Страница 6 из 52
— Да. Я должен привести Оберона в сознание для короткой мелодии. Я хочу, чтобы Лауреат был внутри. Вы знаете, как Оберон относится к Омиру. Отрывки из эпоса вполне могут успокоить Оберона в период сознания.
Старик всегда расценивал восхищение Оберона поэзией и искусствами, как серьезную непрочность в Дельфьери, слабость, которая могла только принести вред. И все же он был достаточно реалистичен, чтобы ухватиться за странный интерес своего племянника и использовать его в попытке воздействовать на желание молодого человека жить. Он просмотрел на поэта. — Они хотят, чтобы вы внутри спели несколько отрывков из эпоса, в то время как главный хирург введет Оберона во временное сознание.
— Я постараюсь. Но мой голос почти пропал. (И я тоже, хотел добавить Омир).
Он вытянул крошечный аспиратор из своего кармана, распылил его в горло и был сразу схвачен спазмом кашля. Он вытер кровь с губ.
Регент наблюдал это с отвращением. — Я попрошу, чтобы главный хирург дал вам что-нибудь, чтобы поддержать вас в течение необходимого времени.
— Спасибо, — проскрежетал Омир сардонически.
Внутри медсестра сделала ему подкожную инъекцию. Его гортань испытала непосредственные затруднения из-за влияния озона и запаха едва высохшей бактериостатической краски. И инфразвуковые стерилизаторы странным образом влияли на его речь. Это было фиаско, но возможно Оберон был слишком слаб, чтобы понять это. Он выбрал строфу, начинающуюся с распространения военных кораблей Террора по всей Домашней Галактике. Он пел тихо и не пробовал взять высокие ноты.
Затем он заметил, что глаза Оберона были открыты, и наблюдают за ним. Он устало улыбнулся молодому Магистру, а затем продолжил строфу ... затем остановился. Потому что Оберон, без воздуха в его поврежденных легких, пытался прошептать что-то. — Конец... Римор...?
— Компьютер поэзии механически закончен, Ваше Превосходительство, — сказал Омир, — но я еще не запрограммировал его. Это потребует нескольких недель.
— Программируй его... сейчас...
— Будет сделано, Ваше Превосходительство.
Оберон закрыл свои глаза.
— Он снова без сознания, — сказал главный хирург Омиру. — Вы не должны оставаться. Он резко посмотрел на Лауреата. — Как вы себя чувствуете?
— Я думаю, что я -, — и Омир медленной кучей свалился на пол.
Главный хирург резко повернул закрытую капюшоном голову к медсестре. — Носилки.
Когда Омира вынесли, Регент задумчиво позаботился о нем. Он щелкнул Хантиру пальцами. — Заберите его в больничное крыло. И привяжите его.
Коронация продолжалась.
В заключительный час Оберону вручили серебряный свиток мудрости (который священники могли поместить только за пределами стеклянной двери) и контейнеры, полные платиновых монет, чтобы гарантировать процветание его правления. И, наконец, в соответствии с песнопением, он был назначен Защитником Вер, а золотое кольцо Риторнеля было помещено у двери младшим священником Риторнеллианцев, и аббат Алеа вынудил себя поместить золотую игральную кость Алеа в кольце.
И затем хирургия, и коронация были завершены. Последний гость исчез по ковровой дорожке.
Главный хирург находился на ногах с Обероном в течение почти двадцати часов и использовал три последовательных группы помощников. Он вышел наружу, на подиум.
— Как дела, хирург? — спросил Регент.
— Он может жить, если он решит жить.
— Сколько времени потребуется, чтобы запрограммировать компьютер поэзии?
— Я хотел бы обсудить это с вами, сир. Можем мы сейчас пойти в больничное крыло? В течение нескольких часов не будет никаких изменений в состоянии Оберона. Но между тем, если мы хотим сохранить линию Дельфьери клеточными культурами или, убедив Оберона захотеть жить, этой ночью предстоит сделать много работы.
— После вас, хирург.
