Страница 41 из 71
— Да, сходят, — соглашается Капуста. — Но нет времени. Я не имею права останавливать работу бетономешалок. — Капуста клонится к Федору, доверительно сообщает на ухо: — Главный инженер разорвет… Очень строгий…
Бойков слегка усмехается.
— Господин мастер, в России говорят: не тот плох, кто споткнулся, а тот, кто споткнулся несколько раз на одном месте.
Морщины на лбу Капусты сдвигаются, напоминая меха гармошки. Сосредоточенно подумав, мастер удивляется:
— Мудро! Так говорят русские?! Не полагал…
Теперь Федор клонится к Капусте, доверительно сообщает на ухо:
— Не такие уж русские дураки, как вам кажется.
Мастер покашливает и говорит:
— У меня нет времени. Я должен идти. До свиданья.
— До свиданья, господин мастер.
Помахивая палкой, Капуста торопливо шагает между рельс. Федор смотрит в его спину и улыбается.
…В цементном складе Федор еще издали слышит злобный крик и матерщину. «Егор?» — Бойков, ускоряя шаги, пробирается между штабелями мешков цемента, потом замирает на месте. Так и есть…
Пленные грузят на платформу вагонетки цемент, чтобы отправить его к бетономешалкам. Один за другим они подходят к штабелю, сгибаются, расставляют ноги, принимая устойчивую позу. Двое пленных берут из штабеля и опускают на плечи товарищей пятидесятикилограммовые мешки. Опускают осторожно, но пленные сразу начинают бледнеть, качаться…
— Скорей! Бетономешалки встанут. Падлы!
Егор остервенело толкает пленного. Тот падает. Из лопнувшего бумажного мешка цемент сыплется за шиворот, в ухо. Егор отводит назад ногу, чтобы ударить лежащего и… замечает Бойкова. Вид Федора не предвещает доброго. Он подступает решительно, со сжатыми кулаками, Егор теряется.
— Помогите! — Федор кивает на упавшего пленного.
Двое поднимают товарища и отводят в сторону.
— Цемент нужен, а ты тут свалку устроил! Куча мала!..
Выпученные глаза Егора, стекленея, становятся неподвижными. Он молчит. Молчит секунду, а во вторую стремительно отлетает на мешки. Егор вскакивает, бросается на Бойкова, но снова валится от сокрушительного удара.
— Так его! Еще! — Васек чуть не пляшет от восторга.
Прибегает мастер.
— В чем дело?
— Падло! Ну, погоди! — рычит Егор, зажимая ладонью разбитые губы.
Мастер, конечно, ни слова не понимает и обращается к Федору за разъяснением. У того смуглые щеки взялись бледностью, губы заметно подрагивают.
— Он спал. Вот тут спал, на мешках, — Бойков показывает место, где спал полицай.
На мастера будто кипятком плеснули.
— Сакрамент! — визжит он. — Вон! Зачем мне такие лодыри?!
— Я доложу вечером господину обер-лейтенанту, — говорит Федор.
Вместе с вечерними сумерками рождается туман. Густой и липкий, он плотно окутывает горы, деревья, дома, толсто застилает море. За туманом не видно волн. Но они катятся. Свидетельством тому яростно упорные удары о скалы, о причальную стенку. У-yx! И тихо. Лишь, шипя и журча, опадает по камням вода. А потом опять: У-у-х!
На стройке вспыхивают огни. Укрытые сверху тарелками абажуров, лампочки светят со столбов, с кранов и экскаваторов, с качающихся мачт барж.
Окоченевшие пленные живут сейчас одной мыслью — скоро ли ударят в рельс, возвещая о конце работы. Скорей бы. Кажется, не дождешься…
И вот, наконец, бьют. Всегда звонкие всплески звуков сегодня вязнут в тумане. Их еле слышно.
Бум-бум… — доносится, как из подземелья.
Пленные спешат на построение. Ведь чем дружней они соберутся, тем скорее окажутся в лагере.
— Инструмент на место! — кричит полицай. — Эй, кирки!.. Черт вас побрал бы!
Пленные стремятся поскорее улизнуть.
Встав под стену сборного домика-конторки, Степан ждет Бакумова. Мимо спешат на построение пленные. Не так-то легко при тусклом свете узнать в потоке людей Никифора. Вот он, кажется? Нет. Возможно, уже прошел?
