнулась от изумления. Здесь неоткуда было появиться снегу…
«В самом начале зимы, в находящемся на юге Британии Уилтшире не должен лежать снежный покров! Ну… то есть… это огромная редкость…»
Гермиона недоверчиво повернулась к Малфою, но тот лишь усмехнулся и вернул ей пожелание:
— И тебе счастливого Рождества.
И все же Гермиона не могла поверить своим глазам.
— Это ты… ты это сделал?
— Дорогая, я уже говорил тебе, что не стоит недооценивать Малфоев.
— Но… — она не находила слов. — Но снег лежит на такой огромной области… Как же ты смог?
— Как-то смог… Я бы хотел порадовать снегопадом и гораздо бОльшую часть Уилтшира, но… что сумел, то сумел. Думаю, он поможет тебе создать ощущение волшебства.
Гермиона выглянула в окно снова. Снег покрывал парк поместья, всю долину и холмы за ее пределами. Этого было более чем достаточно! Ей даже не верилось, что Люциус совершил нечто подобное. Она вернулась к кровати и села рядом, наклонившись и поцеловав его, а заодно и стащив с подноса кусочек тоста.
Малфой качнул головой.
— Боюсь, что идей оригинальных подарков у меня больше не осталось… Разве что под елкой сможешь найти еще парочку мелочей…
Гермиона счастливо улыбнулась ему.
— Мне достаточно, Люциус… Правда.
Малфой ласково провел пальцем по ее щеке, но ничего не ответил. Просто принялся доедать завтрак. А когда закончил, Гермиона поднялась с постели и потянула его за собой.
— Пойдем же… Теперь твоя очередь получать подарки.
Послушно поднявшись, Люциус оделся, а Гермиона все продолжала и продолжала поторапливать его. Она тащила Малфоя за руку, пока они спускались по лестнице, и остановилась только внизу. Памятуя о том, как в день рождения он закрыл ей глаза, Гермиона подошла со спины и тоже прикрыла его веки ладошками.
— Не подглядывай! — поддразнила она и потянула Малфоя за собой. Тот заинтригованно хмыкнул.
Гермиона провела его в гостиную и остановилась рядом с елкой. Так, чтобы, открыв глаза, Люциус сразу же наткнулся взглядом на виолончель. Она сделала глубокий вдох и уже собралась убрать ладони, как вдруг страх охватил все ее существо.
«Ой, мамочки… а вдруг Люциус больше не хотел видеть свою виолончель? Вдруг воспоминания, связанные с ней слишком болезненны? Какая же я дурочка, что не уточнила этого сразу…» — но назад пути не было, и руки пришлось опустить.
Уставившись на стоящий перед собой инструмент, Люциус замер без единой, даже самой крошечной реакции. И Гермиону захлестнула волна тошноты.
«Ему не понравилось! Или нет… он… разозлился на меня. Я подвела его… — она уже чуть повернулась, чтобы выбежать из комнаты, но в этот момент Люциус медленно приблизился к виолончели, осторожно коснулся пальцами грифа и щипнул одну из струн. По гостиной пронесся низкий вибрирующий звук. Дыхание Гермионы стало тяжелым и быстрым. — Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста… пусть он уже хоть что-нибудь скажет!»