— Культуру клеток лучше всего понимать с исторической точки зрения, — сказал главный хирург. Он стоял прямо у рабочего места с микроскопом в партеногенетической лаборатории, видимо, не посещаемой долгим днем, занятым с Обероном. Утомленный Регент утонул в обитом лабораторном кресле. Хирург спокойно продолжал. — В первый момент своего существования Магистр был всего лишь одной клеткой в утробе матери. Эта клетка разделилась, затем снова разделилась и продолжала разделяться. На протяжении семи-восьми поколений все тысячи клеток, образующихся на этом начальном этапе развития, были идентичны. Во время этой фазы никакие клетки не распознаются, как формирующие костные клетки, или мышечные клетки или нервные клетки. Но, в следующих нескольких поколениях клетки, действительно, начинают изменяться. Таким образом, спустя приблизительно десять дней после оплодотворения, мы находим три различных вида клеток во внешних, средних, и внутренних слоях в зарождающемся эмбрионе, который теперь является едва видимым полым шаром. Потомки этих многоуровневых клеток становятся еще более специализированными, в то время как их рост продолжается. Считалось, что еще до дней партеногенеза эта увеличивающаяся специализация необратима.
— Что вы имеете в виду, «необратима»? — спросил Регент.
— До начала специализации любая из клеток может быть отделена от кластера и превращена в отдельный эмбрион. Но после того, как клетки начали специализироваться, они могут воспроизводить только идентичные специализированные клетки; они больше не могут производить все сотни различных видов клеток, необходимых для формирования жизнеспособного человеческого плода. Изменения в структуре клетки, которые вызывают специализацию, таким образом, обычно необратимы.
— Я так понимаю, что метод партеногенеза направлен на изменение необратимости?
— Именно так, Ваше Превосходительство.
— Продолжайте.
— У нас здесь есть микрошлиф реберной кости, взятой из груди Магистра. Эти костные клетки произошли от клеток среднего уровня эмбриона размером с точку. Тот же самый слой был предком для сердца, мышц и клеток кожи.
— Но как могут мышечные клетки и костные клетки происходить из одинаковых клеток?
— Определенные гены внутри клетки инактивируются после определенного количества делений. Это, на самом деле, вывод комбинаций конкретных генов из кодированных генетических инструкций хромосом, что приводит к изменениям в клетках последующих поколений. Все оригинальные гены оригинальной оплодотворенной единственной клетки все еще присутствуют в каждом из миллиардов клеток эмбриона, но теперь, клетка за клеткой, многие из генов дремлют, так, что могут быть получены правильные дочерние клетки, необходимые в последующих стадиях роста эмбриона. Успех партеногенеза зависит от пробуждения этих спящих генов. Если это происходит, то клетка должна быть такой, какой она была в начале, точно такой же, как и первая клетка, из которой вырос Магистр, и, следовательно, теоретически, способная вырасти во второго Магистра.
— И как спящие гены пробуждаются?
— Путем удаления блокирующих белков из дезоксирибонуклеиновых кислотных цепочек генов-ДНК. Эти белки являются протаминами и гистонами – слабой базой. Они объединялись химически со слабой кислотой ДНК, но их можно убедить отказаться от их владения ДНК, если мы тщательно подвергнем их воздействию немного более сильной кислотой. Все это должно иметь место в пределах ядра клетки, и эта микропроцедура довольно тонкая операция.
— Хирургия на молекулярном уровне? Я не осознавал, что такая технология существует. Расскажите мне подробнее.
Главный хирург колебался. — Больше, к сожалению, я не могу вам сказать. Это секрет мастеров-хирургов, передаваемый от одного другому, из самых далеких поколений.
— Тогда я не буду любопытствовать.
— Регент, приглашаю вас посмотреть.
— Да, я хотел бы посмотреть.
Хирург развернулся и наклонился над колбами. — Из этого участка кости ребра мы сначала изолируем около двадцати отдельных клеток. Это просто микрохирургический метод, который Ваше Превосходительство может наблюдать на экране, отображающем проекцию микроскопа. Как видите, каждая клетка выглядит как вытянутый кирпич. Каждая из них промывается стерильной питательной средой в отдельной колбе. И теперь мы подошли к решающей части - реактивации дремлющих генов.