Страница 13 из 151
«Черт, какой же она стала темпераментной…»
Конечно, Рон надеялся, что Гермиона довольна их близостью, правда, догадывался, что оргазма с ним она не испытывает. Тем не менее, пыл ее не утихал, и подруга, казалось, была готовой к сексу почти всегда. Хотя… одну деталь он все-таки заметил — после занятий любовью Гермиона теперь надолго зависала в ванной, и не раз ему даже казалось, что из-за двери слышится тихий сдержанный стон. Но размышлять на эту тему дальше Рон решительно отказывался.
_____________________________________________________________________
В свою очередь, Гермиона думала лишь о том, что совсем скоро она совершенно официально начнет разгадывать загадку по имени «Люциус Малфой». Мысли и идеи, как представить ему мир маглов, бурлили в её хорошенькой и светлой головке, опережая одна другую. Однако она ясно осознавала, что для начала необходимо лучше узнать самого Малфоя. И хотя преследовала личные интересы, но как же приятно, черт возьми, было иметь на это санкцию Министерства.
Они с Роном занимались сексом почти каждую ночь. И каждый раз в кровати Гермиона заставляла себя сосредоточиться на нем: ласкала бледную, веснушчатую кожу, пристально всматривалась в глаза, целовала. Но почему-то раз за разом ее настойчивое желание, сталкиваясь с его ограниченными возможностями, ни к чему не приводило. Гермиона постоянно сбегала в ванную, как только Рон откатывался на свою половину. А уже там, закрыв дверь, тут же начинала гладить тугой комочек плоти, пытаясь довести себя до желанной разрядки. Вот тогда, наедине с собой, она открыто и исступленно концентрировалась лишь на одном лице, которое мысленно возникало перед Гермионой в самый трепетный и сладкий момент… Лицо Люциуса Малфоя.
___________________________________________________________________
После встречи с Шеклботом прошло уже несколько дней, когда Гермиона наконец-то получила от него сообщение. Будучи довольно занятой, она с трудом оторвалась от работы, хотя ожидание уже и стало мучительным. Как и надеялась, полученное письмо касалось Малфоя, и Гермиона поймала себя на мысли, что, даже ожидая новостей, оказалась не готова к тому, что увидела на пергаменте.
«Дорогая Гермиона!
Я сообщил Люциусу Малфою о том, что ты согласилась вести часть его реабилитационной программы, касающуюся знакомства с миром маглов. Он заявил, что примет любой, подготовленным тобою, план и появится здесь в четыре часа пополудни ближайшей пятницы для первой встречи. Надеюсь, ты достойно подготовилась к работе с ним, и желаю удачи.
Еще раз хочу поблагодарить за то, что согласилась заняться этим необычным заданием, и повторяю: в любое время, если ты почувствуешь дискомфорт или какую-то угрозу в присутствии Малфоя, мы прервем ваше общение.
Всегда к твоим услугам,
Кингсли Шеклбот»
Внутренности дернулись и сжались в тугой болезненный узел. Хотя мысли о встречах с Люциусом и доминировали в сознании уже несколько дней — теперь, когда сам факт подтвердился, это захватило врасплох, вызвав внезапную волну паники, и ее вдруг охватила неуверенность.
Снова перечитав пергамент, она несколько раз глубоко вздохнула. Послезавтра. Послезавтра он будет здесь, в ее кабинете, будет сидеть в нескольких шагах. Кожу начало покалывать, и знакомый жар уже начинал разгораться где-то глубоко внутри. Опасения, охватившие минуту назад, уже перестали волновать, остался лишь жар…
В конце концов, отложив письмо в сторону, Гермиона попробовала сосредоточиться на груде привычных рабочих документов, лежащих на столе. Пыталась, как только могла, но, не сумев прочитать ни слова, поняла, что работать сегодня, увы, не сможет.
Собрав пергаменты, она аккуратно сложила их в сумку и вышла из кабинета. Только что пробило три часа, поэтому пришлось сказать Ормусу, что ужасно разболелась голова, и она хотела бы поработать с документами дома. Не задавая лишних вопросов, тот позволил ей уйти, и Гермиона стремительно покинула Министерство.
