Удача

Кажется, уходил он злой.

Глава 11

Максим Медведев

Вот же язва. Жена и всё. Хоть кол на голове чеши. Потянувшаяся почесать затылок рука запуталась в отросших лохмах. Да едрить-колотить. Пойду-ка я Аглаю проведаю, подстрижёт, да остыну маленько. Вот, вроде нормально начнешь разговаривать: и умная, и красивая. А потом — бряк! Жена! Тьфу.

Меня обогнала стайка деревенской ребятни. Первые трое важно мчались на самокатах, остальные бежали следом с огромными восхищенными глазами. Один из механизированных оглянулся, и я с удовольствием отметил изменение выражения лица с высокомерного на искренне-радостное.

— Дядя Максим! — самокат полетел в пыль, задребезжав колесами. Хех. Вот кому от меня ничего не надо. Просто любят. — А ты давно приехал?

— Дорова, бандиты. — я подхватил младшего сына Аглаи на руки, подбросив его вверх. Средний повис на спине. Перехватив младшего через пояс, я протянул руку степенно подошедшему старшему. — Вырос, чертушка. Быстро, слезли с меня, задавите, кабаны! Мать дома?

— Дома, дядь Максим, смотри как мы самокаты покрасили… — гомон ребятни выдул из головы все проблемы. Минут десять передо мной крутили в руках транспорт, жалуясь на недоработки конструкции и предлагая пути их исправления. — А еще мы Чижу помогаем самокат делать. Он знаешь, как придумал, без руля. Просто доску на колеса поставить. Только рулить не получается.

Гомонящая толпа обступила меня со всех сторон. Представили Чижа. Мелкий, старающийся выглядеть старше, пацанёнок, по-взрослому сложил руки перед грудью в местном жесте приветствия и вдруг протянул руку для рукопожатия. Засмеявшись, я ответил, взлохматив ему голову. Засранцы мелкие. Быстро за взрослыми перехватывают повадки.

— Тащи кусок бересты и чем рисовать. Сейчас разберемся, как рулить на доске вашей…

— …и представь, жена, говорит, твоя. — я сидел у Аглаи, куда меня сопроводил галдящий почётный караул.

— Кто такая, хоть? — Аглая поставила на стол кувшин с молоком. — Имя у жены твоей есть?

— Ну, надо полагать, есть. — я смущенно замолчал. — Не знаю я её.

А, действительно, чего это я? Сбежал из своего же дома. Ничего не разузнав. Сижу, жалуюсь, совета какого-то жду.

— Красивая? — я недоуменно уставился на устроившуюся за столом, напротив меня, вдову.

— А это ты к чему? Какая разница, какая она?

— Максим, ты послушай только, не кипятись. — женщина, положила руку на моё плечо. — Ты уже год скоро тут. Ладно, ты три месяца язык наш учил. Да работать пробовал. Я же видела, непривычно тебе. Ты и думаешь по-ученому, и, вон, грамоте разумеешь. А руками не особо был, вспомни, как ты вокруг крыши круги нарезал, не знал, с какой стороны подступиться.

— Ну? — не пойму я, к чему она ведет.

— Не нукай, — Аглая махнула полотенцем. — глаза у тебя мёртвые были. Загорались, только когда ты злился на кого. Думаешь, почему у тебя из друзей один Варлам? Он жену и детей обоих похоронил, ллэры село его пожгли. Не знаю, что у тебя случилось, и не моё это дело, но Варлам только с тобой больше двух слов говорит, а ты с ним, да с детьми оттаиваешь.

Я задумался, никогда не смотрел на себя с этой стороны. А ведь действительно, я ведь даже не помню, как того же трактирщика зовут. И граф наверняка представлялся, а я как-то всё мимо ушей, граф и граф, зачем мне его имя? Да и общаюсь я с ним только потому, что он еще подросток, ему от силы девятнадцать.

— Хорошо, я тебя понял. — я кивнул Аглае. — спасибо, что не лезешь в душу, не расспрашиваешь про прошлое. Теперь давай вернёмся к повестке дня. Причём тут моя, так называемая, «жена»?

