Страница 144 из 151
— Тогда, может, пригласишь его сюда на второй день?
Малфой глубоко вздохнул.
— Может… — он опять немного помолчал, но потом согласился: — Хорошо. Я попрошу его прийти, — Люциус вдруг улыбнулся и погладил ее руку. — А что насчет тебя? Как ты обычно празднуешь Рождество?
Гермиона подняла голову с его плеча.
— Ну… мои родители привыкли, что я провожу этот праздник то здесь, то там… — она не стала упоминать, что «то здесь, то там» означает Нору, хотя и поняла: Люциус, конечно же, раскусил ее. Правда, сделал вид, что не понял. — Но в этом году я просто хочу быть здесь, с тобой. Хочу провести эти дни в нашем уютном спокойствии. Хотя…
— Что?
Поначалу она слегка колебалась, но потом, решив, что сейчас самое подходящее время, продолжила:
— Я о своих родителях… просто… думаю, как раз наступила пора тебе встретиться с ними. Поверь, они замечательные, они — и в самом деле невероятно интересные и приятные люди. И я бы хотела… чтобы вы наконец-то познакомились.
Долгое молчание стало ответом на ее тираду. Реакция Люциуса оказалась совершенно необъяснимой, и ей уже начало казаться, что попросила слишком о многом. Нахлынувшая неясная обида заставила Гермиону зажмуриться. Она изо всех сил пыталась убедить себя, что все это неважно, когда Малфой наконец совершенно спокойно заговорил:
— Тогда… может быть, нам стоит пригласить их в Малфой-мэнор? Не на само Рождество, это будет не совсем корректно по отношению к ним, но накануне днем… или ранним вечером…
Удивленная Гермиона с облегчением выдохнула и уставилась на него широко открытыми глазами.
— Ты… и вправду этого хочешь?
В ее голосе настолько очевидно слышалось изумление, что Малфой даже тихонько рассмеялся.
— Вправду, — он снова положил ее голову себе на плечо, — маглы, которым посчастливилось произвести на свет тебя, однозначно, заслуживают моего внимания.
И в этот момент Гермиона ощутила, как некое теплое свечение, сопровождавшее ее весь этот чудесный день, стало еще сильнее.
Из груди Люциуса вырвался глубокий вдох. Он оглядел комнату.
— Думаю, в этой гостиной будет очень хорошо смотреться рояль, — совершенно неожиданно вдруг объявил он.
И снова Гермиона не смогла скрыть удивления.
— Рояль?..
— Ну конечно… — устало протянул Малфой. — Рояль или какое-нибудь другое клавишное изобретение маглов. Ты, кажется, забыла, что я и сам играл на виолончели…
Про себя Гермиона улыбнулась. Реставрация виолончели Страдивари должна была завершиться уже через несколько дней.
— О, нет… не забыла.
— Ну что ж, тогда купим. Он отлично впишется. Думаю, что будет лучше всего установить его вон там… — Люциус кивком указал на угол комнаты рядом с окном.
По лицу Гермионы пробежала неясная волна колебания.
— Люциус… а ведь я… играю на пианино…
Удивленный Малфой, подняв бровь, бросил на нее взгляд, и Гермиона слегка смущенно продолжила:
— Просто… я занималась… ну, до отъезда в Хогвартс. И мне очень нравилось это. Потом, в Хогвартсе, продолжила заниматься, но меня просили никому не говорить об этом. Перед уроками по понедельникам ко мне приходил учитель. Он был сквиббом… и очень любил музыку. Говорил, что именно она помогла ему смириться с тем, что магии он оказался лишен. А на каникулы он давал очень много заданий. Именно эти занятия помогли с отличием окончить восемь классов музыкальной школы, когда мне было чуть больше пятнадцати. Помню, после этого он сказал, что, останься я в мире маглов, меня могла бы ожидать великолепная карьера пианистки.
Люциус вздохнул.
— Дорогая, все это звучит ужасно впечатляюще, но я понятия не имею, что означает «окончить с отличием восемь классов музыкальной школы», — он растягивал слова, подразнивая ее. — Ты же знаешь, что сам я обучался игре на виолончели исключительно в пределах волшебного мира.
Гермиона засмеялась ему в грудь.
