Страница 18 из 21
Ригидность семейной системы связана с дисфункциональностью и фрагментацией, в то время как гибкость – с долговечностью, устойчивостью (Minuchin, 1974). В том случае, если в ходе лечения наркомании снижается гибкость семейной системы, вероятность возникновения рецидива или появления у членов семьи иной, например, психосоматической патологии, увеличивается. Так, если больной алкоголизмом сохраняет трезвость вопреки стремлению семьи достичь патологического равновесия, другой член семьи может взять на себя функции больного. Поскольку рецидив способствует восстановлению нарушенного функционирования, больной неосознанно возвращается к употреблению для «блага» семейной системы. Для некоторых семей необходимость самоограничений, связанная с нахождением в «сухой» фазе, является настолько психотравмирующей, что они не могут удержаться в ней даже короткий период времени (Liepman, Silvia, Nirenberg, 1989). При этом на сознательном уровне родственники больного зачастую связывают рецидив со спонтанной динамикой болезни или характерологической неспособностью больного удерживаться в трезвости.
Цикл семейного функционирования, описанный G. Smilkstein (1980), показывает, что семейная система может оставаться стабильной, сохраняя «патологическое равновесие» (pathological equilibrium), при котором хроническая интоксикация (алкоголизация/наркотизация) одного из родственников принимается семьей и выступает как средство достижения стабильности.
Поддержание патологического равновесия в дисфункциональной семейной системе происходит посредством навязанных ролей, запретов и жестких правил, а также нереалистичных ожиданий (Satir, Baldwin, 1983).
В настоящее время общепринято положение о том, что для ригиднодисфункциональных систем характерно наличие роли «индентифицированного пациента» – носителя симптома (Парадокс и контрпарадокс / Сельвини Палаццоли, Босколо, Чеклин, Прата, 2002).
Согласно системному подходу, в силу выраженной дисфункциональности семейной системы, один из ее членов, как правило, наиболее психологически уязвимый и социально незащищенный, по словам Э. Г. Эйдемиллера, принимает на себя такую роль («идентифицированного пациента»), становясь важным звеном в механизме патологической адаптации семьи (Эйдемиллер, Добряков, Никольская, 2003). Патологизирующая роль «больного члена семьи», оказывая психотравмирующее воздействие на одного из членов семьи, в то же время является в определенном смысле даже психологически «выгодной» для его родственников (Barker, 1981). Данная концепция применима при любых заболеваниях, где хроническая болезнь стала частью функционирования семейной системы, которая подталкивает «идентифицированного пациента» к болезненному поведению в определенные моменты жизнедеятельности семьи.
Исходя из вышесказанного, страдающий наркотической зависимостью член семьи выступает в роли «идентифицированного пациента». В связи с этим становится понятным провоцирующее рецидив заболевания поведение членов семьи больного, часто встречаемое в период ремиссии. Такое поведение связано с попыткой близких снять напряжение, возникшее в семейной системе в связи с невозможностью удовлетворения определенных потребностей (Frankenstein, Nathan, Sullivan [et al.], 1985; Jacob, Ritchey, Cvitkovic, Blane, 1981; Steinglass, Davis, Berenson, 1977).
В литературе описаны некоторые паттерны поведения, а также роли, которые принимают на себя близкие больного, неосознанно стремясь поддержать патологическое равновесие в семье, тем самым удовлетворяя экспектации других ее членов, функционируя по определенным правилам, принятым в семье.