— А я тебя таким живым видела только прошлым летом, когда ты гуляния для служивых устроил. Песни пел. — Аглая мечтательно закатила глаза. — И вот сейчас пришёл. Я от тебя столько слов слышала, лишь когда ты язык учил. Ох и достал ты меня тогда. Вот ты мне скажи, чем это она тебя так разозлила? Грубила, требовала что-то? А ты вообще — злишься ли? Ты, когда злой, от тебя даже собаки по конурам прячутся. А сейчас меня только смеяться тянет. Ты как воробей в луже, взъерошенный, бестолковый. — она потрепала меня по голове, как я давеча Чижа. — Иди и поговори с ней. Ты ж у меня умный. Разберись, что-как.

— Хорошо, спасибо Аглая. — я поднявшись, чмокнул тетку в макушку. — и это, подстриги меня. Сил нет.

— Ножницы дам, а стричься к жене иди. — вдова рассмеялась, увидев вмиг скисшее выражение моего лица.

Алатана Бэар

Огонь в печурке весело потрескивал, дуэтом с ним на сковороде скворчало мясо. Надеюсь, он никого не ограбил. Даже глядя на абсолютный порядок, не верилось, что в такой хижине живет человек, могущий позволить себе мясо. Я думала потратить приданое на продукты и досыта накормить мужа, а тут отборные пласты стейков. Перевернув их на раскаленной сухой сковороде, я вернулась к овощам на разделочной доске. Нашинкованная капуста тушилась в глубоком чугунке, уже отправленная к морковке с луком, обжаренными на оливковом масле. Ждали своей очереди маленькие кабачки, которые я решила обжарить с чесноком и залить взбитыми яйцами. Я умиротворенно измельчала зелень, вспоминая удивительную картину, подсмотренную в окно по уходу супруга. Облепленный деревенской ребятнёй со всех сторон человек, я с трудом узнала в нём недавно вышедшего, хлопнув дверью, мужа. Они ластились к нему как котята, не боялись, не ждали грубого слова. Можно сказать, они его искренне любили.

Хватит, пожалуй, готовиться стейкам. Я подцепила один пласт, оглянулась в поисках тарелки и, наткнувшись взглядом на фигуру мужа, крутанулась на пятках от испуга. Нож с нанизанным мясом, вдруг вспомнив про дальних родственников, занятых на покосе, решил им уподобиться и со свистом пошел в атаку. Супруг, стоявший за спиной в шаге от меня, каким-то привычным движением увернулся, легко поймал слетевшее с ножа мясо, аккуратно насадил его обратно на лезвие и продолжил блаженно принюхиваться.

— Темный! Зачем так подкрадываться? А если б полоснула? — я протянула дрожащую руку за тарелкой, муж понятливо пододвинул её ближе.

— Страаашно? — ухмыльнулся он.

— А ты еще раз на себя в зеркало посмотри. Зарос как дикий.

«О как! Ты его уже строить начала».

— Я как раз по этому поводу, сейчас меня подстрижёшь, или как поедим? — он продемонстрировал мне вторую руку с зажатыми в ней ножницами.

— Ну, после стрижки тебе помыться надо будет, остынет все. После. — перекладывая второй кусок мяса во вторую, услужливо пододвинутую, тарелку, решила я.

Накрыв полотенцем обе тарелки с мясом, я принялась за кабачки с чесноком. Тут дело не хитрое, но, все же, не хотелось ударить в грязь лицом, выставив себя нерадивой женой.

— Ты где продукты-то взял? — я покосилась на прикрытые от вкусных запахов глаза.

— Купил.

— На что? — я вздохнула, мешая капусту, и все же решила уточнить.

— На деньги. — пошел он в поводу у моей решимости.

— На какие? — кажется, только Голос получал искреннее наслаждение от нашего диалога, мне же казалось, что надо мной не особо тонко шутят.

— Ой, там разные были. В основном медяки. — он, своими информативными, но полностью бесполезными ответами, доведет меня до тихой истерики. Я опять покосилась на мужа. Глаза так же щурились от вдыхаемых запахов, а вот рот неудержимо растягивался в, какой-то мальчишеской, улыбке.

— Издеваешься? — мой вопрос был явно риторический. Но он все же кивнул головой. — И не скрываешь этого. — бросив сердиться на супруга и так же расплываясь, заключила я. — Руки мой и за стол.

Муженек прошел к рукомойнику, тщательно, с мылом, вымыл руки. Выглянул за дверь и тут же вернулся с каким-то кувшином, который поставил в центр стола. Зачем-то продемонстрировал мне руки, повертев кистями и, наконец-то, сел. Я подкладывала в тарелки с мясом капусту с кабачками и неодобрительно, что-то я больно резво вхожу в роль жены, косилась на емкость с неизвестной жидкостью.