Страница 4 из 13
Предки красноярских Суриковых-Торгашиных XVII – начала XVIII века
В происхождении рода Суриковых, казалось, не было сомнений: были они из донских казаков. Правда, назывались разные станицы. Биограф В. И. Сурикова М. Г. Машковцев с 1960 года писал об Урюпинской и Усть-Медведицкой, а на сайте «Южный берег» – Верхне-Ягирской и Кундрюченской, в которых еще в начале XX века жили казаки Суриковы. Сам Василий Иванович не возражал, что его род вышел из донских казаков. В 1893 году он с дочкой Ольгой ездил на Дон. Правда, для сбора материала для картины «Покорение Сибири», но почему-то в станице Раздорской.
Утверждалось также, правда, без доказательств, что был есаул Суриков, который в Сибирь пришел с Ермаком, а позже, в 1622 году, Суриковы якобы основали Красноярск. Но краевед Л. В. Безъязыков, установивший имена личного состава первого гарнизона Красноярска на основе архивных материалов, ни одного Сурикова не называет. За год до смерти Василий Иванович утверждал, что его роду «более 200 лет». Однако архивные материалы свидетельствуют, что Суриковы только с конца XVII века упоминаются в связи с Красноярской шатостью 1695–1698 годов.
Обычно во всех искусствоведческих и общих биографиях В. И. Сурикова его родословную сводят к ближним родственникам, начиная с деда, в первую очередь к тем, кого он так или иначе упоминал. Живший в Красноярске архивист С.Н. Мамеев по заявке Третьяковской галереи в 1930-х годах пытался составить полную родословную всех красноярских Суриковых и их родственного окружения. Кроме не совсем правильной выборки по прямой линии предков Василия Ивановича от его работы остались трудно читаемые черновые выписки, отложившиеся в местном архиве. По существу, только сейчас читателю предлагается первая научная родословная красноярских Суриковых от XVII до начала XX века.
Против в принципе реальной версии о донских корнях есть несколько «но». С Ермаком Суриковы не приходили. Донские казаки, всего до тысячи человек, временно посылались на пограничную южносибирскую линию только в 1750-х годах, и они все вернулись. Наконец, дончаки относятся к южнорусскому антропологическому типу, чего не скажешь о Суриковых.
В.И. Суриков.
Красноярский бунт, 1695–1698 гг. (эскиз)
В Красноярске Суриковы появились после подворной переписи 1671 года в связи с самым серьезным нападением енисейских киргизов и джунгар на Красноярский острог в июле – сентябре 1679 года. Тогда город-крепость чуть не погиб, было сожжено 16 деревень, а отряды киргизов разоряли даже нижнеангарские деревни[3]. Пополняли поредевший красноярский гарнизон обычно из Енисейска, ставшего разрядным городом. Кстати, внучка Василия Ивановича считала, что Суриковы прибыли из Енисейска[4], правда, после каких событий, непонятно, но явно не после волнений енисейцев в 1634 году против воеводы Ошанина.
За 10–15 лет до самого крупного в Сибири XVII века вооруженного восстания против местных воевод – знаменитой Красноярской шатости – первые Суриковы обжились своими дворами в городе. Братья – казачий десятник Илья и казак Петр (Мамеев почему-то считает их отцом с сыном), а также, очевидно, Иван, стали заметными участниками этих событий. Из работы известного архивиста, крупного знатока Сибири XVII века Н.Н. Огноблина видно, что братья не сразу, как и многие красноярцы, определились, на чьей стороне выступать. В отличие от Петра Илья подчинялся законной власти в лице воеводы Дурнево (все-таки малый, но начальник). Правда, от активных действий против заговорщиков он воздерживался, ведь брат на втором этапе движения в 1697 году стал одним из руководителей восстания, в его доме разрабатывался план военной расправы с Дурново и его сторонниками, засевшими в малом остроге[5].
Нет сведений, что Суриковы, в первую очередь 38-летний Петр, пострадали за участие в шатости. Сказались их семейный в отношении власти раскол, да и умная политика первого воеводы Петра Саввича Мусина-Пушкина, вставшего на сторону красноярцев, а не корыстных и жестоких братьев-воевод А. и М. Башковских и С. Дурново.