С крыши падают горохом капли воды. Падают то мимо, то на лицо. Степан плотнее прижимается к стене. Где его носит? Наконец-то!..
Степан покидает укрытие. Они молча идут рядом. Кто-то злобно кричит:
— Скорей! Дрогни из-за вас!
— Передал, — вполголоса говорит Степан. — Удивился, что так хорошо сделали. Просил найти надежного человека в портовой команде. Норвежцев туда не допускают. Будет ответственное задание. На фронтах пока ничего особенного. Бомбят Германию…
Они становятся в строй.
Проходит несколько минут, и Федор с начальником конвоя начинают считать пленных.
Унтер не оставил без внимания своих подопечных. Из разжалованных полицаев и «лагерных придурков» создали команду, которая работала в порту на разгрузке прибывающих из Германии пароходов. Разгрузившись, пароходы здесь же брали уголь и уходили за грузом, который следовало переправить в Германию. А переправляли в то время фашисты все, что можно было переправить из этой небогатой страны. «Если бы немцы могли, они увезли бы от нас даже скалы», — с горечью шутили норвежцы.
По просьбе денщика в портовую команду зачислили его земляка Цыгана. Почти с первых дней работы на новом месте у Цыгана завязались хорошие отношения с Никифором Бакумовым. Дело в том, что в порту у Цыгана не стало возможности сбывать кольца. Норвежцев нет, немцам же кольца лучше не предлагай: возьмет, а вместо платы сунет под нос кулак. И пропал труд…
Цыган ругал земляка:
— Догадала тебя нелегкая просить за меня. Постарался, называется. Так я ноги в два счета вытяну. Конечно… И нечего зубы скалить. Если бы я мог железом питаться, которое выгружаем…
Попытка Цыгана заиметь торговых агентов в яме оказалась почти бесплодной: агенты или не могли сбыть кольца или сбывали их так дешево, что пропадал смысл работы над ними.
В эту трудную пору и подвернулся Цыгану Бакумов.
— Просил один камрад хорошее колечко.
— Чудак человек, лучше моих ты во всем лагере не найдешь. Точно говорю. Не родился еще такой мастер… Тебе круглое или плоское? Вот…
Цыган открыл железную баночку, в которой лежало не менее десятка колец разных фасонов. Чтобы не испортить шлифовки, сохранить блеск, каждое завернуто в тонкую полупрозрачную бумажку.
— Выбирай. Может, с напайкой? Мой фасон. Никто таких не делает.
Бакумов замялся.
— Что? Не по душе, что ли?
— По душе… Платить нечем. Если бы ты поверил в долг. Сколько получу, отдам. Даже не сомневайся…
Цыган глянул на Бакумова и сказал без колебаний:
— Масть у нас одинаковая — оба черные. Бери!
Бакумов с помощью Васька и Степана довольно выгодно сбыл несколько колец, и через неделю Цыган предложил ему стать своим компаньоном. Тот согласился. Правда, большой сноровки Бакумов не проявил. Он не брался ни за расклепку колец, ни за опиловку. Но шлифовал старательно. Надев кольцо на деревянную палочку, с завидным терпением тер его о шинель или штаны. Лицо уже давно лоснится от пота, а он все трет. Цыган доволен. Доволен не столько помощью, сколько хорошим сбытом товара. Теперь к баланде можно добавить копченую селедку, кусок отварной трески или несколько картофелин. Можно при случае побаловать себя сигаретой.
Денщик редкий вечер не навешает своего земляка. От него тоже перепадает то кусочек хлебца, то похожий на медный пятак кружок колбаски, несколько сигарет или щепоть табаку. Цыган не жадничает, честно делится всем с Бакумовым.
Жизнь Цыгана пошла на лад. Он окончательно повеселел, стал еще охотнее делиться мыслями со своим компаньоном. Бакумов умело поддерживал разговор.
Однажды после ухода Аркашки он сказал:
— Никак его не пойму.
— Кого это?
— Да землячка твоего. Парень будто ничего, а такое совершил… Главное сам же рассказывает, похваляется… Откуда в нем такое?
— Ах, вон ты о чем… — Цыган, казалось, с трудом уяснил мысль Бакумова. — Значит, не поймешь? А ты особенно и не старайся… Не ела душа чесноку, так и не воняет…
— Вот именно воняет, — возразил Бакумов.