— Хорошо-хорошо, извини. Это означает, что я играла довольно неплохо. Да и до сих пор иногда все еще играю, когда есть возможность. Знаешь, в министерстве тоже есть пианино. В одном из залов. Ну… иногда я тихонько пробираюсь в него и играю…
— Завтра я куплю рояль только для тебя. Пусть он станет ранним рождественским подарком.
Пораженная Гермиона приоткрыла рот, собираясь начать протестовать. Однако потом передумала, зная, что шансов переубедить решившего что-то Люциуса у нее, прямо сказать, немного. Поэтому лишь улыбнулась:
— Ты окончательно избалуешь меня…
— Хм… — иронично протянул Малфой и ухмыльнулся. — Вот и хорошо… Баловать — это я точно умею. Практики с Драко у меня было достаточно. Очень приятно иметь возможность для разнообразия тратить деньги на кого-то другого…
Наклонившись, Люциус приник к ее рту с поцелуем, и Гермиона жадно ответила ему. Фортепиано, да и вообще музыка, временно оказались забыты.
А вернувшись на следующий день с работы, она сразу же увидела украшавший гостиную новенький рояль. Инструмент, изготовленный мастерами компании «Стейнвей и сыновья» привел ее в самое настоящее восторженное изумление. Наконец Гермиона подошла к нему и, присев на табурет, опустила пальцы на клавиши. Мгновение… и в гостиной раздались звуки мелодии, почти совершенной в своей прелестной простоте. Гермионе казалось, что даже воздух в гостиной наполнился переливами музыки.
Неожиданно появившийся в дверях Люциус остановился и замер на пороге.
— И снова Бах?
— Да… это его «Гольдберг-вариации»… Мне кажется, будто эту мелодию нашептали Баху ангелы… В ней нет слов, да они и не нужны, у него по-настоящему волшебная музыка, — Гермиона продолжала играть. — Спасибо тебе за инструмент. Наверное, он очень дорогой, да?
— Не думай о таких мелочах, — отмахнулся от вопроса Малфой, но не из желания произвести впечатление, а, скорее, стремясь успокоить Гермиону. Ему не хотелось, чтобы такая ерунда отвлекала ее от исполнения.
Он по-прежнему стоял в дверях и, улыбаясь, смотрел на женщину перед собой… Звуки музыки словно бы текли от нее к нему, задевая в душе какие-то странные, потаенные струнки. И Люциусу хотелось, чтобы Гермиона никогда не останавливалась.
______________________________________________________________________________
На следующей неделе предвкушающая Гермиона снова направилась в мастерскую Уилфреда Бессамера.
«Если сегодня мне наконец-то отдадут виолончель, как же я удержусь, чтобы сразу не вручить ее Люциусу, а подождать до Рождества? Ох… сложно будет», — взволнованно думала она по дороге.
Увидев ее на пороге, старый реставратор заметно оживился.
— О-о-о… мисс Грейнджер, вы пришли, чтобы освободить меня от самого величайшего произведения искусства, с которым я имел удовольствие работать, — с легким сожалением улыбнулся он, но повел Гермиону в угол мастерской, где находилась покрытая бархатной тканью виолончель. Подойдя, он остановился и взглянул на заказчицу. — Готовы ли вы?
Гермиона нетерпеливо кивнула: ждать сил уже не было.
С несколько нарочитой медлительностью Бессамер осторожно и плавно, словно фокусник, сорвал ткань, являя инструмент взору Гермионы. И та не смогла сдержать восхищенного вздоха: выглядела обновленная виолончель великолепно. Казалось, после проведенной реставрации она светится какой-то магией. Мастера заново отлакировали корпус, заменили все струны и подпорченный гриф. Теперь инструмент выглядел безупречно и будто кричал: «Играйте на мне! Я снова буду звучать…»
Озабоченный молчанием Гермионы, Бессамер осторожно взглянул на нее, но лицо той выражало лишь откровенное благоговение.
— Это действительно изысканное произведение искусства. И для меня было огромной честью работать над его восстановлением. Благодарю вас, мисс Грейнджер, что доверились именно мне, — почтительно произнес он, но потом заговорил более деловито: — Увы, я не могу отдать ее вам без предварительного прослушивания. Поэтому взял на себя смелость попросить одного знакомого музыканта продемонстрировать вам теперешнее звучание виолончели. Он — аспирант Королевской академии, и, безусловно, сможет показать, на что же способен этот прекрасный инструмент.