Последующие десятилетия традиционной жизни сибирского казачества, до крутых перемен 1724–1728 годов, были бурными для Красноярского казачьего войска. Они участвовали после частичного увода джунгарами обитателей «Киргизской земли» в военно-карательных походах 1704–1705 годов против оставшихся князей енисейских киргизов, ставили в 1707 году Абаканский и в 1717–1718 годах – Саянский остроги.
Не стояли они в стороне во время очередной, второй Красноярской шатости, в 1717–1720 годах, когда казаки, посадские, крестьяне и ясачные люди города и уезда вновь отказались подчиняться воеводе Зубову за многие его «неправды». Так, Петр Суриков вместе с главным руководителем движения, своим братом дворянином Ильей Нашивошниковым – Суриковым, как показал на допросе 3 декабря 1718 года пеший казак Андрей Пушкарев, посылал письмо гарнизону Абаканского острога с призывом присоединиться к ним. Интересно, что и в этот раз на действия красноярцев вновь не последовали карательные меры. В конце XVII века молодой Петр I, побывавший за границей, ставил под сомнение законность действий старомосковской администрации. Во второй раз следствие и расправа с первым сибирским губернатором Н. Гагариным отодвинули на задний план крамолу Красноярска. Правда, как и прежде, спустя несколько лет, зачинщиков из казаков специально переводили служить с семьями в отдаленные остроги Забайкалья. По косвенным данным, кто-то из Суриковых пострадал[6].
Речь идет, в первую очередь, о подворной Ландратской переписи 1713 года, подушной переписи 1720 года. К сожалению, обе, особенно подворная, в плохой сохранности. По ним удалось установить, что серьезных изменений в жизни сибирского казачества до 1728 года не было. В Красноярске, по первой переписи, было три двора Суриковых: отставного казака Григория Сурикова, родившегося в 1650 году, пешего казака Петра и их родного брата, сына боярского Ильи Нашивошникова, у которого сменили прежнюю фамилию Суриков.
60-летний Петр жил отдельным двором со своими тремя взрослыми уже сыновьями: Михаилом 28 лет, Василием 19 лет и Алексеем 17 лет. Интересно, что «сказку» не владеющего письмом Петра по его просьбе подписал какой-то Суриков. Его имя, возможно, с отчеством, оказалось неразборчивым: осталась только последняя буква «В», возможно, это было «Иван».[7]
[123]
Двор пешего казака Петра Сурикова. И под опасением [смер]тные казни сказал, что он, Петр, – шестидесяти лет. Де[тей] у него: сын Михайло – дватцати восми лет, Василей – [девят]натцати лет, Алексей – семьнатцати лет, две[….] лет. А буде он, Петр, сказал что ложно и за такую [ложную] [скаску] указал бы Великий Государь казнить смертью. [….] […..] по велению по [….] его Петра Сурикова [….] [……..] в Суриков руку приложил.
[196]
Двор дворянина Ильи Нашивошникова. И он, Илья, под опасением смертные казни сказал: он, Илья, – пятидесяти шести лет. Детей у него: Иван – двадцати семи лет, Федор – четырнадцати лет. Дворовых людей крепосных: Осип – 20 л., Л[еонт]ей 30 л. и закладной [человек] Игнатей 14 л. У Ивана сын Петр – тринадцати недель, дворовой? 35 л. Сын у кего Семен 4 г…. К сей ск[аске по] велению отца своего Ильи Нашивошникова [сын его] Федор Нашивошников руку приложил.
РГАДА (Российский государственный архив древних актов, Москва). Ч. 350. Оп. 3. Д. 5537. Л. 14–15.
3
Александров В. А. Русское население Сибири XVII – начала XVIII в. (Енисейский край). М., 1964. С. 98
4
Кончаловская Н. П. Дар бесценный. М.: Детская литература, 1969. С. 6
5
Огноблин Н. Н. Красноярский бунт 1695–1698 гг. (К истории народных движений XVII века) // ЖМНП, 1901. 47 с.
6
История Красноярска: Документы и материалы XVII – первой половины XIX века. 2-е изд. Красноярск: Офсет, 2000. Ч. 1. Документ № 38. С. 157
7
Сноска отсутствует