Наиболее распространенным является описание так называемого «потворствующего» поведения близких больного наркоманией, которое, как правило, сознательно рационализируется ими как желание помочь, быть полезным, любящим по отношению к зависимому. Однако «потворствующее» поведение позволяет аддикции беспрепятственно прогрессировать, блокируя такие сдерживающие заболевание факторы, как ответственность, обязательства, социальные ожидания, необходимость придерживаться четких правил (Black, 2001; Liepman, 1982). «Потворствующие» родственники больного наркоманией создают своеобразный интерфейс между ним и окружающей реальностью. Данный интерфейс реализуется, например, через такие действия родственников, как формирование алиби для больного с целью маскировки тяжести его заболевания, выплата его долгов или прямое материальное содержание больного. Регулируя возникающие у зависимого трудности, его близкие демонстрируют любовь к нему, подчеркивая, что они сохраняют ее вопреки негативному влиянию болезни на их собственную жизнь. «Потворствующие» близкие могут сменять друг друга, а иногда даже вести борьбу за больного. Они часто лгут и скрывают друг от друга реальное положение вещей, чтобы преуменьшить тяжесть болезни наркозависимого. В конечном итоге такое поведение родственников помогает больному оставаться больным (Liepman, 1993).
С. В. Березин [и соавт.] подчеркивают наличие вторичной выгоды для семьи от наркотизации ребенка. Так, по их мнению, наличие в семье наркозависимого позволяет родителям стать заботливыми, незаменимыми, любящими и нужными (Березин, Лисецкий, Серебрякова, 2001).
В качестве другого паттерна, также направленного на поддержание патологического равновесия в семье, описывают провоцирующее поведение родственников по отношению к больному, стремящемуся сохранять трезвость. Например, они могут предложить больному отметить его достижения, устроив для него вечеринку с алкоголем, принести наркотики прямо на реабилитацию, сокрушаться по поводу того, что на группы самопомощи уходит слишком много времени, оставить деньги или алкоголь на самом видном месте и т. п. (Morgan, Litzke, 2012).
В. В. Чирко, М. В. Демина, М. А. Винникова, М. А. Баринов (2005) выявили, что после госпитализации значительная часть родителей больных наркоманией (не менее половины) начинает обнаруживать высказывания и поступки, содержание которых в большей или меньшей степени дезорганизует лечебный процесс. Авторы описывают деформацию системы ценностей и взаимоотношений в семье. При этом ими особо подчеркивается значимость отношений с матерью, которая характеризуется всеподчиняющей патологической стеничностью, уверенностью в своей роли «спасительницы». Такая роль, по мнению авторов, служит в качестве инструмента поддержания болезни. В целом, авторы отмечают, что близкие родственники «не мыслят иной жизни вне тщательно построенной ими системы отношений, доминирующим фактором которой является наркологическая болезнь их ребенка, упорно держатся за этот уклад и боятся всяких изменений его даже в лучшую сторону» (Психопатологические проявления созависимости в клинике наркомании / В. В. Чирко [и др.], 2005). Хотелось бы подчеркнуть, что, несмотря на использование таких словосочетаний, как «не мыслят иной жизни» и «боятся всяких изменений», авторы, по-видимому, говорят о неосознанных тенденциях в поведении родственников.
Кроме того, среди так называемых «токсичных» паттернов семейного взаимодействия, описанных в литературе, следует упомянуть наличие поляризованных требовательно-избегающих интеракций (polarized demand-withdrawal interactions), характерных для семей аддиктивных больных. Такой паттерн взаимодействия характеризуется чрезмерной критикой, недовольством и требованиями одного партнера по отношению к другому, в то время как тот всячески уклоняется от этих требований, избегая прямых конфликтов. Следует подчеркнуть, что выражение враждебности и критики по отношению к больному со стороны близких увеличивает частоту и тяжесть срывов (O' Farrell, Hooley, Fals-Stewart, Cutter, 1998).
Сходные с приведенными выше поведенческими паттернами описания встречаются у Э. Берн (1996) и S. Karpman (1971), которые предприняли попытку выделить роли, неосознанно принимаемые на себя близкими аддиктивного больного, участвующими в интеракциях, поддерживающих его заболевание.
Так, оба автора говорят о ролях «преследователя» и «спасителя»/ «спасателя», характерных для близких больного.