Квартира была пуста, Рон предупредил, что сегодня задержится: с тренировок в Хогвартсе он всегда возвращался позднее обычного. Опустив сумку, какое-то время Гермиона стояла посреди комнаты, недоумевая, что же теперь делать. Схватила себя за волосы, дернула. Потом бесконечно долго смотрела в пустоту. И наконец начала мерить шагами собственную гостиную. Вперед, назад. Вперед… Назад…
«Как мне приветствовать Люциуса? Как вести себя с ним, особенно после того, что произошло в опере? О чем спросить для начала? Вспомнить ли о Драко? Упоминать ли Нарциссу?!»
Казалось, она тонет в собственных мыслях. Гермиона уже и так тщательно подготовилась, составив кучу вводных вопросов, но сейчас, когда первая встреча стала неизбежной, она сомневалась, хватит ли выдержки, чтобы остаться рядом с этим человеком спокойной и здравомыслящей. Понимала: чтобы начать распутывать его тайну, она должна будет произвести нужное впечатление, и надеялась, что удастся не выглядеть, словно сбрендившая, как только он войдет в кабинет.
Ощущая все нарастающее беспокойство, Гермиона уже несколько часов не могла думать ни о чем и ни о ком, кроме Люциуса Малфоя, когда услышала, как открывается дверь. Возвратился Рон. Тепло и нежно она приветствовала его, хотя и не так пылко, как в последнее время. И надо сказать, Рон подметил это. Весь вечер он рассказывал ей о своей поездке в Хогвартс: о том, что профессор МакГонагалл поменяла обстановку спален; о том, что на обеде в Большом Зале туда словно ураган влетел Пивз, жалуясь, что кто-то нарисовал несмываемые надписи на стенах замка. И о том, насколько позорная команда по квиддичу играет сейчас за Гриффиндор. Он болтал, почти не останавливаясь, и в другое время Гермиона внимательно и с удовольствием бы слушала новости о любимой старой школе, но вот сейчас… Нет, она, конечно же, была рада, что болтовня Рона отвлекает ее от… другого. Ночью они снова занимались сексом, на сей раз по инициативе самого Рона, и это снова было быстро и скучно, как всегда…
А когда вскоре, он с глухим стоном кончил и повернулся к ней спиной, неудовлетворенную и на этот раз Гермиону впервые кольнула мысль: а что, в самом деле, она испытывает к Рону?
«Мерлин! Он совершенно не виноват в том, что последние недели, начиная со встречи во «Флориш и Блотс», водоворот моих эмоций, увы, не касается его… Это я так откровенно поглощена другим мужчиной, что даже к оргазму приводят мысли именно о нем… И все же… Рон — мой самый лучший, самый надежный друг, и я по-прежнему отношусь к нему с теплотой и нежностью. Должна ли я стыдиться того, что теперь влечет к другому? И тем более трусливо скрывать это…»
Вспышка вины кольнула совесть, но мысли уже стремительно вернулись к четырем часам пятницы. «Пятница, четыре часа пополудни…» — с этим она провалилась в сон, полный сновидений, в которых в нее пристально вглядывались холодные серые глаза.
К счастью, четверг пролетел стремительно. Гермиону ожидали дела, встречи, совещания и, хотя мысли и блуждали далеко, день худо-бедно оказался как-то заполнен. На ужин к ним пришли Гарри и Джинни, благодаря которым, вечер тоже пролетел неожиданно быстро. Гермиона была почти уверена: они расспрашивали Рона о ее сегодняшней неразговорчивости (у этих-то троих рты просто не закрывались), и поэтому осознанно извинилась перед уходящими друзьями за необщительность, сославшись на страшную усталость.
Проводив гостей, тут же легла в кровать и притворилась спящей, чем разочаровала несколько удивленного Рона, уже привыкшего к регулярной порции вечернего секса. Но беспокоить ее он не стал, а молча уснул. Гермиона же всю ночь не сомкнула глаз.
__________________________________________________________________
Наконец, утро пятницы — серое и хмурое лондонское утро — наступило. Проснувшись, Рон тут же расстроено застонал, осознавая, что Гермиона уже поднялась и чистит перышки в ванной. А когда наконец открыл глаза, увидел, что она стоит рядом с кроватью, как-то странно и непривычно пристально вглядываясь в его лицо. Очень похоже на то, как он смотрел на нее тем утром, после театра. Сегодня она выглядела просто восхитительно: в том же самом своем костюме, в облегающих юбке и жакете, с поясом, так подчеркивающим талию. А еще Гермиона снова надела те безумно сексуальные туфли, и волосы, опять уложила так, чтобы еще заметней подчеркнуть очарование лица.